Della D. - Метаморфозы

— Ты лечил меня, — тихо продолжила Гермиона. – Ты спас моих родителей.

— Подведем итог, — иронично, но без обычной злобы, произнес Северус. – Печальный герой, отважный спаситель, несчастный и одинокий… Ты создала у себя в голове образ, который теперь так искренне любишь, но я ли это? Я не уверен. Закончится война, шпион и герой канут в Лету, останется только желчный, саркастичный, немолодой зельевар с темным прошлым, — он вздохнул. – Черт побери, я обречен, — он усмехнулся.

— Я устала с тобой спорить, — девушка театрально закатила глаза. – Давай просто подождем и увидим. Я докажу тебе, что ты не потеряешь свою привлекательность в моих глазах с окончанием войны. Я не оставлю тебя…

Он так резко отстранился, что девочка чуть не потеряла равновесие, но Снейп удержал ее, вцепившись в плечи, разворачивая так, чтобы она смотрела ему в глаза. Они полыхнули огнем.

— Не смей мне ничего доказывать, слышишь? Не смей, — повторил он уже мягче, заметив ее испуг. – Я знаю ваше гриффиндорское упрямство, вы из тех, кто на спор готов удавиться. Не делай этого. Обещай мне, что никогда не будешь мне ничего доказывать. Обещай, что оставишь меня, как только я стану тебе в тягость, когда перестану быть тебе интересен. Обещай, что не проведешь со мной ни одной лишней секунды, заботясь о моих чувствах. Обещай!

— Успокойся, пожалуйста, — попросила Гермиона, замечая, что он мелко дрожит. – Я обещаю тебе, что никогда не скажу тебе «люблю», если не буду уверена в этом на сто процентов. Обещаю, что никогда не буду с тобой из жалости.

— Хорошо, — казалось, он успокоился. По крайней мере, он перестал до боли стискивать ее плечи.

«Бедный мой Северус, — подумала Гермиона. – Как же ты неуверен в себе, как ты себя не любишь. Мне больно это видеть. И еще больнее оттого, что ты не веришь в мою любовь. Сколько же тебя должны были отвергать, что ты не способен понять: тебя можно любить. В одном ты был прав: отношения с тобой – штука тяжелая».

Она порывисто потянулась к нему, впиваясь в губы страстным поцелуем, словно пыталась выразить в нем все, что не могла сказать словами. Все, во что он отказывался верить. Северус ответил с той же отчаянной страстью, словно был уверен: она оставит его уже сегодня. А если не сегодня, то завтра наверняка. Недоверчивость, с годами превратившаяся в паранойю, не раз спасала ему жизнь, но сейчас играла с ним злую шутку.

Еще какое‑то время они провели в нервных судорожных объятиях и пьянящих горько–сладких поцелуях, словно накануне конца света. Потом волнения поулеглись, Снейп снова взял себя в руки и настоял на немедленном возвращении гриффиндорки в свою башню. Гермиона подчинилась. Профессор проводил свою студентку до портрета Полной Дамы, оберегая от возможных неприятностей, но, к счастью, по пути они никого не встретили. Только когда они расстались, Северус понял, что День Всех Влюбленных уже наступил. Но у него еще оставалось немного времени до утра.

***

На завтрак Гермиона притащилась, естественно, абсолютно не выспавшись. Она вяло ковыряла ложкой в тарелке с овсяной кашей, стараясь не смотреть на учительский стол, потому что, еще входя в зал, она заметила, что Снейп против обыкновения там сидел. Гриффиндорка слышала возбужденный шепот вокруг: страсти накалились до предела, все ждали прибытия сов. Лаванда и Парвати щебетали напротив нее, Гарри и Джинни обменивались многозначительными взглядами слева, а Рон сидел справа, старательно пряча от нее глаза: ему до сих пор было стыдно за вчерашнее предложение.

И вот влетели совы. Конечно, в основном это были школьные совы, которые сегодня же утром покинули совятню. С потолка посыпался розово–фиолетовый дождь сердечек, которые, приземляясь в руки адресатам, то начинали петь, то превращались в букетик цветов, то взрывались хлопушкой. Первокурсники смотрели на все это ошалелыми глазами, запоминая на будущее.

Джинни получила законную валентинку Гарри, а потом, неожиданно, еще одну. На это Гарри напряженно нахмурился, но через пару минут уже Джинни хмурилась, поскольку Гарри получил еще четыре валентинки, кроме той, что послала ему она.

Рон получил три валентинки, чему, казалось, был очень удивлен. Лаванда и Парвати, к мстительному удовольствию Гермионы, получили по два поздравления. Староста подозревала, что по одной можно было вычесть: скорее всего, они послали их друг другу на всякий случай.

Студенты были очень возбуждены. Девушки собирали и тщательно пересчитывали свои поздравления, хвастаясь друг перед другом, не скрывая эмоций. Ребята делали, в общем‑то, то же самое, но старались делать это с безразличным видом. Общее веселье вызвал тот факт, что валентинки получили профессор МакГонагал, сам директор и даже Рубеус Хагрид, который был растроган этим фактом чуть ли не до слез. Рекордсменом среди учителей стал профессор Флитвик – он получил целых пять открыток.

Те же студенты, кто, как и Гермиона, поздравления не получили, сидели с независимыми выражениями на лицах, демонстрируя свое презрение к этому празднику. Некоторые, конечно, не смогли скрыть разочарование, другие делали это спокойно.

— Герми, ты все равно лучше всех, — прошептала ей Джинни, легонько сжав руку подруги, перегнувшись через Гарри. Та кивнула и улыбнулась в ответ.

— Спасибо, рыжая, — сказала она, когда в Зал с возмущенным криком влетели еще две совы явно не хогвартского происхождения. Это были огромные белые совы для скоростной доставки грузов. Вдвоем они несли весьма приличную по размерам коробку.

Головы всех студентов, едва–едва успокоившихся, снова задрались к потолку. Совы сделали круг по Залу, словно выискивая адресата, а потом стремительно начали спускаться, отпустив ношу в трех метрах от голов детей.

Гермиона, не ожидавшая ничего подобного, не успела среагировать, зато Гарри и Рон вовремя подскочили на ноги, хватая падающую коробку за разные концы, и спасли таким образом посуду с едой от разгрома, а свою подругу – от разрыва сердца. Девушка удивленно уставилась на коробку, которую мальчики поставили перед ней.

— Что это? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Открой и узнаешь, — предложили Лаванда с Парвати, жадно глядя на продолговатую коробку.

— Это разве мне? – не поверила Гермиона.

— «Гермиона Грейнджер», — прочитал Рон на карточке. – Если это не тебе, то твоей бабушке, в честь которой тебя назвали, — в его голосе слышалось такое же удивление, как у самой Герми.

— Давай же, — подбодрила ее Джинни. За другими столами заинтригованные студенты уже вставали со своих мест и вытягивали шеи, стараясь разглядеть, что происходит у гриффиндорцев. Только слизеринцы демонстрировали полное безразличие. Не слишком успешно, к слову сказать.