Дмитрий Скирюк - Руны судьбы

— У меня тут вино и сыр, — сказал Золтан. — Будешь?

— Давай, — буркнул Жуга. Бутылка стукнула об стол.

— Здесь безопасно?

— Никто не войдёт в этот дом, — загадочно ответил рыжий травник.

— А как насчёт выйти? Или у тебя на этот счёт есть какие-то свои соображения?

— Может, и есть, — уклончиво ответил тот. — А может, и нет. Чего ты там возишься?

— Сейчас... Никак ножа не отыщу...

— Вон там, на полке. Говорят, — продолжил он после паузы, — что у пьяных и влюблённых есть свой ангел-хранитель.

— Да уж, — усмехнулся Хагг, — нам бы сейчас он тоже не помешал.

— Ну что ж, — подвёл итог Жуга, — влюбляться нам с тобой, друг Золтан, поздновато, да и не в кого, так что остаётся только надраться, как следует. Чего ждёшь? Давай, открывай.

Золтан что-то проворчал насчёт отсутствующих кружек, в два удара выбил пробку, сделал несколько глотков и вытер рот рукой. Передал бутылку травнику. Жуга, по-прежнему сидевший на корточках у камина, рассеянно глотнул из горлышка, разломил лепёшку и вновь уставился в огонь. Позади него в кресле устало посапывал Фриц.

— Чего тебя вдруг понесло сюда? — спросил Хагг.

— У меня не было другого выхода, — пожал плечами травник. — Парень вот-вот бы упал. Он совершенно не умеет рассчитывать силы.

— Зачем же ты заставлял его гасить свечу?

— Я не заставлял, он сам вызвался. И потом, должен же я был его хоть чуть-чуть испытать?

— Ладно. Боюсь, уже нет смысла спорить. А давненько я здесь не был, — сказал Хагг, окидывая взглядом комнату.

— Я тоже.

— Неужели всё с тех пор так и стоит нетронутым?

— Ну почему же — нетронутым? — чуть обернулся тот. — Это же всё-таки мой дом. Я иногда ночую здесь. Храню кое-что. Бывает, что какие-нибудь снадобья готовлю. Яльмар, если приезжает, у меня случается гостит. Опять же, встречу есть где назначить... А вообще, ты прав, — вдруг неожиданно признал он, — я здесь стараюсь ничего не трогать. Сам же помнишь.

— Помню.

Помолчали. В обоих этот дом пробуждал слишком много воспоминаний. Когда же Золтан вновь заговорил, речь его пошла совсем о другом.

— Кто он?

Травник обернулся на уснувшего мальчишку.

— Фриц, — он на мгновение нахмурился. — Не знаю, как фамилия. Должно быть, что-то вроде «Брюннер» или «Бреннер». Он из Гаммельна.

— Ты его и в самом деле знаешь, или это он себе вообразил?

Травник хрустнул пальцами. Подбросил дров в камин.

— Была одна история, я тебе не рассказывал. Лет десять тому назад. Помнишь, мы с тобой впервые встретились? Я тогда ещё возился с драупниром. Так вот, ещё до этого я завернул однажды в Гаммельн...

— А, каша...

— К дьяволу кашу, я про крыс. Там были дети — два мальчишки и девчонка. Я тогда был молодой, горячий, не разобрался что к чему, взял, да и вытащил всех крыс из города. А оказалось, что это вроде как они их растравляли, эти трое.

— Как так? — опешил Золтан.

— Да вот так, — беззлобно огрызнулся тот. — Чуть-чуть таланта, игры-шмыгры, заговорки всякие, считалки, присказки, страшилки детские... Ну, вот и доигрались. А потом, наверное, понравилось им, что ли. Знаешь, — он повертел бутылку в руках, сделал большой глоток и передал её обратно Золтану. — Знаешь, они по-моему и сами толком не соображали, что творят. Думали наверное, что это всё им снится. Я, честно говоря, совсем про них забыл: лет-то сколько прошло...

