Андрей Завадский - Вечная Вдова

Он замолчал, потому что теперь точно нечего было сказать. Решение было принято, и Ратхар верил, что иначе поступить было нельзя. Вина терзала его душу, вина за то, в чем он не был виноват, и искупить ее можно было только кровью, неважно, чужой или своей, пролитой во имя мести, единственного, что оставалось.

- Прощай, Хельма, - прошептал Ратхар. - Покойся миром, любимая. - И, больше не оглядываясь на свеженасыпанный холмик, юноша двинулся к родному селу лишь для того, чтобы как можно быстрее покинуть его.

Охотник Олмер ждал возвращения юношу, присев на завалинку и прижавшись спиной, нывшей совершенно по-стариковски, к нагретой горячим летним солнце стене своей избушки. Закрыв глаза, он подставил лицо лучам заходящего солнца, нежно ласкавшим изрезанную морщинами кожу.

Он был уже стар, и к тому же сильно сдал за последние дни. Азарт погони, желание победить, всякий раз рождавшееся в груди, когда он шел по следу или, притаившись, сидел в умело скрытой засаде, больше не посещал старика, но все же навыки, полученные за долгие годы блужданий по лесам, не могли исчезнуть просто так. И потому, едва услышав шаги, звук которых приближался с каждым мгновением, Олмер уже в следующую секунду точно знал, кто почтил его скромные дом своим появлением. Что ж, старый охотник не сомневался, что еще увидит нежданного гостя, явившегося сегодняшним утром, точно с того света.

- Ты все-таки был в замке, - безо всякого выражения произнес Олмер, не открывая глаз. Для того чтобы знать, где находится его собеседник, видеть того было вовсе не обязательно. - И наш господин, выслушав твою просьбу, не счел нужным удовлетворить ее.

Старый охотник не спрашивал, ибо с самого начала знал, чем обернется затея юнца, охваченного праведным гневом. Как-никак, Олмер прожил на свете намного дольше, чем Ратхар, и кое-чему научился за свои годы.

- Он едва не приказал своим слугам выпороть меня, - с трудом сдерживая гнев, произнес юноша. - Хотел наказать только за то, что я вернулся из этого похода живым, а его племянник погиб там! В замке нашелся один добрый человек, он вступился за меня, но также не пожелал хоть как-то помочь моему горю.

- Нашему господину нет дела до племянника, - усмехнулся Олмер. - Он даже рад, что молодой Магнус не вернулся из похода. Но также ему нет дела и до наших с тобой бед. Мы лишь чернь, простолюдины, которые даже хуже домашнего скота, ведь скот ничего не требует, но слепо идет туда, куда укажет кнут погонщика.

- Там, на берегах Эглиса, меня никто не считал скотом, - зло процедил Ратхар. - Там я был равен благородным рыцарям, сражался с ними бок о бок.

- Не ты один ходил в дальние походы, - вздохнул старик. - В юности меня тоже раз призвали под знамена Магнуса, отца того рыцаря, что ныне не вернулся с севера. Он был очень молод тога и жаждал славы, а потому развязал войну с одним из соседей. И нас, простых ополченцев, тоже никто не считал скотом, вовсе нет. Нас считали лишь мясом, единственная привилегия которого - сдохнуть во славу благородных господ, - с неожиданной яростью произнес охотник Олмер. - С нами обращались, почти как с равным, но, вернувшись из похода, рыцари устроили пир, на котором братались с пленниками, а тех из нас, кто в бою осмелился поднять руку на благородного, пусть он и считался врагом, наказали, вздернув на воротах.

- Все они, те, кто считает себя людьми лучшими, чем ты, я, наши предки, существуют лишь потому, что мы трудимся на них в поте лица. - Ратхар с ненавистью посмотрел на едва различимый замок. - Так почему они оказываются глухи к нашим просьбам?

- Благородные господа обращают внимание лишь на тех, кто посягает на их власть, или на их богатство, - назидательным тоном молвил в ответ старый охотник. - Что, если вдуматься, одно и тоже, ибо в нашем мире границы власти зависят от того, сколько золота хранится в сокровищницах всякого владыки.

Олмер долго жил на свете, чтобы давно уж понять то, о чем его юному гостю еще только предстояло узнать. И он догадался, на что может решиться этот мальчишка, потерпев неудачу в замке господина. К своему великом сожалению, старик не ошибся.

- Я не добился правды у нашего лорда, - произнес Ратхар, стараясь, чтобы голос его звучал твердо и уверенно. - Что ж, в таком случае, я сам восстановлю справедливость. Я обещаю тебе, Олмер, что отыщу убийц твоей дочери, пусть ради этого придется отправиться на край света, и воздам им по заслугам.

Несколько мгновений старик молчал. Молчал и сам Ратхар, словно испугавшись собственных слов.

- Хельма была очень дорога мне... - Олмер не смог закончить фразу.

- Она была дорога и мне, и это моя вина, что я не смог защитить ее, в самый важный миг оказавшись за сотни миль отсюда, - воскликнул юноша, сердце которого переполняли самые разные чувства. Здесь было и раскаяние, и жгучая обида на лорда, но больше всего было яростной решимости исполнить свои клятвы, ибо юноша полагал, что иначе тот, кто считает себя настоящим мужчиной по духу, поступать не может. - С нами был один воин, дружинник Магнуса, - добавил Ратхар. - Он сражался много, приняв участие в десятках сражений в самых дальних краях. И но говорил, что мужчине должно не бродить по свету в поисках славы и богатства, а защищать свой дом. я не смог сделать этого, но я еще могу отомстить.

- Хельма была для меня всем, - повторил охотник, прервав горячую речь юноши. - Но и ты стал для меня кем-то большим, чем просто парень из соседнего села. Я знаю, ты любил мою дочь, и для меня ты стал почти сыном. И поэтому я прошу, Ратхар, одумайся. Остановись, ибо та ноша, что ты готов взвалить на себя, слишком тяжела для такого юнца, как ты. Ты лишь погибнешь зря.

- Я дал клятву, - жестко вымолвил в Ратхар. - И я не отступлюсь.

- Подумай о своих родителях, - продолжал увещевать юношу Олмер. - Они горевали, когда гонец принес весть о вашей смерти, и радость их оттого, что ты вернулся, не ведает границ. Так неужели ты хочешь, чтобы они вновь облачились в траур?

- Неужто будет лучше, если я перестану быть мужчиной, избрав уют родной избы, вместо того, чтобы восстановить справедливость? Пусть до нас нет дела лордам, за сове безразличие они ответят не перед людьми, но перед Судией. Но если в моих силах изменить хоть что-то, я сделаю это, хотя бы попытаюсь.

Старый охотник не был особо красноречив, он лучше чувствовал себя не в гуще спора, а в глухом лесу, возле медвежье берлоги, где затаился шатун, пробудившийся в разгар февральских метелей. И все же он сейчас использовал все свое умение разговаривать, дабы остановить, переубедить этого мальчишку, юнца, вообразившего себя благородным рыцарем. Олмер понимал, что если сейчас не вразумить его, то Ратхар, движимый самыми прекрасными и благородными чувствами, уйдет, сам не ведая куда. Быть может, вскоре он поймет, какую глупость сделал, но будет уже слишком поздно. И Олмер старался, как мог, но упрямство его гостя, помноженное на решимость и неизвестно откуда взявшуюся уверенность в себе, оказалось слишком велико.