akchisko_san1 - Гарри Поттер и Обитель Бессмертия

Рон улыбался до ушей и буквально светился. Казалось, он только что сбросил с плеч тяжелую ношу.

— Лаванда, я так понимаю, согласилась? – уточнил Гарри.

— Да. Она больше на меня не обижается, – кивнул Рон. – Она сказала, что не ожидала этого от меня и теперь думает обо мне гораздо лучше. Мы еще немного с ней погуляли, поговорили. Я взял ее под руку, но ничего такого. И, знаешь, я тут подумал. Тебе надо бы побольше узнать о твоей семье. О Поттерах, я имею в виду.

Гарри неопределенно повел плечом, но в целом не нашел, что возразить. С детства он верил, что у него нет других родственников, кроме Дарсли, и, попав в «Хогвартс», только укрепился в этом. Для такого положения вещей имелись веские основания. Хагрид сказал ему об этом в самом начале, да теперь и сам он, без ложной скромности, понимал, что любая колдовская семья сочла бы за честь воспитывать его, Мальчика – Который – Выжил. «Любая, только не Малфои, – мысленно уточнил он. – И то хвала Мерлину».

— Серьезно, Гарри, – продолжал Рон. – А то нелогично, ведь были же они когда‑то. Даже у шахматной партии есть своя история. Я хочу сказать, это может иметь значение, – уточнил он. – Вдруг они тебе что‑нибудь оставили. Необязательно деньги! Помнишь, Дамблдор заманил сюда Слагхорна на работу благодаря тебе, а ты вытянул из него воспоминание, пользуясь тем, что старик хорошо относился к твоей маме?

Еще бы Гарри не помнил! Это был один из незабываемых вечеров его жизни, единственный раз, когда он принимал зелье удачи. Если бы он принял его в доме Блэков, то ничего не узнал бы о возмутительной тайне Нарциссы Малфой и сохранил бы свой душевный покой. В сравнении с этим день, проведенный с Волдемортом и Упивающимися смертью, казался ему почти увеселительной прогулкой.

Позднее, вспоминая встречу у Фаджа, Гарри пришел к выводу, что не сцепиться с Малфоем и Ноттом в коридоре было не так уж плохо. Касательно последнего гриффиндорец вообще не был уверен, что с ним стоило заговаривать; до сих пор он казался лицом слишком незначительным, невзирая на родословную, богатую Упивающимися смертью. Нет, Гарри не испытывал желания поближе познакомиться с Теодором Ноттом. Что касается Малфоя, теперь он сомневался, что лучше – вывести его все‑таки на чистую воду или никогда больше не видеть. Тем более что теперь жгучая неприязнь усилилась, распространившись на незримо присутствующих, как бы прилагающихся к образу слизеринца, родителей Драко.

Некоторое время Гарри угрюмо развлекал себя различными версиями, почему он все‑таки не желает с ними встречаться, но правда была слишком очевидной. Малфой с присущей ему наглостью мог бы заговорить с ним сам, а для самолюбия гриффиндорца вряд ли публичные упреки в неблагодарности прошли бы безболезненно. И если то, что он обязан спасением Нотту, Гарри, приложив должные усилия, сумел бы забыть, то в отношении Малфоя и его семьи собственный долг казался гриффиндорцу просто отвратительным. Он соглашался с Роном, что Драко не знает подробностей; и от этого в нем просыпался противный страх, что может и узнать.

При всем этом в его сознании начал смутно вырисовываться ночной кошмар, о котором он вспомнил ближе к обеду, придя на урок к профессору МакГонагол. Во сне он видел Хвоста; произошедшее в доме Блэков, временно отступив под наплывом других проблем, вновь напомнило о себе. Гарри знал, что в смерти Петтигрю не было его вины; Малфои и вовсе не имели к ней никакого отношения. Однако знал он и Министерство, и понимал, что никакая слава не защитит Гарри Поттера от необходимости давать объяснения. Можно было не сомневаться, что то же самое придется делать всем, кто сам признался, что находился в то время в доме.

Пересилив себя, Гарри покосился в сторону слизеринцев. Они ничего не обсуждали и казались странно притихшими. И, если раньше внимание их чаще всего сосредотачивалось на Малфое, то теперь бросалось в глаза, что они как будто бы сгруппировались вокруг Нотта, окружая и поддерживая его. У Гарри было время понаблюдать за ним, и теперь он определенно был уверен, что ему не кажется: Нотт действительно выглядел так, словно его гнетет сильный страх. Остальные слизеринцы, впрочем, выглядели немногим лучше. Гарри так и не научился читать мысли, и все же интуитивно почувствовал, что среди них нет никого, кто был бы озабочен смертью Хвоста.

О Питере Петтигрю в «Пророке» ничего не писали, Фадж о нем даже не упоминал, так что Гарри не знал, что и думать. Поэтому он воспользовался тем, что профессор МакГонагол оставила его после урока для беседы.

Гарри имел все основания этого ожидать. Когда класс опустел, и Гермиона, выходя последней, ободряюще кивнула ему, Гарри прошел вперед и сел за первую парту, напротив учительского стола. Профессор заговорила первой.

— Поттер, должна сказать, что благодаря Вам снова удалось обнаружить местонахождение Темного лорда. Министр намерен лично выразить вам благодарность при случае. Обидно то, что это почти ни к чему не привело; только шестеро преступников были задержаны, – она покачала головой. – Я даже не знаю, станут ли об этом писать в «Пророке», слишком уж незначителен результат.

— Но теперь они должны сесть Лорду на хвост, я хочу сказать… – Гарри осекся.

Он отдавал себе отчет, что это не посиделки, и цель происходящего – не похвалить его. Завуч «Гриффиндора» сурово взирала на него, и внутренне он приготовился к взбучке.

— Я пригласила тебя не затем, чтобы обсуждать успехи Министерства. При других обстоятельствах ты получил бы взыскание. Но, учитывая близость экзаменов… И потом, профессор Слагхорн, мой уважаемый коллега, проявил снисхождение к своим подопечным. Я не хочу, чтоб твои шансы были хуже, чем у этих двоих. Но, Поттер, – она встала и подошла вплотную, заставляя смотреть прямо в глаза. – Я – тот человек, который отвечает за тебя, пока ты в школе. Я рассчитывала, что ты будешь ставить меня в известность.

— Понимаю. Но только Вы не позволили бы мне выполнить все самому, – сказал Гарри.

— Конечно, не позволила бы! – воскликнула, легонько хлопнув ладонью по столу, завуч «Гриффиндора». – Ты, возможно, уже не ребенок, но маги специально обученные…

— А Вы не думали, – перебил ее Гарри, – что никто не сумеет сделать это так, как я? Ведь именно меня терзает связь с сознанием Темного лорда! И потом, Вы знаете, у меня есть своя война, профессор, – жестко произнес он.

Глаза МакГонагол болезненно расширились. Она медленно вздохнула, так, словно без слез оплакивала потерю. И он понял, что все это время она старалась его оберегать, насколько это было возможно для нее.

— Это твое право, Поттер, – сказала она и чуть заметно махнула рукой.