Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

— Погоди немного. Вот улягутся все — тогда. Как говорится в любимых тобой романах: едва только ночь накроет Башню темным покрывалом… Тсс! Кто это там кричит?

— Пан Ректор и Наставники, — доложил спустя секунду Филипп, приникнув ухом к запертой двери. — Про магию что-то.

— Про магию? — хихикнул Хендрик и присоединился к подслушивающему слуге.

Говорившие не слишком заботились о конспирации, поэтому слышно их было прекрасно.

— Итак… — Усталая хрипотца в голосе пана Зелинского свидетельствовала о том, что беседа длится довольно долго. — Из прежнего набора проверили всех: ни одного мага.

— Затаился, собака? — По манере слегка растягивать слова Хендрик узнал Ректора.

— Да какое там затаился! — возмутился алхимик. — Не колдуны они — обычные мальчишки! Сколько этих бестолочей не учи, толку никакого! Даже опохмельное зелье сварить не могут!

— Значит, пора выпустить, не держать же их под замком вечно.

— Вечно не получится, — согласился пан Зелинский, с хрустом разгрызая сахарный кристалл.

— А новый набор?

— Не знаю пока, — с сомнением ответил целитель, прихлебывая из чашки. — На своих занятиях я веду простенькую статистику, так вот: эффект положительный только по одной теме — умерщвление живых существ путем заговора. Так как в наших условиях роль живых существ выполняют мыши, то стоило бы пересмотреть нормы расхода. За отчетный период списано пять сотен штук кх-кх… простите, не в то горло попало.

— Сколько? — не поверил Ректор.

— Пятьсот.

— Однако! Они их что — едят с голодухи?

— Почему едят? Все мыши погибли на семинарах по заклинаниям.

— Но это же прорыв! Мы имеем первый положительный сдвиг!

— Имеем, но не совсем, — кисло признался пан Зелинский. — В отчете я упоминать не стал, но вам скажу: последняя партия пришла бракованная. Дохнут, гадюки, едва в руки возьмешь. Видно, мышьяком травленные. Курсист Кендр даже притронутся к своей мыши не успел, только посмотрел на нее — и она лапы кверху.

— Опять Кендр, — задумчиво сказал Ректор. — Травленые, говорите? Не знаю, не знаю… Я бы скорее согласился с паном канцлером: странный паренек этот сын трактирщика. А манеры-то какие, заметили? Чисто лорд! Пан канцлер мне так сразу и сказал: за этим курсистом нужен глаз да глаз!

— Пока мы смогли найти только один глаз, — пожаловался Наставник по предвидению. — Курсист Фузик согласился сотрудничать. Взамен он надеется на некоторые поблажки в питании и разрешение иногда поспать днем.

— Да ради бога, нам не жалко! Лишь бы следил внимательно и докладывал подробно.

— Кстати, о питании, сэр. Переходим к самой важной части нашего собрания: отчет для казначея. За истекший период учащимися было съедено…

— Филька! Пора.

Задремавший в стоячем положении под дверью преподавательской комнаты слуга растеряно замотал головой.

— …Кто? …Куда?

— Пора, говорю, — терпеливо повторил Хендрик. — Ночь накрыла Башню темным покрывалом. Кто куда, а нам нужно искать выход. Приготовь схему и посвети мне.

Зевающий слуга послушно зажег две свечи и поплелся следом за хозяином, спотыкаясь на каждом шагу.

Как положительный момент пребывания в Башне нужно, бесспорно, отметить: все без исключения ученики магических курсов стали гораздо смелей, ведь человек привыкает ко всему. Если первоначально, встретив в коридоре туманного призрака или странное уродливое животное, некоторые курсисты подбирали подолы мантий и с визгом мчались спасаться в общую спальню, то уже спустя пару дней никто не обращал на нечисть никакого внимания. Апофеозом же хладнокровия стала выходка вечно голодного толстяка Доби: он попытался поджарить над свечой упитанного пушного зверька, пойманного с помощью самодельной ловушки. Эксперимент окончился неудачно. Едва пламя коснулось радужной шкурки, нечисть рассыпалась мелким прахом. После этого даже Филипп взирал на рассевшихся под потолком жутковатых монстров гораздо спокойней.

От сырости свечи отчаянно трещали и брызгали воском. С наступлением ночи холод проник в Башню, пробираясь под тонкие мантии, и худосочный Филипп моментально продрог. Хендрик, не обращая внимания на мелко дрожащего слугу, заслонил хилый огонек своей свечи ладонью, чтобы не погас от сквозняка, и спустился еще на два уровня.

Если на их ярусе вечерами кипела жизнь, то здесь было пусто и тихо, как в склепе: ни единой двери, ни одного, хотя бы маленького, окна.

— Непонятно, зачем надо было вообще тянуть сюда такой длинный коридор, — пробурчал Хендрик и позвал: — Филипп! Эй! Ты что-нибудь видишь?

Тишина.

— Филипп! Ты почему не отвечаешь?

— Сухарь жую.

— Опять жрешь? Ты должен отвечать на мои вопросы!

— Сэр Хендрик, я кивнул.

— Балда! Думаешь, в темноте видно, как ты мотаешь головой? Вычеркни на плане этот этаж. Глухо.

Следующий ярус тоже ничем не порадовал. Коридор без единой двери заканчивался слепым окошком, затянутым решеткой. Еще один поворот — лампы по-прежнему отсутствуют, теперь налево — окно во всю стену с решеткой, каждый прут которой вдвое толще их рук.

Хендрик растопырил пальцы и измерил ширину подоконника.

— Да… плохи наши дела… даже в обычных условиях пришлось бы долбить не меньше месяца. Кладка вроде новая, но камни какие-то…

— Их специально привозили из старой каменоломни, что под городом! — пояснил Филипп. — Там самая твердая порода.

— Тогда понятно. Может, все-таки через решетку?

— Внизу колья, — грустно напомнил Филипп.

— Ах, да… Пошли вниз.

Подвальные ярусы разочаровали Хендрика окончательно. Делать подкоп было невозможно — до середины стены стояла вода.

— Может, нырнуть и проплыть под землей? — с надеждой спросил Филипп. — Там наверняка труба, из которой все течет в речку.

— Нет там никакой трубы. И выхода нет. Даже не пытайтесь, — отчетливо сказали в темном углу. «…Тесь… тесь… есь… сь…» — разнеслось под потолком гулкое эхо.

— Кто тут? — взвизгнул Филипп и, неловко взмахнув свечой, подпалил собственную рыжую шевелюру. — Ай! Ай!

Сзади хлюпнуло, и на голову слуги выплеснулась порция затхлой воды.

— Ну ты и нервный, — уважительно сказали сзади. — …Ный… ный… ый…

— Вы к-к-кто? — пролепетал Филипп, ощупывая мокрые волосы.

— А ты подними свечу и посмотри… и… и…

— Лягушка, — доложил Хендрик, освещая громадное существо, расположившееся на каменном островке посреди воды. — Вот это да! Неужели тоже продукт колдовства? Это тебе не мелочь какая-нибудь. Впечатляет.

— Пожрать не будет? — дружелюбно спросила лягушка, поглаживая лапой обвисший живот.

— Эхо пропало, — зачарованно доложил слуга, озираясь по сторонам.

— Да просто надоело мне, — пояснила собеседница. — Ну, так как насчет съестного? Комары уже поперек горла встают, сил нет.