Денис Юрин - РЦК678

— Я организовал его специально для тебя, по спецзаказу, — захохотал Дедуля и звонко хлопнул ладонями по своему животу — тамтаму. — Так как: да или нет?

— Да, черти тебя раздери на портянки! Где подписать контракт?

— Обойдемся без формальностей, — махнул рукой старичок, — тем более что официально ты на меня не работаешь. А вот без позывного не обойтись. Я — Дедуля, а ты…

— Неужто Внучок? — ухмыльнулся Палион.

— Ну вот еще, многовато чести будет, еще чего доброго на наследство позаришься, — отшутился новый шеф. — У тебя странное второе имя, кажется, западно — славянское, посмотрим, что с этим можно сделать… Палион Лачек, Лачек, Пачек, — забормотал старик, забавно поддергивая густыми бровями. — Великолепно, как раз то, что нужно, что за причудливый фокус судьбы, прямо в самую точку! А ну‑ка, дружок, сложи‑ка вместе первые буквы твоих обоих имен!

«Нет, только не это», — прошептал Палион, когда наконец‑то выполнил простейшее действо по сложению двух корней. В итоге получилось: Палач — самое подходящее прозвище для миссионера его профиля.

За иллюминатором появились очертания неизвестной планеты, скорее всего необитаемой, поскольку не было видно ни спутников, ни шлейфов стартующих с нее кораблей. Космо — визор издал жалобный хрип и отключился, это лайнер вышел из зоны действия вспомогательной трансляционной антенны. Лачек ужаснулся, он вдруг отчетливо понял, в какую глухомань его занесло. Наверное, такое же чувство испытывали раньше путники, заплутавшие в пустыне, или моряки, потерявшиеся в спасательной лодчонке среди волн бушующего океана.

Мертвецкую тишину внутри салона нарушил скрип отъезжающего на шарнирах кресла. Робот — пилот впервые за время полета обратил внимание на пассажира и, промычав на одной ноте, что до посадки осталось тридцать семь минут сорок девять секунд, положил на откидной столик толстый бумажный конверт.

— Что это? — удивился Лачек, вскрыв послание от Дедули и обнаружив вместо привычного электронного диска ворох напечатанных на допотопном принтере и исписанных от руки бумаг.

— Информация с грифом повышенной секретности. На электронные носители не переносить, не копировать, за пределы корабля не выносить, по прочтении уничтожить! — провела инструктаж навигационная машина и уставилась в приборную доску, где на десятке дисплеев быстро мелькали данные об изменении параметров различных систем корабля и поэтапно формировалась оптимальная траектория посадки.

«И старичок туда же, совсем уже от этой секретности с ума посходили! Чем больше звезд у начальства на погонах, тем крепче параноидальный синдром, — недовольно проворчал Палион, доставая из конверта и сразу отправляя в утилизатор пустые титульные и приписные листы. — Хорошо еще, что не заставили меня эту кипу съесть, бумажонка уж больно неказистая: жесткая да залежалая».

Пилот не слышал сетований пассажира. Согласно полученной перед вылетом инструкции, он выключил слуховые сенсоры и должен был возобновить работу своей системы аудио — восприятия лишь после выключения двигателей корабля. Организовавший увлекательную экскурсию в дальний уголок галактики старичок, видимо, боялся, что при прочтении документов Палион будет проговаривать некоторые слова вслух. В интересах же безопасности Галактического Союза было воспрепятствовать утечке любой, даже обрывочной информации о порученной штрафнику миссии.

Среди как будто нарочно перепутанных листов дополнений, справок, бессмысленных сводных таблиц и разноцветных галографиков наконец‑то нашлось искомое сопроводительное письмо, адресованное персонально: «разжалованному майору ПРД, Палиону Лачеку» . Поморщившись при неделикатном напоминании о жирной кляксе в конце его славной карьеры, Палион развернул написанный мелким почерком лист и углубился в чтение.

«Палач (отныне тебя будут называть именно так), твой корабль вот — вот должен совершить посадку на РЦК678. Да — да, у этой планеты нет названия, хотя на ней проживает более трех миллионов человек. Место это достаточно странное, даже можно сказать, гиблое. Чтобы ты понял, о чем идет речь, придется сделать маленький экскурс в историю четырехтысячелетней давности, когда люди впервые покинули пределы родной солнечной системы и только приступили к освоению дальнего космоса. Тогда развитие транспортных технологий не поспевало за стремлением людей освоить все новые и новые миры. Человечество быстро разрослось и распалось на несколько десятков обособленных, оторванных друг от друга огромными пространствами цивилизаций. Началось темное тысячелетие, тысячелетие космических войн, когда люди воевали не столько с другими формами жизни, сколько между собой. Темные времена, эпоха вражды и распрей была завершена созданием Галактического Союза, в который вошли не только группы враждующих колонистов, именуемые дворами, но…»

«Ура, Великому и Могучему Галактическому Союзу, сплотившему и объединившему!.. Нелестного же мнения о нас, разведчиках, мужичонка в грязном халате. Взялся ни с того ни с сего школьный курс истории пересказывать. Видел бы Галактический Совет, какие «важные» писульки под гриф «особо секретно» загоняются, разогнал бы дармоедов — бездельников к чертовой матери!» — Палион быстро пробежал глазами приблизительно пол-страницы не представляющих интереса общеизвестных сведений, пока не нашел кое‑что стоящее.

«…Воинственные карбилианцы дольше всего противились вхождению в Союз. Контролирующий три маленькие системы на стыке владений галеров, шенцов и дарморов, Двор Карбилиан выжил не только за счет успешного внедрения выдающихся научных разработок в области систем планетарной защиты, но и потому, что сформировал весьма самобытную, неповторимую культуру. Что она собой представляет, ты поймешь, просмотрев приложения 3,4 и 7, но не залезай в дебри познания слишком глубоко. Тебе важно знать другое. Стержень карбилианского образа жизни — стремление к абсолютному здоровью нации. Он помешаны, как на физических упражнениях, так и на развитии крепости духа. Преступные наклонности и низменные страсти, по их мнению, недуг, недуг серьезный, формирующийся у человека на наследственном, генетическом уровне и, к сожалению, не подлежащий излечению. Вор, убийца или насильник может усилием воли и под воздействием благоприятных внешних факторов преодолеть свои пагубные стремления, но предрасположенность к болезни все равно передастся его потомкам…»

«Красиво Дедуля излагает. Интересно, куда же он клонит? Неужели мне придется ученых уничтожать, или он надеется, что я у них публичный диспут выиграю и наставлю на путь истинный заплутавших на тупиковом пути познания ученых мужей?» — Палиону наскучили витиеватые разглагольствования Деда на околомедицинские темы, и со злости он перелистнул целую страницу.