Светлана Фортунская - Анна, королева. Книга 1: Дочь князя

— Не думаю, чтобы это была Тамара, — пробормотала Аник. Разговор стал ей неприятен.

— Тамара сама, конечно, не ходила на кухню, не воровала патоку и не заливала твое платье, — нахмурилась Астмик. — Но она подала эту мысль — и я знаю, кто служил исполнительницами. Я приношу тебе свои извинения от имени дома Горисов. Виновниц накажут, и больше не будем об этом. Во всяком случае, мне кажется, я знаю, почему они к тебе так относятся.

Аник было досадно, что дочь верховного князя заговорила на эту тему, но она все же спросила:

— И почему?

— Они тебе завидуют, — просто сказала княжна Астмик.

Дочь Варгиза недоверчиво посмотрела на нее.

— Мне? Из-за чего бы им завидовать мне? Из-за нового платья? Да у них у всех куча всяких нарядов…

— Нет, конечно, не из-за платья, — улыбнулась княжна Астмик. — Просто о них-то — ни об одной — никогда не сложат песен…

От удивления рот Аник широко раскрылся, она забыла и о хороших манерах, и о том, что ее собеседница — дочь верховного князя, она только произнесла:

— Ва!

Астмик улыбнулась.

— Да, да, и не раскрывай так широко глаза. Ты — народная героиня, о тебе поют песни, рассказывают легенды, о том, как ты сражалась с каптарами, о том, сколь многих ты вылечила, о твоей стойкости и верности долгу. И не только у горцев, но и у шаваб, и воины Межгорья наслышаны о тебе — в основном от благородного Балка. Поэтому девушки тебе и завидуют. Я подумала, что надо бы предупредить тебя, потому что завтра, на приеме у верховного князя, ты будешь окружена назойливым и не всегда приятным вниманием зевак.

Аник от волнения покраснела, побледнела, вспотела, потом расплакалась.

— Но ведь это все неправда! — рыдала она. — Я вовсе не сражалась с каптарами, просто крепость была в осаде, и я работала — как все! Кто героиня — так это Ута, она лечила людей, и многих спасла, и моего отца! А я помогала, ей и отцу Константину! И все!

Астмик подождала, когда рыдания Аник немного стихнут.

— Аник, всего две крепости выстояли — ваша и князя Баграта, Приют Орла. Но Приют Орла был обложен только в самом конце лета, так что им пришлось гораздо легче, чем вам. И каптаров оттуда прогнали куда раньше. Так что Красная крепость заслуживает, чтобы о ее стойкости пели песни.

— Крепость — но не я! — гневно сказала Аник. — Сражались мужчины, отец, и Джоджо, и Гив, и Горди, и… Все мужчины! И женщины, которые им помогали. А я… я ничего такого не делала, что заслуживало бы… — Аник снова разрыдалась.

— Стойкость и верность долгу, по-твоему, ничего не значат? И ведь не войско верховного князя освободило вас, вы сами прогнали каптаров! Пойми, Аник, ты, такая юная, была хозяйкой крепости, выстоявшей и победившей! И я понимаю певцов — ты просто просишься в песню. Юная, красивая, гордая, стойкая! Нет, Аник, ты не права. Ты должна гордиться тем, что стала героиней. Кстати, Уту тоже поминают, но как твою помощницу. Жаль, что я не могу с ней познакомиться…

— Да, — пробурчала Аник, — ее заперли. Но завтра она будет на приеме, я договорилась с матушкой Проклеей…

— Ты хочешь сказать, что Ута тоже здесь, в Твердыне? — Астмик приподняла тонкие брови.

Аник кивнула.

— Она… она приехала со мной в обитель как моя служанка. Только она не служанка мне, а подруга, но мать Проклея очень сердится, когда я так говорю. Ута ведь шаваб.

Княжна Астмик задумалась.

— Я не совсем понимаю мать Проклею… Видишь ли, Аник, мать Проклея мечтает воскресить былую славу Айкастана и дома Варгизов. И ты, с твоей славой, очень для этого подходишь. Тем более теперь, когда впервые за все годы нашего существования войско чужеземцев вступило в крепость Твердыню.

— Но почему? — возмутилась Аник. — Разве мы не подданные короля Марка? Почему ты называешь его войско чужеземным?

— Видишь ли, всегда прежде мы справлялись своими силами. Айки никогда не просили помощи. А в этот раз…

— Но ведь это именно из-за войн короля Марка у нас не хватило воинов, чтобы справиться самим! — воскликнула Аник. — Три моих брата погибли в Загорье, и еще почти сотня наших джигитов! Если бы не это, разве было бы нам так трудно! Так что все честно.

— Так, да не так, — Астмик покачала головой. — В книгах, конечно, напишут, почему то, почему это, но люди редко читают книги. Люди запомнят, что айки не справились сами, и попросили помощи. Это ведь правда, согласись. А почему да отчего — об этом забудут.

— Это нечестно! — воскликнула Аник.

— Честно, нечестно… в жизни мало честного, а еще меньше — в памяти людей. Ты говоришь, война украла трех твоих братьев? А у меня война украла жениха, наследника Анастасов, последнего в роду. И добро бы был убит — я бы ушла в монастырь, оплакала бы его, и свою вдовью долю. Но он женился — там, в Загорье. Старый князь Анастас отказался от сына, пресек свой род. И на меня упал позор расторгнутой помолвки, у моего жениха не было брата, а отец его был уже слишком стар для женитьбы… Вот и векую, — горько усмехнулась Астмик. — Тоже нечестно, но по обычаю.

Аник возмутилась.

— Глупый обычай, плохой обычай! — сказала она гневно. — Ты — такая умная, такая добрая, такая прекрасная… Будь я мужчиной, я бы наплевала на все обычаи, посваталась бы к тебе…

— Сватались. Да я наплевать не могу, — сказала Астмик и встала.

— Однако уже поздно. Тебе пора спать. Тебе нужно быть красивой на завтрашнем пиру. Я была рада познакомиться с тобой, дочь Варгиза. И запомни — ты достойна всех песен, которые поют о тебе, и всех тех, которые споют когда-нибудь.

Аник еще спала, когда в ее комнату явилась мать Проклея в сопровождении сестры Гликерии. В это утро лицо сестры Гликерии было не постным, как вчера, но кислым, а щеки ее горели, будто бы ей надавали пощечин, и она недовольно поджимала губы.

— Что за негодницы эти девчонки! — сказала мать Проклея, когда Аник продрала, наконец, глаза, умылась и поздоровалась с матерью настоятельницей, поцеловав ей руку. — Ну, ничего, они будут примерно наказаны. Княжна Астмик сказала мне, что Фатьма подобрала для тебя новое платье, я хочу взглянуть…

Мать Проклея обвела комнату взглядом и увидела Берту, забившуюся в уголок из робости перед грозной монахиней.

— А это еще что? Снова шаваб? Не успели с прежней распрощаться…

— Это Берта, — сказала Аник и пояснила тетке, почему ей пришлось взять девочку к себе. Мать Проклея хмыкнула и нехотя кивнула.

— Да, ты права. Дитя это под защитой дома Варгиза, к тому же надо пресекать подобное беззаконие. Ты знала об этом? — обернулась мать Проклея к сестре Гликерии.

Белица покраснела еще больше.

— Да, но… — нехотя начала она, но мать Проклея прервала ее, гневно хлопнув ладонью по подлокотнику кресла.

— Знала, но не донесла! Как я могу полагаться на тебя после этого!