Евгений Шепельский - Имею топор - готов путешествовать!

Город давно проснулся, улицы кишели людьми и нелюдями; экипажи, паланкины и одинокие конники торили дорогу в шумной многоликой толпе. Простучала по камням раззолоченная гербовая карета синдика Абри Оча, надзирающего за игорными домами Харашты. Карета катила резво, синдик куда-то торопился. Герб, однако, не мешало бы заново позолотить, или, как минимум, протереть от пыли (желательно - языком самого синдика). Немного погодя нам встретился дорожный рыдван Норгоса Тикинна, из крыши которого торчала дымящая печная труба. Усатый толстогузый синдик перемещался с комфортом даже на малые расстояния, и путешествовал, обычно, в компании двух-трех наложников лет, эдак, семнадцати.

- Не спится всякой швали, - процедил Олник.

- Ты просто не любишь тех, кто много работает и хорошо зарабатывает, а после - правильно отдыхает! - дежурной цитатой ответил я.

Мы вышли на бульвар Озабоченных Вдов, направляясь к набережной. Мои ноги, обутые в чужие сапоги, двигались с удивительной резвостью. В боку жгло, но при вдохе я не испытывал режущей боли - верный признак того, что ребра целехоньки и не трутся отломками. В плаще Милашки-Очаровашки я чувствовал себя полным идиотом - он малость волочился по булыжникам и был свободен в плечах; впрочем, на улицах города хватало типов, одетых куда более экзотично. Зато под плащом я спрятал два гхашшевых клинка и другие штучки, а еще он здорово спасал от мороси. Ну а в его кармане болтался кошелек привратника.

- В сторону! В сторону!

Мимо, раскачиваясь на рессорах, пронеслась узкая карета с гербом Торгару Дрима - синдика, что заправлял рыбными промыслами.

Олник проводил карету взглядом:

- Что-то происходит... Никак, у них общий сбор?

- Не исключено, - сказал я. - Вдруг да пересилят жадность, и выплатят пиратам выкуп за снятие блокады. Слыхал последнюю шутку?

- А?

- Встретить трезвого гнома - не к добру!

Мой напарник сплюнул, а я хмыкнул. Этой шутке было примерно тысяча лет.

Тучи разошлись, выглянуло солнце. И как эти Гхашш не варятся в своих плащах, а?

Постепенно мостовая стала щербатой, бугристой и замусоренной, дома вокруг - обшарпанными и низкими, а у горожан появились заплаты на одежде. Потянулись кварталы дешевых меблирашек и сомнительных лавок, мы миновали почти пустой рыбный рынок, и вышли на набережную возле портовых складов.

Раньше это место называлось Морской Биржей, тут кипела особенная, энергичная жизнь, крутились большие деньги. Ныне морская торговля умерла: корабли стояли на приколе, лес мачт со скатанными парусами вызывал уныние. Обнищавшие моряки, биржевики и судовые маклеры постепенно превращались в бродяг и торговцев краденым барахлом, а по сути - коротали время в ожидании снятия блокады. Мегасиндикат кое-как подкармливал их бесплатными харчами. Биржа теперь называлась Поющая Помойка.

За сторожевыми башнями гавани серебрился водный простор. Там, на траверзе Харашты, виднелись три черных точки - корабли Кроуба несли вахту. Пираты - люди и орки из союза Ледяных племен. Орки таскали на головах рогатые шлемы, за что их называли "рогачами". Людей Кроуба называли просто ублюдками. Гнусная братия под водительством Хартмера Гроу - конечно же, человека, одного из свободных капитанов Кроуба. Говорят, его корабль таскали по воде обученные физитеры - что-то вроде огромных водяных змей с плавниками. Думаю, брехня.

Сейчас покидать гавань отваживались лишь малые каботажные суда вроде посыльного бота коротышек, и то - по ночам.

Мы начали проталкиваться в толпе, и тут же какой-то малый проорал мне в ухо:

- Вкурите благовонную смесь заморских дымов! - и ткнул мне под нос коробочку, забитую прошлогодним прелым сеном.

Другой, расхлюстанный тип с серьгой в ухе, сделал попытку уцепиться за рукав моего плаща с нутряным воплем:

- Дай деньгу, а то поцелую!

Я замахнулся на него, и он отстал.

- Женщины! Женщины! Лучшие женщины! - увидав нас, закричал сутенер. - Гоблинские шлюхи, троллихи по вкусу!

Я погрозил ему пальцем и словно невзначай приоткрыл полу плаща, чтобы он увидел рукояти мечей.

Из галдящей толпы вынырнул еще один человек - молодой оборвыш с блестящими глазами безумца. В его левом ухе когда-то качалась серьга моряка.

- Бог этого мира мертв! Мертв! - провыл он мне прямо в лицо.

"Какой из пятидесяти?" - хотел спросить я. Придумают тоже - мертв. Если посмотреть на дерьмо кругом, сразу становится ясно, что ни один из пятидесяти официально разрешенных богов Харашты никогда не оживал.

Я отстранил юродивого, сдвинул с пути, но он увязался за нами, полоща мои уши возгласами:

- Мертвый! Мертв! Бог этого мира умер!.. Зато она - жива!

Хм. Кто такая - она?

- Отстань, друг, добром прошу, - сказал я.

Но он не отстал, он пошел сбоку, давя безумным взглядом из-под косм и обдавая волнами перегара.

- Черная тьма грядет!

Надо же. Очень черная тьма? В каких краях тебя так перекособочило, приятель?

- А ты! Ты-ы-ы-ы! - Он показал на меня грязной трясущейся рукой.

Я остановился, взглянул на него в упор. Обычно этого хватает, чтобы дурачки отвязались.

Не сработало. Он перекосил рот и крикнул:

- Над твоей головой крылья тьмы и смерти! Ты понесешь в своем поясе погибель всего мира! Близок час распада и гибели! Ты сожжешь белую смерть и сбросишь ее в пропасть!

Я шагнул к нему и двинул под ложечку. Он упал, стукнулся скулой о булыжник и затих, слабо дергая ногами.

- Жить будет, - уверенно сказал Олник, обойдя страдальца и отвесив ему назидательный пинок. - А-а-а-апчхи!

Гритт!

Я окинул взглядом набережную. В пестрой толпе промелькнул светлый локон. Показалось?

- Олник?

- А?

- Хочется чихнуть?

Мой напарник шмыгнул носом.

- Не-а.

Проклятие!

На нас не особенно глазели: подумаешь, оттузили юродивого. Черт, ни одного эльфа... Не становлюсь ли я параноиком? Ну на кой я сдался эльфам, а?

***

Священник какого-то мелкого божка в одном зеленом подряснике исполнял Танец-моей-трезвости* у дверей харчевни Лысого Арти. Явно, был на тризне по почившему богу, а может, праздновал смерть конкурента своего божества.

Не сговариваясь, мы перешагнули его и протиснулись в двери, миновали питейные комнаты и прошли в обеденный зал, место в полуподвале настолько темное, что на каждом столе горело по свече. Завсегдатаи шутили, что полумрак - это специально - дескать, толком не разглядишь, из чего приготовлены блюда, которыми тебя потчуют. Но на самом деле, кормили в харчевне прилично - исключительно по той причине, что в ней любили собираться члены Ночной Гильдии, которых Арти боялся как огня.

Даже сейчас, когда бывшая Морская Биржа переживала не лучшие времена, у Арти хватало посетителей.