Дмитрий Дудко (Баринов) - Ардагаст и его враги

Великан помолчал, потом заговорил, медленно перекатывая слова:

- Вы, люди, называли меня многими именами... Даже богом - Богом Птиц Пернатых. А сковавшего меня - Богом Великим. Я - хозяин, дух этой горы, я - сам Эльбрус. Я старше людей, старше многих богов. Было время, - внизу бродили громадные, забытые вами звери. Тогда огонь вырывался из этих вершин, вниз сползал не лед, а раскаленная лава. Не было мне ни владыки, ни соперника. Меча моего страшились дэвы, драконы, каджи. Хозяин Казбека рассек мне голову, но бежал от меня, хотя был моложе и сильнее. Хозяина Пяти Гор я разрубил на пять частей - за то, что с ним изменяла мне хозяйка Машука. Вы еще не знаете всех моих подвигов... Потом пришли боги. Поставили себе дворец на восточной вершине, не спросясь меня. Закрыли там выход лаве. Сами стали посылать оттуда грозы, снегопады, лавины. Теперь люди молились им, не мне. И я поднял меч на богов, вывел на бой огненных дэвов. Ночь обратилась в день от непрестанно сверкавших молний, днем ярче солнца пылал надо льдами подземный огонь. Тучи пепла засыпали долины. Наконец богам удалось разрушить кратер и завалить жерло. Я обессилел и выронил меч. Тогда меня и приковали этой цепью из нержавеющего небесного железа. Огненных дэвов загнали в недра горы. Только мои собаки остались со мной.

Крылатые чудовища разом взлаяли. Великан, тяжело и шумно вздохнув, проговорил:

-- Тут был еще один скованный великан. Тот, что принес людям огонь. Он хитрый, помирился в конце концов с богами. Еще здесь приковали человека, старейшину Сынов Солнца. Этого свои отбили. Уже много веков я один.

-- Что они сделали с тобой, Солнцелобый Амирани! - с пылом юноши воскликнул Таргва и, обернувшись к восточной вершине, погрозил кулаком. - Боги! Вы несправедливы! Что злого он сделал?

-- Я не хотел иметь над собой господ. Никаких. Даже светлых и добрых. Да, в этом мире... в их мире мне нет места. Значит, я разрушу его. Когда придет час. Даже если сам погибну.

В его голосе не было ни ярости, ни отчаяния - лишь страшное спокойствие дремлющего вулкана. Он протянул когтистую руку к мечу, но бессильно опустил ее.

-- Люди порой приходят сюда. Их оружие становится все крепче. Медь, бронза, теперь сталь... Но разрубить эту цепь может разве что огненный клинок Громовника или меч-молния Мгера. Или мой верный меч. Высвободите его, дайте его мне! Проклятые кузнецы, им я первым отплачу!

Гора снова задрожала, желтый сернистый дым повалил из трещин. "Что за силу мы будим, самоуверенные смертные? Под Этной в Сицилии, говорят, тоже томится побежденный богами Тифон, страшнейшее из чудовищ", - подумал Максим. Валент невозмутимо произнес:

-- Твой меч не только вмерз в лед, но и скован в нем чарами. Как и твои ноги. Но ты зря ругаешь кузнецов. Один из них сделал из черной меди подобие Черного Солнца. Мы поставим его на западной вершине, и его сила разрушит цепь, растопит заклятый лед. Уже этой ночью ты будешь свободен.

-- Свободен! И тогда..., - исполин не договорил, лишь сверкнул огненными глазами в сторону восточной вершины.

Поклонившись великану, воины снова двинулись вверх. Заметив тревожное раздумье на лице Максима, чародей негромко сказал ему:

-- Выше голову, центурион! Моя магия скует этого тупого гиганта лучше всяких цепей.

Вскоре они оказались на пологом снежном плато. Оно лежало несколько выше восточной вершины, и отсюда было заметно сияние внутри ее кратера. Вдруг оттуда, из-за каменной стены, закованной снаружи в лед, взмыла в небо громадная птица. Впрочем, птицей она казалась лишь издали. Озаренное серебряным блеском, на сванов летело невиданное существо. Голова и грудь пса; две мощные собачьи лапы; крылья орла; а сзади, на отлете - толстый пушистый хвост. Яростный лай раскатился над ледяными вершинами.

Воины выставили копья, наложили стрелы на тетивы. По правде сказать, никто из них не решился бы в одиночку схватиться с таким чудовищем. Но вместе, да еще с непобедимым царем Таргвой и могущественным римским магом... Маг не обманул их надежд. Взмахом руки он описал полукруг над головами сванов. В его золотом перстне ярко сиял гелиотроп, а с запястья на цепочке свисал золотой амулет-пантакль [56] Пантакль - амулет с магическими чертежами и надписями. . В один миг наконечники стрел и копий запылали ослепительным золотым огнем. Но вокруг этого огня собиралась, перемешиваясь со светом, черная тень.

Стая черно-золотых лучей разом вонзилась в тело небесного пса. Серебристая шерсть задымилась, на ней заалела кровь. Птице-зверь оглушительно взвизгнул от боли, взлетел повыше. Довольная улыбка тронула губы Валента. Разве птице Луны и Земли устоять против силы Солнца, да еще Черного Солнца? Вот он, крест с загнутыми концами, инкрустирован черной медью на золотом диске пантакля. Многомудрые иудейские, сирийские, халдейские маги пренебрегали этим знаком северных варваров, к стати, весьма сильных в солнечной магии. Глупое чванство! Волшебную силу и знание ее стоит черпать отовсюду. А чужое своему не помеха. Вот она, добрая старая звезда Соломона, на обороте амулета: вверх ногами, внутри --козлиная морда Самаэля, в пяти лучах - рога, уши и борода.

Тем временем серебряное тело Симурга приобрело цвет и сияние расправленного золота. Песья голова стала остроухой, с мощным орлиным клювом, головой грифона. Хвост покрылся золотой чешуей, стал раздвоенным, рыбьим. С грозным ревом и клекотом небесный зверь устремился на пришельцев. Валент невозмутимо выставил вперед оловянный с топазом перстень Юпитера. С пантакля по-прежнему ухмылялся козломордый Самаэль. Снова полетели стрелы и копья, но уже не бесшумными лучами, а грохочущими молниями. Оглушительный крик боли разнесся в голубом небе над белыми вершинами.

Охваченный яростью раненого льва, диво-зверь разметал бы дерзких людишек. Но навстречу ему уже взмыли два черных крылатых пса. Аграм Вишап выхватил меч, раскинул руки и в следующий миг взлетел черным рыбоголовым драконом. За ним поспешил на нетопырьих крыльях, дико завывая и размахивая мечом, Мовшаэль. Черный меч, скованный в кузнице Вельзевула, свинорожий демон украл. В когтистой же лапе князя-дракона был родовой клинок потомков царя-змея.

Подбадривая друг друга лаем, шипением, бранью, четверо набросились на Симурга. Даже вместе они уступали ему силой. Дракон был не больше псов, те - всего-то с медведей, демон - не намного превосходил человека и к тому же трусил, норовя не так биться, как шуметь, нападать же только сзади. Но боль от ожогов терзала могучего птице-зверя, а сила его вытекала вместе с кровью из многочисленных ран. Словно гиены на израненного льва, бросались четверо на него, настойчиво отгоняя к восточной вершине, пока вконец обессиленный Симург не скрылся за ее каменно-ледяной оградой. Не рискнув последовать за ним, они покружили с торжествующими воплями, и полетели назад под приветственные крики сванов.