Майкл Муркок - Город в осенних звездах

На креслах у подножия возвышения восседали их подружки и жены, с виду такие же дерзкие, как и их мужчины. Они источали едва ли не видимый запах духов и пудры, ложившийся мутным облачком на кружева и шелка и навевающий воспоминания о роскошных борделях Стамбула и Барселоны. За столами сидели просители и пленники, некоторые даже связанные и под охраной дюжих молодцов. Зал освещен был церковными свечами, вставленными в тяжелые золотые подсвечники, так что казалось, будто бы комнату охватил пожар. Господин Реньярд взмахнул кружевным рукавом, властным жестом подзывая нас подойти поближе. Лицо его и фигура оставались пока в тени. Он знал, какой сие производит эффект и умело им пользовался. Потом он поднялся, выпрямившись во весь свой высокий рост, глаза его неожиданно вспыхнули на свету — умные, проницательные. Я сначала подумал, что он носит маску и что он — калека, хотя так и не смог определить, в чем же именно заключается его увечье Но когда господин Реньярд заговорил, пасть его распахнулась, обнажив белые острые зубы. И я понял, что никакая это не маска и он сам — никакой не калека. Он — лис; громадных размеров зверь с рыжим мехом, стоящий на задних лапах, — ростом выше меня, — и при этом достаточно человекоподобный, чтобы сжимать переднею лапой рукоять меча и носить панталоны, лакированные туфли с пряжками, длинный расшитый жилет и изящные кружева, что струились вокруг него, точно пена поверх пивной кружки, шелковый камзол, такой же рыжий, как его шерсть, и дорогие ленты. Свободной переднею лапою он опирался о щегольскую трость, но это, — как было вполне очевидно, — вовсе не для фатовства, а чтобы твердо держаться на ногах. Умная морда его выражала искреннее любопытство и ни малейшего дружелюбия. Его странный голос походил больше на лай, усы легонько подергивались. Страусиные перья на огромной его шляпе качались, едва ли не падая, но существо это никак не могло выглядеть смехотворным. Зловещим — да, но не смешным.

— Гляжу, это и есть парочка тихарей и ихняя жучка, что тут нам вальганку крутили? Ершить задумали? С торняка, стало быть, блатари? Ну и где ж ваш торняк? — сказал он.

— Господин Реньярд, — выпалил я, — хотя у меня есть некоторые основания называться честным разбойником, я немного не тот, за кого выдал себя вашим людям. Мы прибыли из Сайтенмарха, дабы увидеться с вами и просить вас о милости. — Я понимал прекрасно, что троица наша не сможет долго притворяться, разыгрывая бандитов с большой дороги, и счел поэтому, будет лучше сразу же выложить правду (разве что чуть приукрашенную и в меру разбавленную лестью), прежде чем господин Реньярд догадается обо всем сам. Я как будто изрек богохульство в церкви. Бандиты едва ли не в шоке застыли, заслышав мой разговорный немецкий. Еще мгновение — они бы набросились на нас, но господин Реньярд одним жестом рыжей руки утихомирил своих молодцов. Склонив голову набок, он внимательно изучал нас, наверное, с минуту, когда не больше, поводя своей длинною хитрою мордой. Либо, — подумал я, — нас растерзают на месте, либо захватят в надежде потом получить за нас выкуп. Оставался, впрочем, незначительный шанс, что он все же нас выслушает. Честно признаюсь, я ожидал встретить обычного Принца Воров, далеко не такого умного и проницательного, как этот лис.

— Грамоте разумеете, чтобы проблемы ломать? — Казалось, он на мгновение задумался.

— Да, сударь. — Мне не хватало уже остроумия измыслить более изящный ответ. К тому же, вопрос его об учености нашей и образовании немного сбил меня с толку.

Тут господин Реньярд плюхнулся обратно в громадное свое кресло.

— Ну что ж, будем надеяться, черт меня побери, что кто-то хотя бы из вас читал работы Дидро! — воскликнул он. — Потому что если вдруг нет, то выходит, что вы очень зря сюда заявились, поскольку вы сами должны понимать: живыми в Свеллонию вам уже не вернуться. Если только мы не сумеете как-то меня развлечь. — Он повернул к нам свою морду и ухмыльнулся. — Лис, как вы, надеюсь, уже догадались, томится скукой.

Все это буквально меня оглушило, и я в растерянности пробормотал:

— Я читал Supplement aux voyages de Bougainville, сударь. И некоторые другие вещи.

— Reve de d'Alembert, — сказала Либусса тоном гимназистки, отвечающей у доски. — И кое — что еще.

— Я не знаю этого джентльмена. — Голос Клостергейма был глух, а в тоне его сквозило явное неодобрение, восходящее, должно быть, к его лютеранскому происхождению.

Господин Реньярд запрокинул свою лисью морду и расхохотался. Смех его походил на высокое отрывистое тявканье.

— Я уж не стану придираться. Сойдет и так. А кого вы читаете, сударь?

— Я вообще ничего не читаю. — Клостергейм говорил точно квакер, приглашенный на Balum Rancum в качестве почетного гостя. — И ничего не читал за последние две сотни лет.

Это еще больше позабавило лиса.

— Человек, истомившийся скукою больше меня?! Вот это новость! И что за миленькая компания путешественников по иным мирам! Троица абсолютно несхожих людей. Этакий паукообразный мертвец, фатоватый пижон при изящных манерах и девица с видом этакой благочестивой тихони, присевшей по малой нужде в крапиву! — Разбойники от души расхохотались, а напряжение наше немножко спало. — Откуда вы и как попали сюда?

— Мы из Германии, сударь, — ответил я. — Прибыли сюда на воздушном корабле.

— Да ну! Стало быть, ваш корабль пришвартован где-то поблизости? Ваши верительные грамоты безупречны! — Он повернулся к своим разряженным в пух и прах головорезам. — На этих дуру не гнать, на бога не брать, и чтобы без мокрого и без обновки и никаких мне вывертов! — Он приказал им не трогать нас ни под каким видом. Я был уверен, что его приказание будет исполнено. Никто не посмеет его ослушаться.

Потом он обратился к братии своей на более человеческом языке:

— Вы меня слышали, псы позорные?

— Усекли, ваша милость, — выкрикнул один из них, поднеся пальцы к взлохмаченному вихру и исподтишка косясь в нашу сторону. — Уже записано.

— Как называться будем? — спросил другой, открывая засаленный гроссбух и облизывая перо. Рот его выделялся ярко красным пятном в иссиня — черной бороде.

Я не смог устоять перед искушением назваться „Томом-Распутником“ — вполне приемлемая воровская кличка, во всяком случае, в Лондоне она бы прошла на „ура“. Но Либусса выдала полный список с перечислением родовых имен и почетных титулов своего цеха:

— Адепт алхимии первой ступени, член Тайного Совета Праги, старейшина братства Священного Треугольника, Первая в Триумвирате. — Тут она сделала паузу и добавила:

— Я имею ученую степень нескольких университетов. Кровь моя — кровь Ариадны — древнее, чем само Время.

Господин Реньярд остался весьма доволен (проницательная моя Либусса сразу же разобралась, чем его можно пронять) и ответил ей так: