Кассандра Дженкинс - Пятый Аспект. Часть 1

Когда королевство Штормград затевало войны, то службы в Соборе Света велись, почти не переставая, круглые сутки. Две сотни свечей наполняли ароматом плавленого воска огромные залы Собора, сложенные, как и все в Столице, из белого камня. И днем, и ночью толпились туристы и зеваки, раздражая неторопливых священнослужителей своей назойливой спешкой.

Но к исходу второго года от вторжения Альянса в Степи все говорило о том, что Священный Свет переживает такой же кризис, как и сама война, перешедшая в окопную стадию. К радости матерей солдаты почти перестали гибнуть. Лишь изредка кого-то настигала шальная стрела орков. Солдаты чаще попадали в лазареты с увечьями, полученными на учениях, и самой частой жалобой стали солнечные удары.

Металлические доспехи, призванные спасать жизни, под обжигающим солнцем только вредили. Выставленные в караул или отправленные в разведку альянсовцы с завистью глядели на свободные кожаные нагрудники орков. На истощенных на соломе лошадях, которые по три раза на дню теряли подковы на этой растрескавшейся земле, напоминавшей узором шкуру жирафа, — солдаты Альянса чувствовали в Степях себя явно лишними. Даже в Нордсколе, где им приходилось биться плечом к зеленому плечу орков, перед неизведанным врагом и жесточайшим климатом они были в равных условиях.

В этой войне неожиданным преимуществом для Альянса стал именно Катаклизм. Сам того не ведая, Смертокрыл здорово помог штормградской армии, разрушив с детства знакомые каждому ордынцу Степи. Отныне орки не могли хоть с закрытыми глазами проползти из одного конца в другой, теперь им, как и Альянсу, приходилось составлять новые карты, знакомиться с этим изменившимся краем заново.

Лишь три дюжины свечей горели в заплывших подсвечниках по всему Собору, и несколько пар туристов без дела слонялись из одной залы в другую. Долгие годы служивший главной темой анекдотов, теперь Культ Сумеречного Молота, стал чуть ли не главенствующей религией Азерота. Те, кто еще не примкнули к нему, с ужасом думали, каков же может быть конец света, если даже Катаклизм — это только начало? Какие еще силы примкнут на сторону фанатиков, столь внезапно обретших такую силу? Жители Азерота предпочитали перестраховаться. Свет-то он вот, рядом, в Соборах и в Храмах, за столько лет молитв и служений ни одного Катаклизма, а вера Сумеречного Молота сразу показала, на что способна. Сплоченные ряды прихожан стремительно редели, и все меньше служб проводились в Соборе и во всех храмах Святого Света.

Раньше король Вариан посещал Собор лишь по воскресеньям. Но теперь, когда нужно было показать, на чьей стороне сила и правда, королю приходилось бывать в Соборе гораздо чаще.

Сам архиепископ Бенедикт взялся служить не только праздничные, но и самые будничные, обычные мессы. Сейчас Бенедикт отпевал лорда Крайвена, главу Дворянского Дома, погибшего под развалинами собственного дома. Особняк устоял после всех землетрясений Катаклизма, но вчерашнего легкого толчка, который не напугал даже голубей на памятниках, было достаточно, чтобы разрушить крепкое на первый взгляд трехэтажное здание. Было начато расследование, но последовал скорый ответ от гильдии архитекторов — во всем виновата трещина в фундаменте.

Нового главу дворянства еще не выбрали. Аристократы, с таким же фанатизмом, как и крестьяне, переписывали имущество Культу и вступали в его ряды. Теперь Смертокрыл вполне законно мог прописаться в центре Штормграда в лучших, сейчас пустующих особняках, и никто бы и ему и слова не сказал.

Поредевшие ряды дворянства Штормграда, облаченные в лучшие черные камзолы и бархатные, впитывающие любой солнечный лучик, платья, с тоской провожали погибшего в последний путь. Вариан знал объяснение этой тоске во взглядах — на нового главу свалиться слишком много дел и обязанностей, и мало кто хотел быть избранным в эти дни на когда-то почетную должность.

Принц Андуин, сидевший рядом, настолько горячо молился, словно хоронил родного отца. С тех пор, как Андуин явился к нему после тренировки без единого кровоподтека на лице, Вариан и словом с ним не обмолвился. Отец с болью наблюдал, как, прикрыв глаза, сын шептал слова молитвы, и такое прилежание Андуина разрывало сердце Вариана на куски.

Король с трудом высидел службу. Его длинные пальцы стискивали рукоять меча. С бОльшим желанием он бы вскочил на ноги и одним движением клинка разрубил бы пополам деревянную скамью, на которой они сидели вместе с Андуином. «Этого ты хочешь?» — напрямик спросил бы Вариан сына. — «Это то, что ты выбрал?!».

Склонив светлую голову, ни о чем не подозревающий принц действительно молился о собственном отце. Всего несколько слов он прошептал в память о погибшем лорде Крайвене, которого слишком мало знал. Из-за близости отца, который в этот момент был для принца самым далеким во всем Азероте человеке, Андуин не помнил себя от страха.

— Кто излечил тебя? — спросил его Вариан, когда он в назначенное время явился после тренировки. — Я спрашиваю, кто исцелил твои раны?

Андуин струсил. В очередной раз, оказавшись лицом к лицу с разгневанным отцом, принц отступил на шаг назад и пробормотал что-то о придворном лекаре. Он боялся, что король спросит имя, но этого не потребовалось.

Король одарил принца долгим взглядом и более не сказал ни слова — за весь путь до Собора, за всю церемонию. Что если теперь отец будет всегда молчать? Вряд ли теперь архиепископ разрешит эту ситуацию. Андуин вопрошал Свет, что же ему теперь делать, как стать ближе к отцу и не оттолкнуть его вновь, а Вариан воспринимал эту горячую молитву за лишнее подтверждение собственных выводов. Голубые глаза его, такие же, как у сына, были похоже на два кусочка льда.

Церемония кончилась, и дворяне медленно и нерешительно, оглядываясь на короля, расходились. Андуин не сдвинулся с места, хотя королевской семье надлежало покидать Собор первыми. К Вариану спустился архиепископ Бенедикт, облаченный в белоснежное, отороченное золотым орнаментом, одеяние.

— Ваше величество.

— Ваше преосвященство, — в тон ответил король.

Андуин молча наблюдал за этим обменом ничего не значащих фраз.

Гроб лорда Крайвена уже снесли с постамента в родовую гробницу, дворяне, не дождавшись короля, покинули Собор. Сумерки сгустились по углам дома Света, пламя редких свечей подрагивало на сквозняках. Принц оглянулся на длинные ряды деревянных скамеек, непривычно пустующие залы. Гулкая тишина, прерываемая лишь треском свечей, а не горячим шепотом молитв и пением, обступила принца. Никогда ранее в Соборе Света Андуин не ощущал столько тоски и одиночества, как теперь.