Игорь Чужин - Уйти чтобы не вернуться (СИ)

После этого разговора мужики по-настоящему впряглись в работу и стали мне незаменимыми помощниками, без которых я и половины своих планов не выполнил.

Так с божьей помощью и упорным совместным трудом мы двигали технический прогресс к новым высотам. Помощники достались мне толковые, и рутинную кузнечную работу я переложил на их плечи, а сам занялся в основном токарной обработкой и изготовлением оснастки и шаблонов.

На изготовление первого работоспособного образца ушло полторы недели работы с утра до ночи, но первые, же стрельбы выявили кучу недостатков в конструкции, но ружье все-таки стреляло. Еще через неделю Дефендер был доведен до ума, и его можно было запускать в серию. Производство оружия шло параллельно с совершенствованием станочного парка, изготовлением оснастки и необходимого инструмента, поэтому тридцать пять ружей с тремя запасными барабанами каждый и полусотней патронов на ствол были изготовлены меньше чем за два месяца.

Латунные гильзы точил на старом станке Прохор, а я занимался капсюлями, стволами и барабанами на более продвинутом новом станке. Новый станок уже имел бронзовый ходовой винт для нарезки резьбы и автоматическую подачу. Приводом служил массивный деревянный маховик по типу дрезины, который вращали двое мужиков.

К 27 сентября 1462 года, когда православная церковь отмечает праздник Воздвижения, работа над стрелковым вооружением боярской дружины, были в основном закончены, и дружина сразу приступила к стрелковой подготовке. Пробные стрельбы проводились на пяти Дефендерах первого выпуска уже почти две недели, но к планомерному обучению бойцов я пока не приступал.

Чтобы не беспокоить жителей Вереи, стрельбище было организовано в лесном овраге и теперь там с утра до вечера тренировались мои бойцы. Грохот стоял непрерывный и я не жалел патронов чтобы дружина научилась пользоваться непривычным оружием. Поначалу деревенские парни стреляли, закрыв глаза и отвернувшись в сторону от мишени, но постепенно страх перед огнестрелом пошел и вскоре на расстоянии в 50 метров все без исключения дружинники попадали в двадцатисантиметровый круг, ну а те, кто промахивался, бодро наматывал многокилометровые круги вокруг стрельбища.

Однако в первой половине октября зарядили дожди, и стрельбы пришлось прекратить. Чтобы солдат не скучал от безделья и не маялся дурью, я озадачил личный состав пошивом новой формы одежды и обуви. За образец была взята моя спецовка, в которой я перенесся из 21 века в 15-й со значительным упрощением покроя. Взятая за образец спецовка была китайским подражанием НАТО-вскому камуфляжу и высоким качеством не отличалась, однако стоила копейки и как образец для выкройки вполне годилась.

Я распорол наследство 21 века по швам и сделал первую выкройку, а дворовые девки сшили из окрашенной в зеленый цвет плотной льняной холстины, первый образец новой формы. После небольшой переделки опытный образец был снова распорот по швам, и по нему была скроена форма для всей дружины, конечно с учетом размеров.

Когда обмундирование было готово, я вывел свое войско на первый строевой смотр, правда пока в неуставной обуви и тут на надвратной башне зазвонил колокол.

Строевой смотр пришлось прервать и идти разбираться со звонарем, который своим трезвоном сорвал уже начавшееся построение. Ночью я плохо спал из-за разболевшегося зуба и теперь решил сорвать злость на проштрафившемся часовом. Колокол на надвратной башне звонил регулярно, выполняя функцию курантов, в отсутствии самих часов. Правда, обычно это были два три удара, а сейчас колокол звонил непрерывно. Поначалу я не понял, что часовой подает сигнал боевой тревоги, посчитав, что боец просто хулиганит, отмеряя время.

Время в эту эпоху отмеряли по солнцу, и примитивные солнечные часы были довольно широко распространены даже в быту. Конечно, это не были классические солнечные часы, которые известны со времен античного мира, но наклонный колышек, забитый в землю и несколько отметок разделяющих световой день на несколько частей, встречались в присутственных местах довольно часто. Такие часы были на рынке и у развалин церкви, куда под руководством церковного старосты на молитву собирались жители Вереи по церковным праздникам.

Как оказалось, церковное начальство намерено не присылало в Верею попа взамен убитого татарами, таким способом добиваясь от боярыни скорейшего восстановления церкви. Однако денег у вдовы все равно не было, и поэтому работы откладывались до следующего лета, правда заготовка бревен для сруба уже велась, в зачет оброка.

Мне тоже пришлось посещать церковные собрания и чтобы не выглядеть безбожником, усердно бить поклоны на несколько обгорелых икон, с которых татары содрали серебряные оклады. С легкой руки старосты эти иконы уже стали почитать чудотворными, потому что они уцелели в огне, когда горела церковь. Прихожане в это искренне верили, а поэтому в Верею начали приходить богомольцы даже из отдаленных лесных деревень. Народ в те времена крестился двумя перстами, и к счастью я вовремя замелил это кардинальное отличие от наших церковных правил, иначе запросто мог попасть под подозрение в бесовщине.

На мое счастье, еще с тюремных времен, я знал наизусть несколько православных молитв и это ранее бесполезное знание мне неожиданно пригодилось. Начальство колонии, где я отбывал срок, подчиняясь веянью времени и негласным указаниям начальства, построило в зоне православную часовню, в которой каждое воскресенье проводил службу молодой священник из ближайшего города.

Отец Никодим был очень недоволен свалившейся на него дополнительной нагрузкой и приобщал зэков к православию железной рукой. Не то чтобы он пытался сделать праведников из убийц и воров, но заставлял своих прихожан регулярно исповедоваться и учить наизусть молитвы. Тех осужденных, кто пренебрегал посещением церковной службы и не знал хотя бы 'Отче наш', бригадиры брали на карандаш, а затем у горе атеистов начинались проблемы с посылками, посещением родственников и УДО. Чтобы не оказаться в числе проштрафившихся, которых в наказание заставляли подметать территорию зоны, я выучил наизусть первые шесть православных молитв: 'Отче наш', 'Молитву Честному Кресту', 'Молитву Иисусову', 'Молитву ко Святому Духу' 'Молитву ко Господу об исцелении' и 'Молитву ко Господу нашему Иисусу Христу', благо память у меня хорошая.

Церковным старостой в Верее был Порфирий кривой, довольно противный одноглазый дедок, который в отсутствие рукоположенного священника видимо, возомнил себя апостолом Петром и единолично решал, кого Господь пустит в Рай, а кого нет. Подобных кликуш полно кормится вокруг любой церкви, вот и насел на меня староста, пытаясь вывести на чистую воду засланного в Верею нехристя, оказывается, ходили про меня даже такие слухи. Однако у деда с этим вопросом вышел полный облом, так как молитвы у меня буквально от зубов отскакивали, а 'Святое Писание', я знал намного лучше старосты, так как читал 'Новый и Ветхий Заветы', так сказать в подлиннике, а староста только слушал проповеди местного полуграмотного священника. К тому же, отдыхая в Турции, я летал на экскурсию в Иерусалим, и по местным понятиям мог считаться едва ли не праведником, но благоразумно умолчал, что побывал в 'Храме Гроба Господня' и 'Гефсиманском саду'. Ну, а когда 'богобоязненный' боярский воевода пожертвовал старосте крынку самогона на церковные нужды, все подозрения в ереси с меня были сняты и освещены совместным застольем.