Олег Микулов - Закон крови

– Отнеси матери. Осторожно, не обожгись. Приподнявшись на локте, Нага стала пить глоток за глотком. Сытая Аймила уже спит у ее груди. Выполнив свой сыновний долг, Ойми спросил дядю:

– Что-нибудь еще нужно?

– Нет.

– Тогда я – на охоту. За… за бизонами!

И убежал, победно размахивая своим дротиком.

Все! Можно дать отдых и своей злополучной ноге. Дрого сел на свою лежанку. Очень хочется выйти вслед за Ойми. В лес бы сейчас! Очаг горит ровно: пищи ему надолго хватит. Нага, кажется, задремала… Нет! Нужно дождаться отца или Колдуна.

Отец с утра ушел с охотниками – не столько ради добычи, сколько на разведку. Как бы то ни было, а из этих мест они не тронутся до весны. Значит, нужно все изучить как можно лучше. Даром что пока ничего дурного даже не чувствовалось. Та «уютная балочка» ведь совсем неподалеку.

Часть охотников уже вернулась с добычей – их-то Дрого и встретил. Что ни говори, а дичь здесь водится в изобилии, голодать не придется. Неудивительно: они одни. Если люди и есть, то далеко. Иначе уже узнали бы друг о друге. Хорошо и то, что здесь так много северных оленей, едва ли не больше, чем лошадей. А их и взять легче, и мясо вкусное, и рога. Прекрасный материал, не хуже мамонтовой кости!

Надо чем-то заняться. Дрого достал снегоступы – широкие деревяшки, обтянутые кусками оленьей шкуры. Он сам мастерил их в эти долгие дни, когда и ходить-то еще толком не мог, – выползал время от времени с помощью отца или кого-нибудь из друзей. Чаще всего Вуула. Сейчас они почти готовы, только ремешки нужно подогнать. Но это потом, когда его нога заживет окончательно и Дрого сможет наконец-то обновить свое изделие… Вздохнув, охотник огладил ладонью основу снегоступов, представляя, как ладно заскользит эта короткая шерсть по насту, как хорошо будет держать его и на самом глубоком и мягком снегу… Скорей бы!

У входа послышались голоса. Отец вернулся, с ним – Колдун. Заплакала Аймила, и ее мать, мгновенно очнувшись от забытья, принялась что-то напевать, приговаривать, баюкать.

– Ого! – воскликнул Арго, заметив бурдюки со свежей водой. – Это кто же постарался?

Дрого уже выходил из жилища, даже по тропе, ведущей из стойбища, прогуливался, но к самому ручью еще не спускался ни разу.

– Я, – улыбнулся он.

– Смотри. – Отец с сомнением покачал головой.

Колдун уже скинул плащ и грел над очагом руки. Вначале подошел к Наге.

– Все хорошо, – сказал наконец, – жар не от хонки ; нанесен простым ветром. Скоро будешь здорова. Спи больше, пей горячий отвар. Сегодня-то пила?

– Да. Дрого приготовил.

– Ну и спи себе. Не хонка это, не бойся.

Настала очередь Дрого. Колдун внимательно осмотрел, огладил уже затянувшуюся рану на бедре, скороговоркой бормоча заклинания, переменил приложенные к ране листья, затем поправил кожаные ремни на щиколотке.

– Подживает. Все как надо. Может, оно и неплохо, что ты прогулялся до ручья, только теперь до завтра – никуда! Поешь и ложись. Самое лучшее – спи. А то смотри: и снегоступы обновить не придется!

С Колдуном распрощались церемониально, по всем правилам.

Дрого и в самом деле задремал. Полуявь, полусон. Тепло телу под медвежьей шкурой; хорошо ноге: не болит, даже не ноет. Отдыхает. Глаза закрыты, но и веки, и щеки чувствуют игру огня в очаге. Здесь покойно. Но издалека, из прошлого наплывает иное: свист ветра, волны, захлестывающие через край… Крики и ледяная вода, тянущая за одежду вниз, вглубь (а может, и не вода это вовсе, а руки водяных?)… И крики, и отчаянная борьба, не только за себя самого… Третья переправа. Роковая.

