Della D. - Зеркальное отражение

— Какой я в твоем мире? – перебил Северус.

— Грубый, несправедливый, жестокий, — быстро ответил Поттер. Раздражение и ненависть, которые он был вынужден подавлять в своей реальности, здесь вырывались благодаря осознанию безнаказанности: почему‑то Гарри был уверен, что этот Снейп ничего ему не сделает. – Мне продолжать?

— Нет, я могу себе представить, — сухо отозвался Северус. – Вполне предсказуемо, — пробормотал он, сильнее запахивая халат на груди. – Но здесь я другой, Гарри. Тебе незачем ненавидеть меня. И не за что.

— Вы слишком на него похожи, — тут же возразил Гарри, словно защищаясь. – Не точно такой же, но похожи.

— Я выгляжу не так, как в твоем мире? – уточнил Северус, подаваясь вперед и с любопытством глядя на подростка.

— М–м–м… Там вы всегда в черной мантии, всегда с немытой головой, — Гарри почему‑то смутился, сказав это. – И волосы, — он сделал неопределенное движение рукой, показывая на Снейпа, — все черные. Кстати, а почему у вас такие волосы? Это настоящая седина?

— А ты думал, это такая модная окраска? – фыркнул Снейп.

— Почему вы поседели?

— Потому что тебя похитили, — со странным выражением на лице ответил Северус. – Тебя похитил Волдеморт, а у меня была одна очень тяжелая ночь, после которой мои волосы стали такими. Ты пробыл в плену больше недели, а я за это время постарел лет на десять, наверное.

— Вы не выглядите старше, чем в моем мире, — возразил Гарри.

Снейп пожал плечами.

— Зато я выгляжу гораздо старше, чем год назад, — невозмутимо сказал он. – Но это не так важно.

— И все из‑за моего похищения? – недоверчиво переспросил Гарри. – Верится с трудом.

— А ты поверь, — неожиданно резко ответил Снейп и встал. Гарри чуть не поперхнулся тостом. Кажется, ему все‑таки удалось вывести зельевара из себя. Что ж, значит, не так уж сильно он отличается от того, которого Поттер знал все эти годы.

Северус тем временем нервно мерил кухню шагами, сложив руки на груди и бросая пронзительные взгляды на сына. Видеть перед собой все того же ребенка, которого вырастил и знать, что это чужой тебе человек, было очень тяжело. Этот Гарри не поймет и не примет его, слишком многое их разделяет. Но, может, стоит попытаться объяснить ему? Северус замер на одном месте и уставился на Гарри немигающим взглядом. Пальцы мальчика сжали вилку, словно он готовился к буре, но старался выглядеть невозмутимым.

— Представь себе человека, — тихо и вкрадчиво, в знакомой снейповской манере, произнес зельевар, — у которого не было нормальной семьи. Родители не то чтобы не любили его. Просто не уделяли факту его существования какого‑либо внимания. Он рос сорняком, не знал элементарных вещей, не умел общаться. Ничего странного, что, пойдя в школу, он не вписался ни в какую компанию, оставался дикарем и одиночкой. Потом, правда, его принял к себе определенный круг людей, которых он стал считать друзьями, — неожиданно голос Снейпа стал жестче. – Тем страшнее, что несколько лет спустя этому человеку пришлось предать своих друзей и вновь остаться в одиночестве, — Снейп на секунду замолчал, делая шаг в сторону Гарри. Тот инстинктивно отклонился назад. – И вот в его жизни появляется ребенок. Ребенок бывшего врага. Погибшего врага. Человека, которого он сам довел до гибели. И по иронии судьбы именно этот ребенок становится единственным существом в мире, которое любит его, — Снейп сделал еще шаг, наклонился вперед, упираясь руками в стол и приближая свое лицо к лицу Поттера. – Как ты думаешь, Гарри, что может чувствовать человек, единственной привязанностью которого является маленький мальчик, чужой ребенок, которому суждено однажды сойтись в поединке с самым страшным колдуном последних десятилетий, а он ничего не может с этим сделать? Он не может защитить ребенка, которого уже считает своим, ничего не может изменить. Все, что ему остается, это пичкать мальчика знаниями, учить убивать, но не ненавидеть. И жить, и знать, что он сам обрек этого ребенка на такую судьбу, что все это его вина. А знаешь, что самое невыносимое? – Его голос стал совсем похож на шепот. – Самое невыносимое – понимать, что не услышь ты то пророчество, не доложи о нем своему господину, ребенок был бы в безопасности, — черные глаза странно блеснули, заставляя Гарри вздрогнуть. – В безопасности, — повторил Снейп, — но никогда не был бы твоим.

После этих слов Снейп выпрямился и отошел в сторону, а Гарри наконец смог перевести дыхание. Когда зельевар заговорил снова, его голос был вполне обычным, чуть отстраненным:

— Я много раз говорил, что сожалею о том, что передал пророчество, приведшее к гибели твоих родителей. Но, говоря по правде, в глубине души я всегда понимал, что будь у меня шанс вернуться в прошлое, я едва ли стал бы все менять. Я не смог бы отказаться от той жизни, которая у меня была, не смог бы отказаться от тебя. Пока ты был со мной и был счастлив, моя совесть меня не тревожила, но в тот день, когда тебя похитили… Я знал, что Лорд может сделать с тобой. И знал, что все это изначально моя вина, — Северус вздохнул. — Тебе придется поверить в то, что я поседел за ночь, потому что, что бы ты обо мне ни думал, я люблю своего сына.

Гарри с трудом сглотнул, в горле неизвестно откуда образовался ком, на грудь давила какая‑то невидимая сила. Его преследовали странные ощущения: его разумная часть хотела наброситься на Снейпа за слова о его родителях, хотела сделать ему очень больно, отомстить за их смерть и за смерть Сириуса, но какая‑то другая его часть – малознакомая, чужая – испытывала нечто похожее на сочувствие и хотела как‑то утешить мужчину. Пока Гарри отчаянно боролся с непонятным желанием подойти к Снейпу и обнять его, Северус снова сел за стол и уже совсем спокойно взглянул на мальчика. На губах его даже появилась едва заметная улыбка. Гарри поспешил как‑то сменить тему:

— А когда меня похитили?

— После экзаменов на пятом курсе. Мы с тобой сильно поругались в тот день, и ты сбежал в Хогсмит. Не знаю, как они про это пронюхали, но тебя схватили.

Гарри с трудом сглотнул. Очевидно, конец пятого курса ни в одной из реальностей не был для него простым. Он плохо представлял себе, на что может быть похожа неделя плена у Волдеморта. Обычно каждая минута рядом с этим волшебником для Гарри была наполнена болью. Если боль продолжалась больше недели, то непонятно, как он вообще жив остался в этом мире.

— Как я вернулся?

— Ты победил его, Гарри, — тихо сообщил Северус. – Победил, и все чары, мешавшие нам обнаружить твое местоположение, пали. Ты был очень плох, нам долго пришлось приводить тебя в чувство. Еще полтора месяца ада для меня, Люпина и твоего крестного…

— Сириус? – Гарри подскочил на месте. – Он жив? Он здесь? Я могу его увидеть?