Майкл Муркок - Город в осенних звездах

Именно от Реньярда узнал я историю о Граале. Он правит в Малом Граде.

— Разве он не говорил ничего о желании Сатаны примириться с Богом? — Клостергейм, кажется, был поражен.

Себастократор рассеянно проговорил:

— Мы давно научились не поддаваться очарованию молвы. Мы остаемся верны своей клятве.

— Но Сатана правит теперь на Земле, — произнес Клостергейм в тихой ярости. — Господь вверил ему спасение души Человека!

Но Себастократор не слушал его. Для него Бог либо же пребывал в изгнании, либо томился пленником Сатаны. Если бы было иначе, тогда изгнание принца и заключение его в этом мире просто теряли значение и становились бессмысленными. Он рассмеялся. — Что ж, Иоганнес-Кочевник, вам лучше знать своего хозяина…

— Он больше мне не хозяин.

— Тогда вам будет непросто найти Грааль. Разумеется, если вам так уж хочется, вы вольны вести свои поиски в Майренбурге. Интересы жителей наших весьма и весьма разносторонние, так что вполне может статься, что вы отыщете ключ, коий и приведет вас к месту, где спрятана Чаша. — Взгляд его стал вдруг отсутствующим, словно бы майренбургский правитель тем самым имел в виду рассеять мрачную многозначительность Клостергейма. — Пока вы пребываете в городе, вы можете пользоваться нашим добрым расположением и гостеприимством. — Голос его затих, как будто сошел на нет. Он вперил взгляд в трон, в подушки на нем, в книгу, оставленную на сидении. — Может быть, вам что-то нужно? — Невидящим взором смотрел он поверх наших голов. Аудиенция завершилась. Панкипесебастий шагнул вперед и, поклонившись, указал нам на выход. Либусса встрепенулась, словно бы собиралась задать все-таки какой-то еще вопрос, но потом лишь вздохнула и, взяв меня под руку, яростным быстрым шагом направилась к двери, опередив даже господина Андреа.

Она явно считала, что время потрачено зря.

— Да он просто болван, — высказалась она. — Грааль здесь.

— Нельзя быть уверенным… — возразил я.

— Дорогой мой фон Бек, я вела изыскания свои не один год. То, что открылось мне в ходе этих исканий, соотнесла я с открытиями величайших алхимиков и с поисками Клостергейма. Тысяча достойных доверия свидетелей — провидицы и пророки, демоны, люди, восставшие из мертвых, астрологи, некроманты — все в этом согласны! Грааль здесь. Все, что должно быть достигнуто, будет достигнуто в Майренбурге. Все знамения предрекают это, к сему ведут все логические рассуждения. — Она безотчетно повысила голос, но тут же заметила это и замолчала, подождала господина Андреа, который, вежливо хмурясь, уже направлялся к нам вместе с Сент-Одраном и Клостергеймом, и извинилась перед ним с лицемерным смирением.

Тот мягко проговорил:

— Вы и сами должны понимать, что господин мой не может принять ваших претензий. Вам всего лучше связаться с господином Реньярдом.

— А где найти его, сударь?

— В Малом Граде… всего вероятней, в молдавском квартале… его еще называют городом воров. Это опасное место. Господин Реньярд не подвержен отчаянию и безысходности византийский изгнанников. Хотя, как мне думается, в своем роде он тоже изгнанник…

— Благодарю вас, сударь, — сказала Либусса. Мы вышли уже из дворца и стояли теперь у кареты. Едва ли не с неприличной поспешностью господин Андреа пожелал нам «доброй удачи» и вернулся к несчастному своему принцу.

— Молдавский квартал — один из двух самых опасных в городе, — проворчал Клостергейм.

— И чем же он так опасен? — полюбопытствовал Сент-Одран, который знал всю воровскую кухню половины Европы.

— Подобно некоторым районам Майренбурга, он управляется как отдельное самостоятельное королевство. Вы сами видели, что этот принц не уделяет вообще никакого внимания своим подданным. Господин Реньярд — абсолютный монарх в Малом Граде. Он — потомок той демонической расы, которую сокрушили византийцы, когда впервые пришли в этот город. Он питает к ним мало любви, как, впрочем, и к тем, кто хоть в чем-то схож с ними.

— То есть, может так получиться, что он нас не примет? — спросила Либусса. Мы уже сели в карету, и кучер погнал лошадей.

— Разве что если ему предложить что-то ценное, тогда, может быть… — Клостергейм облизал губы белым своим языком. — А что есть у нас ценного? Воздушный корабль?

— Который вам не принадлежит, а значит, не вам им и распоряжаться, — резонно заметил Сент-Одран. — Как-то мне странно, что вы пустились в подобное путешествие с пустыми руками. — Об украденном нашем золоте шевалье скромно не упомянул.

— За сколько талеров можно купить Грааль? — Либусса моя не скрывала презрения. — Нам нужно ехать прямо туда, к молдаванам. Главное, чтобы Грааль был у Реньярда. Может быть, он и вовсе его не ценит. Маленькая глиняная чашечка, вы говорили?

Клостергейм кивнул.

— Выделанная руками Лилит во имя конечного торжества человечества над своею природой, над велениями Бога и Сатаны. Маленькая глиняная чашечка. Лекарство от Боли Мира.

Владея ею, можем мы бросить вызов Люциферу. Или же заключить с ним сделку…

— Все это мы уже слышали, сударь.

Он все еще верил, что Либусса помогает ему осуществить его планы.

— Лилит ее звали. Я его видел, Грааль, давным-давно это было. Видел, но не узнал. А когда я узрел Грааль еще раз, он был в руках у фон Бека. Сатана вернул мне душу. — Он отвернулся и уставился в окно кареты. — И прогнал от себя, заключив меня вновь в это тело! Грааль же освободит меня. — Тут он нахмурился. — Я не узнал ее. — В тот момент предстал предо мною весь хладный ужас олицетворенного Чистилища. Отвращение и сочувствие разом нахлынули на меня.

Либусса, однако, проявляла лишь раздражительное нетерпение. Казалось, она едва сдерживает себя, чтобы не влепить Клостергейму пощечину. Она даже тихонечко зашипела. Взгляд ее метнулся с моего лица на лицо Сент-Одрана, потом на Кочевника.

— Я обманулась в своих ожиданиях, ибо я полагала, что Грааль должен быть величайшим из городских сокровищ, — сказала она. — Выставленным на всеобщее обозрение.

А теперь нам придется рыскать за ним по бандитским притонам. Кто-нибудь знает жаргон этой братии Rotwelsch? — Ей достаточно часто приходилось бывать в местах, где быстро она научилась тому, что у каждого братства разбойников есть свой особый тайный язык и что жизнь твоя зависит в большинстве случаев от того, знаешь ты этот язык — пусть даже самую малость — ли нет. В Испании этот язык называют Germania, в Неаполе-Gergo, в Лондоне-Cant.

— Я знаю немало местных всякий говоров, — ответил я. — И Сент-Одран тоже.

Этого ей хватило.

— Тогда немедленно едем туда. Я рассчитывала, что к теперешнему моменту он будет уже у меня в руках. Время не ждет.

— Когда метафизика выступает на первый план, о делах приземленных обычно никто уже не вспоминает, ваша милость. — В голосе Сент-Одрана явственно прозвучала насмешка.