К этой Большой воде они подошли, когда поздняя промозглая осень уже готовилась перейти в настоящую зиму. Дул пронизывающий ветер, дождь вперемешку со снегом хлестал в лицо. Лезть в воду не хотелось никому – ни на бревнах, ни на лодках, выдержавших уже две переправы и невесть сколько переходов. О зимовке думать пора. А это значит, лучше двинуться дальше вдоль берега, вниз по течению, хотя и ведет оно не на север – на восток. Именно так легче всего найти подходящее место: защищенный от ветра мыс, впадающий в Большую воду ручей. Так, может, лучше искать удобное место здесь, на этом берегу?

Вечером охотники долго говорили. У всех тайная надежда была обойтись в этот раз без переправы. Ведь оторвались от нежити, чего же еще? Но Колдун настоял на своем. И вождь его поддержал: «В последний раз. Все равно вода скоро затвердеет. Переправимся – и по другому берегу. Он высокий, значит, и места для стоянок удобнее. Где-нибудь там и встанем на зимовку». Повздыхали, пожалели (про себя), но решили: «Колдуну и вождю виднее».

Тяжко далась эта переправа. Мокрый снег беспрерывно ложился на серую, враждебную воду, чтобы тут же исчезнуть, хотя оба черных осклизлых берега постепенно покрывались тонким белым налетом. Утро – словно сумерки: и так все застилает небесная морось, а тут еще режущий встречный ветер мешал грести, залеплял глаза. Может, потому и не заметил он эту проклятую корягу.

Дрого пловец, и ему пришлось не один раз переправляться на легком челноке детей Серой Совы, туда и обратно. И не ему одному: за один раз всю общину на другой берег не переправить даже в самую хорошую погоду. В такой день – тем более. Вождь до конца оставался на правом берегу – следил за переправой. Айя конечно же была рядом с мужем.

Дрого надеялся, это будет последняя ходка! Плоты оставили на другом берегу; за семьей вождя поплыли на челнах он и Морт. Так было и прежде: в челн Дрого садились Айя и Нага с Аймилой, к Морту – Арго с внуком Ойми. Но в этот раз вождь с сомнением покачал головой:

– Отдохните, руки хоть разотрите. Устали?

Что правда, то правда. Грести приходится зажатыми в кулаках лошадиными лопатками. И в хорошую-то погоду кисти устают, а сейчас они от ледяной воды и совсем окоченели. Морт и Дрого без возражений наскребли сколько могли снега (пополам с грязью) и принялись усиленно, докрасна растирать свои руки. Вождь в сомнении смотрел на реку. Другой берег, люди почти терялись в густой пелене.

– Сегодня так поступим. Нага и дети садятся к Дрого, а ты, Морт, только нашу поклажу переправишь. Мы с Айей здесь останемся. Тебе возвращаться больше не нужно: Дрого второй челн к своему привяжет и за нами один вернется. Заберет мать, а я как-нибудь и сам выгребу.

А вот и действительно последняя переправа! Эта мысль придавала силы, которых, казалось, уже и нет вовсе. Мать за спиной, он ее не видит, но чувствует: сжата, напряжена! Отцовский челн неподалеку: Арго гребет сильно, уверенно. Он давно мог бы быть на другом берегу, но сдерживает себя, старается не вырываться вперед…

Дрого не понял даже, как все это произошло. Вдруг онемела левая рука, и лошадиная лопатка выскользнула, ушла вниз, и челн развернуло, понесло вниз по течению! Он старался изо всех сил; ведь берег вот он, кажется, совсем рядом, течение вынесет челн на отмель, а он поможет! И уже бегут и кричат люди…