Андрей Завадский - Вечная Вдова

- Я дома, - улыбнувшись сам себе, произнес Ратхар, стоявший на вершине холма и смотревший вниз, на распростертые у его ног поля и усадьбы. Юноша вдруг почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза. Он и представить не мог, насколько соскучился по родному дому. - Я вернулся!

Свелькхир ничуть не изменился за минувшее время, все так же оставшись беспорядочным скоплением домов, среди которых сновали люди. Жизнь крестьянина тяжела, ибо земля всегда требует заботы, и соседи Ратхара не переставали трудиться даже зимой. Юноша без труда различил родной дом, стоявший почти в центре поселка, и выглядевший побогаче многих соседских лачуг. Впрочем, ни ода изба не смогла бы сравниться с жилищем настоящего хозяина этих мест.

Замок лорда Магнуса тоже был виден с этого холма, серая громадина, венчавшая далекую горушку. А также был виден и приткнувшийся на опушке леса хутор, покосившаяся изба, да несколько амбаров и кривобоких сараев. Туда юноша часто бегал прежде, и туда же свернул он сейчас, поборов желание скорее увидеть отца и мать. Ратхар хотел сперва обрадовать свою любимую, ту, что обещала ждать его. Сердце молодого воина бешено колотилось в предвкушении встречи, о которой он мечтал все эти дни.

Сгорбившийся седой старик, скрипнув дверью, двинулся к возвышавшейся среди двора крепко вросшей в землю дубовой колоде, возле которой валялся тяжелый колун. Шаркая ветхими лаптями, он подошел к выложенной у стены покосившейся избушки поленнице, взяв с нее пару чурбаков, один из которых поставил на колоду, потемневшая поверхность которой хранила немало глубоких зарубок, следов от могучих ударов хорошо заточенного топора. Пожалуй, подумал старик, примерившись к чурбакам, этого хватит дней на пять, если не раскалять печку докрасна. Дома кончались дрова, и хотя едва чувствовалось приближение осени, вечера становились все более прохладными, так что печь приходилось топить все чаще.

Поплевав на ладони, старик обеими руками взялся за гладкое, отшлифованное частыми прикосновениями топорище, с удивлением поняв, что колун стал еще тяжелее, чем прежде. А может, просто в этих руках, еще недавно способных завязать узлом железную подкову, поубавилось силы. Старик размахнулся, занося колун над головой, но ударить не успел.

- Здравствуй, Олмер, - раздался вдруг за спиной смутно знакомый голос. - Все ли в порядке в твоем доме, почтенный? Здесь ли сейчас Хельма?

Опустив колун, тот, кого прежде уважительно и даже с некоторой завистью называли не иначе, как Олемром-охотником, медленно обернулся. Иной на его месте вздрогнул бы от неожиданности, но Олмер был спокоен, словно камень.

Слепо щуря глаза, старик увидел стоявшего в распахнутой калитке юношу, которого сперва не узнал. Тот был еще очень молод, но голову его словно осыпало инеем, и в седине вились лишь несколько темных прядей.

Гость стоял неподвижно, не проходя во двор, точно хотел, чтобы престарелый хозяин получше рассмотрел его. Но и сам он с удивлением взирал на старика, которого не признал в первый миг, с удивлением и страхом, ибо поистине жуткие вещи должны были произойти, чтобы так сильно изменить человека.

- Ратхар, - неуверенно произнес Олмер, признавший соседского парня, прежде часто хаживавшего к его дочке. - Ратхар, ты ли это? А мы уже и не чаяли, что ты вернешься.

- Мои товарищи погибли, все до единого, - бесстрастно ответил юноша. - Я один выжил по прихоти богов. Но скажи, можно ли мне увидеть Хельму?

- Хельму? - переспросил старик, словно впервые услышал сейчас это имя. - Ах, да, ты ведь и не знаешь ничего, парень, - понимающе кивнул он затем. - Нет больше моей Хельмы, мальчик.

Старик судорожно вздохнул, точно пытаясь подавить всхлип. А сердце в груди юноши тревожно дернулось.

- Что ты говоришь, - Ратхар непонимающе взглянул на охотника. - Неужто замуж выдал?

- Убили ее, - спокойно, точно говорил о сущем пустяке, молвил в ответ Олмер. - Седмица уже минула, как убили.

Ратхар не проронил ни звука, глядя в пустые, точно у мертвеца, глаза еще недавно лучшего охотника во всей округе и чувствуя, как беспокойно трепещущее сердце превращается в камень.

- Идем в дом, парень, - предложил Олмер, видимо, что-то разглядев в глазах юноши или заметив, как изменилось выражение его лица. - Поговорим, если хочешь.

И, отложив колун, старик первым, волоча ноги по земле, словно сил не было, чтобы поднять их, делая шаг, направился в избу. Ратхар, ощутив, что земля уходит из-под ног, сделал шаг, покорно двинувшись за хозяином. Его возвращении оказалось вовсе не таким, о котором мечтал молодой воин по дороге домой.

Говорят, время меняет, и сейчас юноша по имени Ратхар и старик, при рождении нареченный Олмером, глядя друг на друга, в полной мере поняли смысл этих слов. Они знали друг друга давно, и охотник видел, как рос явившийся ныне, точно с того света, ребенок, став сперва мальчиком, выросшим в юношу, а ныне, исчезнув и вновь вернувшись вопреки ожиданиям многих, ставший мужчиной.

- Ну, помянем мою кровиночку, - по-стариковски вздохнул прежде признаваемый самым ловким и удачливым охотником на десятки миль окрест хозяина дома, поднимая кружку, наполненную крепкой брагой.

- Да улыбнется ей Эльна, - глядя куда-то себе под ноги, согласно произнес и Ратхар, одним глотком выпив хмельной напиток. По глотке словно прокатился клуб огня, и юноша поспешно схватил со стола краюху черствого хлеба, вдохнув затхловатый ее запах.

Они сидели за столом в скованном тишиной доме, разделенные столом, на который хозяин избы выставил нашедшийся для такого случая самогон и нехитрую закуску, хлеб, пресный сыр и лук. Оба старательно отводили взгляды, но все равно украдкой рассматривали друг друга, поражаясь переменам, случившимся с каждым из них.

Между ними, старым и молодым, в эти мгновения нашлось немало общего. Оба они были седы, но этим сходство меж двумя охваченными общим горем, для одного уже забывшимся за суетой серых будней, а для другого новым, и оттого невыносимо тяжким, не ограничивалось. Их глазами на мир взирали боль и ужас, у одного оттого, что он в один миг узрел множество смертей, лишившись к вечеру всех, кого мог бы назвать своими товарищами или даже друзьями, тех, кто еще был жив и полон сил утром того же дня. Второй увидел лишь одну смерть, но это была смерть единственного по-настоящему дорогого человека, и теперь, когда Хельма покинула этот мир, дальнейшая жизнь для старого Олмера потеряла всякий смысл.

Между ними было много общего, между юношей, которого следовало бы называть мужчиной, и тем, кто выглядел, точно древний старик, поскольку оба они в эти мгновения, нарушаемые лишь негромкими, скупыми фразами Олмера, словно выдавливаемыми им через силу, вспоминали одного и того же человека, пусть для каждого из двух он значил нечто свое.