Кассандра Дженкинс - Пятый Аспект. Часть 1

— Вряд ли это многое изменит, — отозвался принц.

— Лиам, я ненавижу самого себя. И за те приказы, и за то малодушие. Но теперь наше положение может серьезно измениться, когда все те дикие воргены, от которых мы терпим атаки, перейдут, благодаря церемониям друидов, на нашу сторону.

— То-то мертвяки удивятся, — добавил лорд Кроули.

— А люди? — спросил Лиам.

— Что люди?

— Что будет с ними, когда они узнают? Захотят ли они сражаться на стороне короля-воргена? Седогрив всплеснул передними лапами.

— Видишь ли, Лиам, — доверительно сообщил Кроули, — в этом-то вся проблема. Генн считает, что скрывать подобное он больше не может. Я, конечно, только за, потому что сам не раз просил его во всем сознаться, но теперь обстоятельства несколько изменились. Помоги мне убедить его, что необходимо чуть-чуть повременить с признаниями. По крайней мере, пока мы не построим новую оградительную Стену, чтобы его подданным некуда было бежать, — хмыкнул Кроули.

— Я не хочу больше обманывать свой народ, — не слушая их, рычал король. — Я хочу, чтобы в битву за Столицу вступили те, кто действительно готов сражаться за такого короля, какой я есть.

— Ох, уж эти идеалисты, — вздохнул отец Лорны.

— Тебе легко говорить. Стоило тебе поднять восстание, как половина моего королевства в считанные часы перешла под твои знамена!

— Но мятеж ты подавил и достаточно быстро, — заметил Кроули. — Потому что вторая половина Гильнеаса осталась верна тебе, не смотря на все твои грандиозные постройки.

— Годфри — это не половина Гильнеаса, хотя его коварство многого стоит.

Лиам осознал, что внимательно следит за их разговором, и ему плевать, что перед ним два двухметровых оборотня рычат и яростно жестикулируют, играя острыми длинными когтями. А значит, и остальные жители рано или поздно забудут об этом, примут это как данность.

— Я уверен, что многие будут возмущаться, — обратился к отцу принц. — Многие будут проклинать тебя, во имя Святого Света или же Тьмы. Но будет гораздо хуже, если Столица так и останется во власти нежити. С земель Гильнеаса нужно изгнать Отрекшихся, и если воргены помогут нам в этом, я буду первым, кто скажет им — добро пожаловать. Отец, я считаю, тебе нужно обо всем рассказать подданным королевства.

Седогрив улыбнулся. Пожалуй, Лиам будет еще долго привыкать к тому, что волчий оскал вообще можно назвать улыбкой. Кроули возвел янтарные круглые глаза к переплетению корней над их головами.

— Определенно, вы живете в каком-то своем, идеальном мире, — качая головой, произнес он. — Может быть, ты и подкрепление ночных эльфов ждать не будешь?

— О каком подкреплении идет речь? — заинтересовался Лиам.

Седогрив тяжело вздохнул.

— Лорд Кроули уверен, что король Штормграда вышлет нам подкрепление. Это не смотря на десятки отправленных мною писем, которые остались без ответа. И кто из нас после этого идеалист?

— Ты писал в Штормград? — удивился принц. — Значит, с изоляцией покончено?

— И не думай об объединении с Альянсом, Лиам, — предостерег его король. — По крайней мере, пока мы не получим хоть какого-нибудь ответа от короля Вариана. Я могу понять его нежелание и обиду, но, видит Свет, я был как никогда честен в этих письмах. Изоляция была ошибкой, и я согласился даже с этим.

— Еще бы он не согласился, — пробормотал Кроули. — Я в него в упор всю обойму разрядил.

— Что-что? — переспросил принц. — Я не ослышался?

— Нет, — просиял Седогрив. — Сила зверя невероятно ускоряет нашу регенерацию. В бою мы почти неуязвимы!

— Почти?

— Ну, если ему голову оторвать, он воевать все же не сможет, — как всегда прямо ответил лорд Кроули. — А вот без одной руки вполне. Все хорошо в облике зверя, только этот проклятый хвост выдает все мои эмоции. Даже отрубить не могу — отрастет ведь.

Андуин испытывал двоякое чувство. После разговора архиепископа Бенедикта с королем его тренировки прекратились, и теперь принц не знал, радоваться этому или нет. Отчужденность отца за эти дни достигла немыслимых высот, но побила всевозможные рекорды, когда на очередном королевском Совете его исключили из списков. Его! Наследного принца, который с малолетства присутствовал на каждом Совете и заседании, проводимого королем, теперь даже не внесли в список гостей.

— Могу ли я зайти? — спросил принц. — Отец очень рассердится, если я пропущу Совет.

— Увы, нет, — придвинулся всем телом к закрытым дверям кабинета королевский секретарь. — Король Вариан отдал прямые приказания на этот счет. Совету присвоена высшая категория секретности, и всем, кого нет в списках, нельзя проникать внутрь.

Так Андуин избавился не только от надоедливых тренировок, но и оказался вне королевских дел. Раздосадованный, он направился прямиком на тренировочное поле, где сбил собственные руки в кровь, пока колошматил деревянного орка учебным кинжалом.

Конечно, Вариан был бы не Варианом, если бы не попытался проучить его. Но неужели все, что остается Андуину — это бежать к отцу и просить возобновление изматывающих тренировок, просить, чтобы его включили в этот проклятый список! Его злость била ключом, и он никогда бы не поверил, скажи ему кто-то, что однажды он будет фехтовать с таким упоением. Андуин, так похожий на отца в это мгновение, делал внезапные выпады, перебрасывая клинок из правой руки в левую и обратно, поднимал настоящую песочную бурю, когда пружиной взлетал с колен. И не было для него большего удовольствия, чем вздохнуть полной грудью этот пыльный воздух. Он не надел своих узких доспехов и все еще не отдал кузнецу, теперь в их перековке не было острой необходимости.

Окружающий его мир сжался, сосредоточился на том одном, что имело самое большее значение, — зеленом деревянном орке, с двумя нарисованными краской точками вместо глаз и кривой ухмылкой. Соломенная шевелюра принца потускнела, покрывшись ровным слоем пыли, а светлая кожа, наоборот, потемнела. Нежный шелк рубашки с хрустом разорвался где-то на спине между лопаток, но Андуин не заметил этого.

Кто-то несколько раз окликнул его. Не выпуская из рук деревянного кинжала, Андуин развернулся и, как и предполагал, увидел архиепископа. Андуин провел свободной рукой по чумазому лбу, с которого пот катился градом. Остатки рубашки прилипли к телу, словно бы он попал под дождь.

Седовласый Бенедикт медленно приближался по изрытому, будто вспаханному и готовому к посевам, тренировочному полю. Принц заметил, с каким трудом пожилому архиепископу дается этот путь, а потому сделал несколько шагов ему на встречу. Если архиепископ хотел видеть принца, он мог послать и одного из кардиналов, а не преодолевать этот путь самостоятельно.