Элиссон Элиссон - Хранители крови

Шаги в тишине.

Мантия, сотканная, кажется, из самой тьмы, из колыханий черного дыма. Бледное лицо с красными губами — яркими и сочными, словно вымазанными в краске, крови или мякоти какого‑нибудь экзотического волшебного фрукта. Глаза в пол лица с прозрачными радужками и тонкими крапинками зрачков. Голубая сетка кровеносных сосудов.

Страх — первобытный, животный, — впрыснулся в вены ледяными струями, и он почувствовал нарастающее биение сердца. Кровь прилила к запястьям, к сонной артерии, болезненно пульсируя, словно стремясь вырваться наружу. Кровь наполнила рот, смешалась со слюной, потекла из уголков губ на каменный пол, вытягиваясь в вязкие нити.

Больше всего на свете он боялся страха.

И теперь страх смотрел ему в глаза.

- …Во имя сохранения равновесия и высшего закона чистой крови я отпускаю тебя. И сила твоя, и разум твой, и помыслы твои да будут подвластны древнему роду Малфой, — закончил Драко едва ворочающимся языком.

Страх парализовал его, и он не мог шевельнуться. Больше не мог. Он и не подозревал, что существует такое черное, высасывающее душу отчаяние, такая тоска, от которой не возрождаешься, не приходишь в себя. Чернота, в которую погрузилась комната, вливалась в уши, в рот, забивала глотку, выкалывала глаза. Чернота двигалась, и ее движения были смертельно опасны. Чернота дышала, и он знал, что ее дыхание отравлено. Она была похожа на гигантскую пиявку: растягивалась, сжималась в комок, ощупывала голодным ртом розовый мрамор стен. Упругая и плотная, словно резина… Однажды в детстве он поймал одну такую, и она присосалась к его руке. Отец потом давил ее каблуком, а она лишь корчилась и растягивалась, до тех пор, пока ее кожа наконец не лопнула.

Драко понял, что еще несколько мгновений — и его вырвет этим липким, ледяным мраком.

Чего она ждала? Она ведь должна была забрать жертву и уйти. Она была свободна… свободна…

— Нет! — голос в тишине прогремел оглушительным взрывом, и Драко подскочил. По ногам потекло что‑то теплое, вокруг ботинок разлилась лужа.

— Нет, — снова прохрипел голос. — Нет… нет…

И тут же загремел другой:

— Инсендио!

Огонь вспыхнул прямо в воздухе над алтарем, по глазам резанул слепящий свет. Драко зажмурился от боли, заскулил, прижимая к лицу растопыренные пальцы. Услышал, как что‑то щелкнуло, грохнуло — это отвалилась железная крышка агрегата, который приволок с собой Моуди, — и в следующий миг воздух разорвало истошным нечеловеческим визгом. Драко заорал, зажал ладонями уши, повалился на колени.

Тварь — тощая, мерзкая — нависла над конвульсивно вздрагивающим телом Поттера, разведя в стороны длинные шестипалые руки. Вокруг нее, слово тончайшая шифоновая мантия, клубился черный дым, волосы колыхались, точно водоросли на речном дне, а за спиной разворачивались гигантские крылья.

- Caprio! — взревел Моуди.

Оторвавшись от жертвы, тварь взмыла под потолок. Драко показалось, от ее визга вот–вот лопнут барабанные перепонки. Поттер встал на мостик, касаясь черной плиты пальцами ног и затылком, беспомощно раскинув руки, словно изломанная кукла, — еще чуть–чуть, и позвоночник хрустнет, переломится пополам. Его тащило за тварью, они были связаны как‑то… чем‑то.

- Abruptio! — загремел Моуди.

Мощный удар заклятия перерубил ставшую на миг видимой черную нить, и Поттер рухнул вниз. Чаша опрокинулась и покатилась по полу, кровь выплеснулась из нее и вдруг полыхнула огнем. Поттер перекатился через край алтаря и грохнулся на пол прямо в горящую кровавую лужу.

— Помоги ему выбраться! — рявкнул Моуди, ни на миг не опуская палочку. Тварь заметалась под потолком, но что‑то держало ее, не давало спикировать вниз или просочиться сквозь стену. — Вытащи его!

Это значило, добраться до алтаря, а огонь разгорался все сильнее, поднимался все выше! Дым заволок комнату, защипал глаза и прошелся по горлу металлической щеткой. Драко закашлялся, и его наконец вывернуло наизнанку одной горькой желчью.

— Быстрее! — Моуди каким‑то образом оказался рядом, поднял ногу и отвесил Драко такого смачного пинка, что ток кубарем выкатился на середину комнаты. Копчик от встречи с рифленой подошвой аврора чуть не треснул, слезы брызнули из глаз, а из легких на миг вышибло весь воздух. Придя в себя, Драко обнаружил, что утыкается макушкой Поттеру точно в мокрый, потный бок, да с того еще брюки наполовину съехали, открывая живописную картину, и даже сквозь едкую гарь в ноздри ударил острый запах крови и спермы.

Драко вывернуло повторно.

И он еще должен был вытаскивать эту мерзкую, полуголую тушу из огня?! Поджарый, компактный Поттер — а попробуй‑ка, сдвинь с места!

— Давай же, ну! — Драко вцепился ему в локоть, надрываясь, перевернул, отодвинул от горящей крови, слыша сквозь визг громогласные заклятия Моуди. — Чего разлегся, чучело, встать, я сказал!

И отвесил гриффиндорцу такую смачную пощечину, что у того голова мотнулась и стукнулась об пол.

— Лаквеус! — гаркнул Моуди.

У Драко окончательно заложило уши. Визг, треск огня и рвущихся с аврорской палочки заклятий слились в сплошной невообразимый грохот. Драко размахнулся и влепил Поттеру еще одну оплеуху. Безнаказанно молотить врага детства — что могло быть приятнее? Особенно, когда ум заезжает за разум и ты уже не вполне уверен, что ты — это действительно ты.

От третьего удара Поттер закрылся.

— Ожил?! — взвыл Драко. — Так и знал, что симулируешь!

Гарри все еще близоруко щурился, не понимая, где он, что с ним, когда Малфой уже вскочил на ноги и кинулся к проему в стене.

— Палочка, Поттер, где она? Ты ее видишь? Без нее я не смогу открыть дверь.

За визгом и треском Гарри не слышал его. Ему показалось, он провалился в один из своих ночных кошмаров, где полыхает пламя и огненные чудовища взмывают к потолку, разевая пасти, и стремительно бросаются вниз.

Дым застилал глаза. Очки куда‑то исчезли — свалились с него, когда падал с алтаря. Вверху кружилось нечто — не геенна огненная, конечно, но тоже ничего себе мерзость. И сил на то, чтобы подняться, не было. Выжатый до последней капли, Гарри беспомощно шарил рукой по полу, натыкаясь то на книгу, то на пергамент, а то вдруг больно уколовшись чем‑то острым. Огонь подобрался к нему вплотную, и он пополз, цепляясь пальцами за неровности на каменном полу. Ноги запутались в спущенных брюках, но он должен был выбраться отсюда, чтобы спасти…

Кому должен?

Кого спасти?

Где он вообще находился?

Во сне или наяву?

И сколько уже можно кого‑то спасать?

Гарри откинулся на спину.

Измотанный, обессиленный, выпотрошенный и сломленный.

Все.

Хватит.

Его битва закончена.