Гленда Норамли - Звезда надежды

Даврон был так поражен, что лишился дара речи.

— Думаю, что вокруг больше шпионов Разрушителя, чем вы думаете, — сказала Керис. — Гравалу удалось вас надуть — вы даже не заподозрили, что он леувидец, не говоря уже о его истинной сущности. Сколько еще Приспешников Карасмы примазывается к товариществам, сколько проникает на станции, Каким-то образом защитившись от воздействия Порядка?

— Этому мы положим конец. Все Приспешники носят знак Карасмы — его можно обнаружить. Мы разошлем предупреждения…

— Так или иначе, — безжалостно продолжала Керис, — Карасме не понадобились шпионы, чтобы все обо мне узнать. Я была перед ним как на ладони с того момента, как вошла в поток леу. Ему были известны все мои сокровенные желания, моя вина… Он знал, как мучает меня мысль о смерти матери. Это же погибельное сочетание: шпионы и способность читать в душах тех, кого он ловит в потоках леу. Так что не говори мне о моей безопасности, мастер проводник, я все равно не поверю.

Даврон долго смотрел на Керис, потом безнадежно развел руками:

— Ты права. Отправляйся домой, Керис, или к своему дяде. По крайней мере там тебе ничто не будет угрожать. — Теперь уже в его голосе не было горечи; Керис расслышала нечто гораздо худшее: безнадежность настолько полную, что она, казалось, отравила сам воздух вокруг. Мгновение они смотрели друг на друга, и девушка снова уловила эхо его желания, необъяснимого влечения человека, обладающего опытом и высоким положением, к ней — невзрачной и упрямой… Потом этот отзвук исчез, сменившись отчаянием, и Даврон повернулся к двери, собираясь уйти.

«Он принял решение лишить себя жизни, как я ему и советовала», — мелькнула у Керис непрошеная мысль, отравив ей все удовлетворение от собственной правоты. «Да нет же, — протестовала рациональная часть ее рассудка. — Не сделает он этого». Однако внутренний голос продолжал спорить: «На нож он, конечно, не кинется, но есть ведь и другие способы…»

Перед мысленным взором Керис внезапно возникла Шейли: мать отослала ее, чтобы дать шанс в жизни. И она, Керис, согласилась на это, хоть такое решение и означало предательство женщины, родившей ее на свет.

— Подожди! — в панике окликнула она Даврона. Тот обернулся, из вежливости помедлив; он явно уже ни на что не надеялся и ничего не ожидал.

— Ты… ты решил умереть, — пробормотала Керис. Какое-то чувство заставило дернуться уголок его рта.

— Такой совет ты мне однажды дала. Перспектива начинает казаться мне все более привлекательной. Но нет, я не решил разделаться с собой. — Керис заметила странный выбор слов, и сердце у нее оборвалось, словно в этом была ее вина. — Поехала бы ты с Мелдором, если бы меня не было рядом? — спросил он, старательно скрывая свои чувства.

Сердце Керис заколотилось.

«Можно подумать, я влюблена, — удивленно отметила она. — Он же мне даже не нравится!»

— Я не должен своим присутствием подвергать опасности планы Мелдора, — продолжал Даврон. — Может быть, когда меня не будет с вами, ты все же с ним поедешь. Ты нужна ему, Керис. Помоги ему, помоги победить Карасму! Это цель его жизни, а я, в конце концов, только попутчик… И не смотри так испуганно: я не собираюсь перерезать себе горло.

— Есть много путей достичь одной и той же цели. Даврон не обратил внимания на ее слова.

— И я обещаю тебе не искать смерти целенаправленно.

«Он лжет, — подумала Керис. — Он будет вызывать на поединок всех Приспешников, каких встретит». Этакий крестовый поход из одного человека: он станет очищать Неустойчивость от нечисти, пока не встретит противника, который окажется сильнее. «Прекрати, Керис! Нечего взваливать на себя вину за его участь!»

— Подожди! — снова сказала она, когда Даврон сделал движение, чтобы уйти. — Может быть, я и соглашусь поехать с Мелдором и с тобой, если… если ты объяснишь мне, что заставило тебя заключить сделку с Карасмой и что ты от нее выиграл.

Его черные глаза загорелись яростным гневом.

— Какая тебе разница?

Керис помедлила, стараясь найти точные слова.

— Если бы я сумела понять, что может заставить человека заключить подобную сделку… тогда, может быть, я бы не так боялась и презирала тебя. — Про себя она подумала: «Может быть, я сумела бы понять, почему инстинкт твердит мне, будто тебе можно доверять».

Даврон против воли усмехнулся, несмотря на гнев.

— Клянусь Хаосом, Кейлен, ты откровенна! — Он оценивающе посмотрел на Керис, явно прикидывая, стоит ли соглашаться на ее предложение.

Девушка неожиданно ощутила предчувствие: то, что она сейчас услышит, не доставит ей удовольствия.

Даврон небрежно прислонился к столбу, подпирающему крышу конюшни, снова обретя полное самообладание. Перед Керис внезапно оказался мастер проводник, тот самый человек, который поджидал клиентов в Набле и смотрел скорее на ее лошадей, чем на нее самое.

— Что мог предложить мне Разрушитель? — с горечью протянул он. — У меня ведь было все, чего только можно пожелать. Что ж, Керис, я расскажу тебе о сделке, и посмотрим, посмеешь ли ты после этого меня судить. — Керис слушала, и его слова пронзали ее душу, как леденящий поток леу. — Он предложил мне жизнь и здравый рассудок моей жены и моей дочери, а также моего нерожденного сына. Я принял его условия. И случись все снова, снова принял бы их… Ну вот, получила ты ответ на свой вопрос?

Через день пути пустоши, окружающие станцию Пикля, остались позади. Лошади, хорошо отдохнувшие и вволю отъевшиеся на станции сеном, занервничали, когда им пришлось ступить на изрытую ямами равнину; гулкое эхо ударов копыт по каменной поверхности, под которой скрывались пустоты, пугало их.

— Тут ехать все опаснее, — услышала Керис слова Скоу, обращенные к Даврону. — Провалы внизу растут.

Проводник кивнул, ничем внешне не проявив беспокойства, хотя Керис видела, что местность ему не нравится.

— Боюсь, что ты прав, — сказал он.

Перед самым закатом путники добрались до гряды утесов на южной границе равнины: голубая лента скал, известная как Губка, тянулась по плоской земле, подобно яркой тесьме на подоле мантии церковника. Лагерь для ночлега разбили всего в сотне шагов от ее подножия.

Ставя в сгущающихся сумерках палатку, Керис с опаской оглядывалась на утесы. Ее отец часто рассказывал об этих местах: «Там полно Диких. Даже Приспешники не любят появляться в окрестностях Губки. И не объедешь ее никак…»