Владимир Васильев - Атлантида

— Странно, — с едва промелькнувшей улыбкой сказал старик, — такой маленький изверг и вдруг понимает красоту фехтования…

И вдруг он махнул рукой:

— А! Давай попробуем! Только ты пока что никому ничего не говори, а то меня ребята засмеют, а твой наставник, Скал, еще, чего доброго, прибьет! Приходи сюда… ну, скажем, послезавтра в это же время. Сможешь?

Вотша молча кивнул, и на его лице расцвела счастливая улыбка.

С этого дня начались еще одни, самые любимые занятия маленького изверга, и его жизнь наполнилась смыслом. Довольно скоро и Скал узнал о новом увлечении своего подопечного, но отнесся к этому совершенно спокойно, рассудив точно так же, как и Старый, что, раз запрета на такие занятия нет, пусть малец тренируется.

К деду Вотшу так и не пустили, а спустя полгода старый Ерохта сам пришел в замок. Одет он был в новые порты и рубаху, аккуратно причесан и… грустен. Когда Вотша с разбегу уперся деду в живот и обхватил его руками, Ерохта положил ему на белую голову чуть подрагивающую ладонь и хрипловато произнес:

— Уезжаю я, Вотушка… насовсем…

— Куда? — поднял к нему лицо Вотша.

— В деревню, к дяде твоему, к моему племяннику, к Салге.

— Значит, я тебя никогда больше не увижу? — в голосе Вотши зазвучали слезы.

— Ну почему? — стараясь казаться бодрым, ответил Ерохта. — Вот вырастешь, должность при князе получишь, может он тебя когда и отпустит ко мне погостить…

Прощание их было недолгим, мальчика ждали занятия, а старика — дальняя дорога. Наверное, именно в это утро кончилось детство Вотши.

Княжну маленький изверг теперь встречал довольно часто. Лада относилась к нему снисходительно-покровительственно, очень любила подтрунивать над ним и веселилась, когда он смущался. Узнав, что Вотша любит читать, она достала из княжеской книжни и передала ему под большим секретом толстую книжечку в черном кожаном переплете, назвав ее странным, незнакомым для мальчика названием — куртуазный роман. Книга была написана несколько странным стилем и не очень понравилась Вотше. Ладе он этого не сказал, хотя девчонка и сама, видимо, об этом догадалась, во всяком случае, больше она ему книг не приносила.

Познакомился извержонок и со всеми учениками мэтра Пудра. Княжеские отпрыски самых разных стай, они презрительно не замечали маленького изверга и не снисходили до бесед с ним. Кроме черноволосого, косоглазого Юсута — старшего из них. Ирбис яро возненавидел Вотшу и при каждой встрече давал понять, что готов разделаться с ним. Однажды Вотша подглядел, как княжата занимались на ристалищном поле. Юсут был и сильнее всех, и быстрее. Он хорошо владел коротким мечом, южной саблей, прекрасно стрелял из лука. Все остальные старались с ним не связываться, и только Сигрд везде сопровождал ирбиса, но держался отстраненно-насмешливо. И Юсут терпел такое отношение, более того, ему, казалось, оно нравилось.

Года через два в крайский замок наведался брат Всеслава, Ратмир. Он к тому времени получил третье посвящение и вошел в совет посвященных, но с Вотшей он почти не разговаривал. увидев его во дворе, он приказал мальчику подойти и долго рассматривал его со всех сторон, а затем чужим голосом спросил:

— Тебе твой прадед во сне не является?

Когда извержонок отрицательно помотал головой, волхв отвернулся и больше не обращал на мальчика внимания.

А Вотша действительно все реже и реже вспоминал о своем знаменитом прадеде. В ратницкой, как он давно уже понял, многие помнили Вата, но говорили о нем неохотно, а когда малец по первости пытался выспрашивать о нем, молча отворачивались. Так что интерес к своему, когда-то знаменитому предку, не подпитываемый рассказами о нем, постепенно угасал в Вотше. Да и некогда ему было думать о прошлом!

Однажды весной, спустя почти два года после того, как изверг Вотша был взят в княжеский замок, тетушка Сидоха, заканчивая свои занятия, неожиданно спросила:

— А как у тебя обстоят дела с арифметикой?

— По-моему, все нормально, — ответил Вотша и, пожав плечами, добавил: — Во всяком случае, господин Фром уже давно не грозит пожаловаться на меня князю.

— Я вот тоже собираюсь идти к князю, — с постной миной на лице проговорила тетка Сидоха, но, не выдержав взятого тона, улыбнулась. — Отказываться от должности наставника хочу — нечему мне тебя больше учить!

— Как это — нечему? — опешил Вотша, и вдруг до него дошло, что тетка Сидоха, действительно, уже давно ничего нового ему не объясняла, да и вопросов у него к ней не было.

— Конечно, нечему! — махнула пухлой рукой Сидоха. — Ты, вон уже, я слышала, и вирши складывать научился! — И, заметив смущение своего ученика, добавила, — да ладно. я никому рассказывать не собираюсь, но и ты уж свои произведения не разбрасывай по замку!

«Как она узнала? — трепетала в голове бедного Вотши суматошная мысль. — Неужто кто-то подобрал тот лоскуток?»

Он на самом деле начал писать стихи и, утянув у тетки Сидохи крошечный клочок отбеленной овечьей кожи, записал одно из своих произведений и подкинул на пути княжны. Выходило, что тот клочок подобрала вовсе не Лада, а кто-то другой! Но кто?

— Да, вот еще что, — продолжала между тем тетка Сидоха, считая, что тема Вотшиных виршей закрыта, — ты завтра на занятия не приходи, не до тебя будет. У княжны день рождения, так что завтра эта трапезная будет занята — пир здесь князь устраивает для молодежи!

Тут она заметила, что мальчишка слушает ее невнимательно, погруженный в какие-то свои размышления и, легонько ткнув его пальцем в лоб. чуть повысила тон:

— Слушай, когда наставник говорит, неча в небесах мыслями парить — не ивач, чай!

— Так мне и утром не приходить? — быстро переспросил Вотша, делая вид, что внимательно слушал свою наставницу.

— И утром не приходить, — подтвердила Сидоха и тут же с удивлением спросила: — А разве тебе Фром ничего не сказал?

Вотша отрицательно покачал головой.

— Ну, может, забыл? — пробормотала Сидоха не слишком уверенно.

На следующий день после завтрака Вотша вдруг почувствовал себя брошенным. Оказалось, что ему совершенно нечем заняться. Скал ушел с дозорной стаей, а черноволосый богатырь Тырта, заменявший его в роли Вотшиного опекуна, не слишком заботился о занятиях своего подопечного. Вотша, скорее машинально, чем с какой-то целью двинулся в сторону ристалища. Поле было пусто, легкий весенний ветерок шевелил длинные Вотшины волосы. Он уселся на скамью и, запрокинув голову, бездумно уставился в небо.

На душе у него было как-то смутно. Нет, не тосклива, а именно смутно, словно он давным-давно потерял что-то незначительное, обернувшееся сегодня важным! Несколько минут он смотрел за неторопливым бегом белоснежных облаков в голубой глубине, а затем в его голове возникла неожиданная мысль: «Если бы мой род не потерял многоликость, я, возможно, сегодня был бы в числе тех, что сядет за пиршественный стол с княжной. С Ладой!»