Сара Бреннан - Договор с демоном

— Сейчас, — ответила Мэй.

А в следующий миг опустила глаза и увидела его улыбку. Так злорадно Ник никогда не улыбался.

Мэй почувствовала, как талисман рвется вверх у нее из рук, цепляется за волосы и на миг ощутила жгучую боль в груди, где он по-прежнему касался кожи.

Она с силой отпихнула Ника и увидела, что его глаза под опущенными веками и веерами ресниц стали другими.

Не черными, а прозрачными, льдистыми.

Мэй закричала и проснулась.

В первую секунду она почувствовала только глубокое облегчение и лишь потом заметила, что лежит поверх одеяла рядом с раскрытым окном. По комнате метался холодный, унылый ветер, на груди горел талисман. Мэй сгребла его в руку и увидела горсть кристаллов, обугленных перьев и треснувших косточек. От талисмана остались лишь жалкие ошметки.

Она стиснула их в руке, а другой схватила с тумбочки телефон, прокрутила список звонков и торопливо набрала номер. Ждать ответа за гудками было неимоверно долго, но наконец в трубке раздался знакомый голос.

— Что?

— Ник! — выпалила Мэй и, презирая себя за умоляющий тон, попросила: — Ник, у меня беда! Прошу тебя…

В воздухе возникло какое-то возмущение. Так обычно бывает, когда чувствуешь, что в комнате есть кто-то еще. А Мэй знала, что рядом никого быть не может.

Она резко повернулась. У изножья кровати стоял Ник.

— Что? — резко и хрипло выкрикнул он. Нежный голос во сне звучал совсем иначе, но внешне Ник был все тот же, и от этого Мэй онемела, испуганно поджав колени.

— Закрой окно, — скомандовала она наконец. От этого ей полегчало — теперь она хоть как-то владела ситуацией. Ник поднял бровь и толкнул раму на место.

В комнате все еще витали холод и запах дыма, однако теперь ветер хотя бы не мог к ней ворваться. Мэй сжалась в комок, но так и не согрелась.

Ник посмотрел на нее сверху вниз.

— Значит, беда приключилась у тебя в спальне, — проговорил он. — Что ж, не могу сказать, что это был самый глупый звонок на моей памяти.

Мэй фыркнула и немного успокоилась — достаточно, чтобы ответить:

— Здесь был Анзу.

Ник насторожился.

— Уверена?

— Да! — крикнула Мэй. — Он был здесь и почти снял с меня талисман — гляди, одни угли остались! — а еще у него были глаза как…

Мэй поперхнулась словами — невыносимо было слышать свой собственный голос, голос беззащитного, перепуганного до полусмерти существа. А еще она была страшно зла на себя: надо же было так легко открыть это чертово окно!

Ник смотрел на нее непроницаемыми как ночь глазами — никогда не угадаешь, что скрывается в темноте.

— И чего ты от меня хочешь?

Мэй ужасающе-четко вспомнила, как он обнимал ее в навеянном демоном сне. Мысль о том, что он мог быть с нею нежен, казалась абсурдной, невероятной. И как только Анзу до такого додумался? А главное, как она могла на это купиться?

У нее тряслись руки. Она помнила до мелочей ощущение Никова плеча под щекой, и вот он стоял перед ней во плоти, а ей даже в голову не приходило просить его об утешении. Он даже не поймет, для чего это надо. А раз так, зачем унижаться?

— Что я… Да ко мне демон забрался в постель! — вскричала Мэй и в ужасе зажмурилась! — Мне стало страшно!

Мэй открыла глаза и успела заметить, как Ник резко, почти зло отвернулся.

— Это я вижу, — бросил он. — Не пойму только, зачем ты меня позвала! Что, по-твоему, я должен сделать?

Мэй сама толком не знала. Она машинально бросилась к телефону, не подумав. Ей нужна была помощь — и она позвала Ника. У него были все основания бушевать и требовать ответа.

Она посмотрела мимо него на свой стол, заваленный дисками и остатками косметики, думая о комнате с битым стеклом на полу и гуляющим ветром, о демонах, шныряющих каждую ночь за окном.

И тут ей стало ясно, что надо делать.

Мэй вскинула подбородок и сказала:

— Сейчас объясню.

Ник опять посмотрел на нее нечитаемым взглядом, затем кивнул и сел — не на кровать, а на стул, не обращая внимания на кипу вещей и книг. Мэй пожалела, что не одета: трудно говорить твердым голосом, когда на тебе лиловая ночная рубашка.

— Я — слабое звено, так? — начала она. — Джеральд хочет, чтобы Джеми порвал с миром простых людей, то есть со мной. Тот же Джеральд хочет напасть на тебя и Алана, а Алану будет не все равно, если я стану одержимой. Возможно, то же касается и тебя.

— Возможно, — кивнул Ник.

— Не важно, — соврала Мэй. — Нам надо… как следует все продумать. У меня одной нет ни магии, ни представлений о вашем мире. И меня они выберут целью — всегда будут выбирать, пока не добьются своего. Поэтому нам нужен план. Надо сделать так… — она наклонилась к Нику, уперевшись одной рукой, — …чтобы они не смогли поставить на мне метку.

Она была готова к спорам и отговоркам — только не к приступу ярости.

— Нет!

— Ты же сам говорил, что этого хочешь, — напомнила Мэй. — Так действуй. Поставь на мне метку, и никакой другой демон не сможет меня тронуть. Я буду в безопасности.

Ник издал полурык, полусмешок и одним плавным движением вскочил на ноги. Мэй всегда было не по себе от такой прыти. Он в три шага прошел к окну и назад, потом поставил одно колено на кровать, рядом.

Его губы скривились в беззвучном рыке.

— Ты хоть представляешь себе, что такое метка демона?

— Но ты ведь не станешь в меня вселяться…

— Но смогу это сделать, — произнес он с расстановкой, будто упиваясь каждым словом. — В любое время. И не только. Метка третьего яруса — это возможность проникнуть в твой разум. Способность внушить любую мысль. — Ник подался вперед, говоря все тише и настойчивее. — Любое желание. И это, по-твоему, безопасно?

— Безопаснее, чем с Анзу, — резко ответила Мэй и толкнула его в грудь. По крайней мере, постаралась. Он схватил ее за руки. Мэй охнула от боли, но пальцы-тиски не разжались. Ник нарочно сделал ей больно — пытался ее напутать.

— Ты хоть знаешь, каково получать эту метку? — обрушился он. — Знаешь, что демоны используют эмоции, чтобы залезть тебе в душу? — Ник оскалился. — Чтобы подчинить себе? Не хочешь рассказать, что при этом чувствуешь?

Он наклонился еще ближе — руки Мэй в тисках его пальцев упирались ему в грудь — и зашипел на ухо самым нечеловеческим на ее памяти голосом. В нем звучали отголоски кошмаров, странным образом преобразованные в слова. От этих звуков Мэй стало жутко до дурноты.

— Я причиню тебе боль, — процедил он, обжигая дыханием кожу. — Я тебя напугаю до полусмерти. И мне это понравится.

В последний раз, когда Ник так близко к ней наклонялся, у него была леденящая душу улыбка. А потом Мэй с криком проснулась. Тогда тоже было больно и страшно. И сейчас внутри зарождалась паника, захотелось кричать.

Однако тот Ник был поддельный, а этот — нет.