Кассандра Дженкинс - Пятый Аспект. Часть 1

Пока пандаренка поила Джайну обезболивающим снотворным, Хейдив говорил о том, что ей нужно набраться сил, ведь она потеряла более половины своего веса, ничто не удержит ее на ногах, если она не будет хорошо питаться и продолжать принимать их лечебные травы. Как будто у нее оставались силы для сопротивления…Ее силы таяли так же быстро, как и первый снег.

Джайна покорно принимала все, что ей давали пандарены, благодарная, что есть кто-то, кому не безразлична ее жизнь. Она почти не ощущала вкуса лекарств, а некоторые, по словам Эймир-Ха, были очень горькими и только пчелиный мед подслащал их.

— Но только капля меда, — говорил он тихо, будто себе под нос, пока растирал сушеные травы в деревянных ступках. — Больше меда лишит их той силы, которой их наделила Древняя Мать. Вот так, всего капля лучшего меда… Это, конечно, не липа серебристая, но тоже будет вкусно…

Пандаренка в переднике оказалась женой Хейдива — звали ее Шайя-Ли. С приставками к имени Джайна пока не могла разобраться, обещая себе, что если когда-нибудь выйдет из этой хижины, то исследует весь мир Пандарии, разберется во всех традициях и легендах загадочных черно-белых медведей.

Шайя-Ли часто поила Джайну обезболивающим снотворным, поговаривая, что во сне душа чаще наведывается в гости к Матери-всего-живого, и только эти визиты способны вернуть Джайне утраченную силу.

«А что вернет мне сына?», — хотела спросить ее Джайна, но снова и снова проваливалась в глубокий сон. В ее снах не было Матери-всего-живого. Ее сны полнились кошмарами — катаклизмы сотрясали Пандарию, и светлое небо полностью скрывалось за широкими черными крыльями. Он искал ее. Она протягивала к нему руки, но он сотрясал всем телом башню Терамора, и камни крошились под его натиском. Джайна вновь падала в огонь, пожирающий ее тело.

Джайна проводила в небытии по нескольку дней, поэтому плохо представляла, через сколько времени после того, как она впервые пришла в себя, она все же смогла сделать эти несколько шагов самостоятельно. Ее ноги наконец-то могли стоять, не подкашиваясь. Странно, но ходить она начала гораздо раньше, чем говорить.

Ослабевшая, но счастливая, сделав эти три шага, на четвертом, ставшим последним, она упала в бережные объятия Хейдива. Как маленькая девочка, обхватила его пушистые, но неимоверно сильные лапы, уткнулась в мягкое черное плечо. Лишь передохнув и только с помощью Хейдива, она смогла вернуться в постель.

Шайя перестелила постель Джайны — новая подушка распространяла одурманивающие ароматы цветущего леса. Наверное, пандарены набивали их сушеными травами. Джайна жалела, что не может расспросить их об этом.

На следующий день вместе с Хейдивом, Эймир-Ха и Шайей возле постели Джайны появился незнакомый ей, белый от носа до пят пандарен. Его бесцветные от старости глаза глядели невероятно строго, будто в чем-то обвиняя Джайну. При ходьбе седой пандарен опирался о деревянный посох.

— Итак, она выжила, — скупо сказал снежный пандарен, и именно это было его обвинением.

Джайна кивнула. Не было смысла отрицать очевидного. Впрочем, когда она поправиться и вернется в прежнюю форму (и вернется ли?) — вопрос оставался открытым. Но это мало интересовало седого пандарена, к тому же он и не думал обращаться к Джайне.

— Вневременный был уверен, что она погибнет, — продолжал пандарен, обводя взглядом понуро стоявших в стороне Хейдива, Шайя-Ли и Эймир-Ха.

Получалось, совсем не Хейдив был здесь старшим, а этот седой пандарен. Но в чем же он обвиняет этих пандаренов, столько сделавших для ее спасения? Джайна чувствовала, что должна сказать хоть что-нибудь в их защиту, но изо рта вырывались лишь хрипы.

— Кейган-Лу, — обратился к пандарену Хейдив, — леди Джайна выжила лишь благодаря Древней Матери. Она пришла на ее зов и подарила ей жизнь.

Кейган-Лу покачал седой головой.

— Вневременный распрощался с ней. Никто не способен выжить после такого.

Разве пандарен проникал в ее кошмары? Откуда ему известно это?

— Может быть, магия вернула ее с того света? — предположил Кейган-Лу, с подозрением взглянув на Джайну.

На магию нужны силы, которых у нее и на то, чтобы расчесаться самостоятельно, нет. Неужели он не видит этого? К тому же вернуть из Искривленной Пустоты может только магия Света, доступная лекарям, а Джайна обращалась к боевой магии Льда и Пламени, от которой, как оказалось, нет почти никакого проку в борьбе со смертью.

— Ее жизненные силы были на исходе, — не сдавался Хейдив. — Она не могла колдовать в таком состоянии. Вы ведь сами видели ее, Кейган-Лу.

Правильно, Хейдив. Прислушайся к его словам, упертый пандарен!

— Она — нет. Но кто-то другой мог, — многозначительно ответил Кейган-Лу.

От слов Кейган-Лу сердце Джайны забилось быстрее.

— Что с ней? — спросил седой пандарен.

Сама того не замечая, Джайна плакала. Теперь она вспомнила о том, почему в борьбе со смертью одержала победу.

Ее несносный сын отправился в прошлое не только для того, чтобы одним глазком глянуть на Вождя орков Тралла и чтобы их бегство из Зин-Азшари успешно завершилось. Каким-то образом он встретился с Эгвин и не смог сохранить тайну Времени — прямо рассказал ей об ожидавшей ее смерти.

Джайну вновь окружали повидавшие многое на своем веку стены дешевой таверны в Штормграде, куда Эгвин перенесла их из разрушаемого Смертокрылом Терамора, и где их ждал Аспект Времени. Жизненная энергия Хранительницы Тирисфаля, занимавшей пост советницы леди Праудмур, ярким потоком передавалась из одной руки, кожа на которой ссыхалась на глазах, в другую.

— Мне ни к чему столько жизненной силы! — сказала тогда Эгвин, не позволяя Джайне прервать этого последнего рукопожатия. — Он сказал, что для меня это будет в последний раз. Если я могу хоть так помочь тебе, я должна.

От образа молодой женщины, который с помощью магии поддерживала на себе Гвинэн, не осталось и следа. Джайне улыбалась сгорбленная седая старушка.

«Эгвин, дорогая Эгвин, где бы ты не находилась», — шептала Джайна, и слезы тихо лились из ее глаз. — «Спасибо тебе за мою жизнь. И за жизнь моего сына… Я знаю, ты простила его, несмотря ни на что».

Кажется, это Хейдив бесцеремонно вытолкал седого Кейган-Лу из хижины, а Шайя-Ли принесла своего успокаивающего средства. Но слезы Джайны не высохли даже тогда, когда она заснула.

Когда первая армия Гильнеаса под предводительством короля Седогрива вошла в Паучий городок, на ушах стояли все. Лорд Винсент Годфри сразу понял, что причиной для излишнего ликования жителей послужило вовсе не появление Седогрива. Жители городка шумно приветствовали именно следовавшего за королем всадника. Самому Седогриву был оказан более чем сдержанный прием.