— Они что же, умели колдовать?

— Не по одиночке, но втроём. Я никогда, ни до, ни после не слыхал ни о чём подобном. Сейчас уже и не вспомню. Мальчишки оба и впрямь как будто колдовали, не осознанно, а так... стихийно. А вот девчонка... Хм.

Он вдруг нахмурился, умолк и вновь уставился в огонь, сцепив пальцы в замок.

Золтан разломил лепёшку, открутил у курицы ногу и принялся жевать, время от времени задумчиво прихлёбывая из бутылки.

— Так значит, ты его всё-таки не помнишь, — сказал он, утолив первый голод.

— Трудно сказать. Вот ты вот: много ли ты сам сумеешь вспомнить детских лиц? Особенно тех, которые ты видел десять лет назад? Так и я. Это что-то, как огонь или текущая вода. Сегодня помню, завтра — не узнал. Впрочем, этого я кажется и впрямь могу узнать: он уже тогда был коротышкой.

— Фриц?

— Да, Фридрих. Коротышка Фриц. Девчонку звали Магда. Да, кажется, Магда. Вот третьего не помню. Помню только, будто бы он заикался. Но и всё.

— Да, — Золтан бросил на пол плащ, а сверху — одеяло, опустился рядом с травником, уселся поудобнее и протянул ноги к огню. — Надо же, как всё обернулось... Ты что, и впрямь возьмёшь его в ученики?

— Придётся, — он вздохнул. Взъерошил волосы. — Золтан, я не знаю. Мне кажется, я не готов. Поговорить бы с ним... Как-то это всё не вовремя. Лет сколько-то назад я пробовал взять одного парня в обучение. Ты помнишь, чем всё кончилось.

— Тил?

— Угу.

— Как не помнить! Кстати, где он?

Травник пожал плечами.

— Я не знаю, я его давно не видел. Ходит где-то, бедокурит. То и дело слышу о нём, то там, то сям. То ли правду, то ли выдумки.

— Молчал бы уж. Ты сам — наполовину выдумка.

— Дурак.

— Ехидна.

Они схватили друг друга за загривки, стукнулись лбами и тихо засмеялись.

Вино делало своё дело. Травником вдруг овладело странное настроение. Старый дом как будто помог ему повернуть время вспять. Жуга усмехнулся: «Повернуть время на время». Всё равно что реку отвести саму в себя, и чтоб текла по кругу. Конечно, не бывает, но...

Он огляделся. Снова ожили в памяти тогдашний Яльмар и Гертруда, Рик и Телли, вернулось на миг то время, когда он всё-таки решил обосноваться в городе. Показалось даже, что старик Рудольф материализовался в кресле вместо спящего мальчишки. Когда-то он считал те годы несчастливыми, теперь он временами даже тосковал о них. Зимняя полночь исчезла, осталась за стенами дома. Ему вдруг стало на всё наплевать.

— У тебя там только одна бутылка?

— Нет. А что?

— Доставай.

Когда количество пустых сосудов на столе увеличилось до четырёх, заботы нынешнего дня куда-то отступили, а все темы разговора как-то вдруг перемешались. Оба собеседника теперь говорили каждый о своём, нередко разом, перебивая друг друга бесконечными «А помнишь...», и одновременно шикали, когда вдруг повышали голоса, запоздало вспоминая о спящем в кресле мальчишке. Тот, однако, так и не проснулся. Огонь в камине жизнерадостно потрескивал. Сапоги у Золтана просохли, он стянул их и теперь сидел босиком, подставляя огню замёрзшие ноги.

— Стоп, — наконец сказал себе и Золтану Жуга, поймав себя на том, что пытается открутить последнюю ножку у последней половинки последней курицы. — Стоп, Золтан. Хватит. Славно посидели, но надо и мальчишке что-нибудь оставить. Сколько времени?

Как будто отвечая на его вопрос, часы на ратуше пробили два раза.