Дмитрий Скирюк - Осенний Лис

Жуга покосился на свой меч.

— Это он и есть?

Маг поднял взгляд на травника.

— А ты сомневаешься?

Жуга промолчал. Поднял взгляд на мага.

— И что мне делать теперь? Тоже мне, нашел себе хозяина… Хоть бы ты что ли мне помог, я же ничего не умею.

— Так-таки и ничего?

— Ну, я дерусь, конечно. Так ведь это — посохом, ножом… ну, и просто так… безо всего.

— Не так уж мало для бродячего знахаря, — усмехнулся маг. — А я не учитель фехтования. Доверься ему, он сам разберется, где кто. В этом деле главное — покрепче держаться за рукоять.

— Понятно, — тот кивнул, невольно вспомнив, с какой небывалой легкостью обезглавил бойца из лучшей османской тысячи. — Но что заставило его вернуться в мир?

— Трудно сказать. Между прочим, пока вы там обжирались всякой дрянью, произошло уже две битвы, и если в первой Цепеш одержал победу, то вторая кончилась иначе. Враг стоит у Яломицы.

— Большое войско?

— Очень. И я понятия не имею, для чего проснулся старый меч.

Жуга почувствовал озноб. Покосился на браслет. Камень вспыхивал и гас. Чесалась кожа на руке. Маг перехватил взгляд травника и одобрительно кивнул.

— Не снимай его покамест. Это очень сильный талисман. Слабую магию усилит, сильную — ослабит. А то помнишь, что ты натворил на поляне?

— Когда? — встрепенулся Жуга. — Ах, да. Комары… — Золтан кивнул. — Цвет я не тот взял. Красный вместо зелени.

— Как можно было перепутать!

— Я их вообще не различаю.

— Вот как? Занятно. Там с давних лет копилась сила, а ты не смог с ней совладать.

— Сила? — Жуга поднял взгляд на мага. — Откуда?

— Когда-то там родился единорог, — поколебавшись, с видимой неохотой ответил тот. Поворошил догорающие угли и встал. — Ну все, пошли. Хорошо бы нам твоих дружков до полудня догнать, а то не дай бог натворят чего.

Жуга обмотал меч мешковиной и повесил за спину. На миг остановился у погасшего, подернутого белой пылью костра.

— Пепел, — пробормотал он. — Прах и пепел…

И вслед за магом углубился в лес.

Догнать Милана и Бертольда не составило труда — крестьянин и монах шли бестолково, оставляя чересчур заметный след, да и перепугались при встрече до одури. Жугу одолевали опасения, что турки могут их найти вот также вот быстро, но до сих пор погони не было. К полудню добрались до деревни, где обнаружили лишь опустевшие дома. По предложению Милана завернули на пасеку, где думали остановиться на ночлег, и были здорово удивлены, когда застали там хозяина (Милан, как выяснилось вскоре, и с ним водил хлеб-соль в былые времена).

— Дык пчелы же. Куда же я от них? — ответил простодушно тот, срезая с рамки темные, тяжелые от зимнего меда соты и складывая их в миску. — Они ж как дети. А ну, как рой возьмет да полетит? Тут у меня шестнадцать ульев, не потащишь же с собой. А мед… мед всем потребен. Ешьте.

На столе перед путниками появилась громадная яичница, лепешки, молоко и мед. Ни пива, ни вина пчеляр не уважал.

— Мед, молоко… — пробормотал Бертольд, качая головой. Переломил лепешку. — Еда пустынников.

Ел он, однако, с аппетитом, чего нельзя было сказать о Жуге. Травник долго молчал над кружкой с молоком, задумчиво кроша хлеб, затем вздохнул и повернулся к магу.

— Ну хорошо, — сказал он, словно соглашаясь. Потер ладонью переносицу и сморщился от боли в подбитом глазу. — Я понимаю — меч, легенда и все такое. Но как двараги узнают, где нас искать?

— Достаточно обнажить клинок, — ответил Золтан. — Гномы чуют металлы, как мухи — навоз. Но нам не нужно, чтобы нас нашли. Наоборот.

Жуга провел рукой по волосам. Потеребил шнурок.

— Сказать по правде, я не знаю, где их искать. Они хоть как-то связаны с людьми? Должны же они что-то есть!

Маг пожал плечами.

— Черт их разберет. Под здешними горами три подземных озера, если не больше, да еще Яломица в верховьях дважды уходит под землю, и никто не знает, где и как она течет.

— Одной ведь рыбой сыт не будешь, — задумчиво проговорил Жуга. — Ну, скажем там, еще грибы могут расти в темноте… Нет, все равно. Должны они с кем-то торговать. Должны.

Он посмотрел задумчиво на чашку с медом и встал из-за стола.

Назавтра вышли в путь. Ушли втроем — Милан остался, замолвив перед тем за них словечко перед пасечником; тот дал еды и меду на дорожку да два одеяла впридачу. А к вечеру достигли гор, и здесь, в отрожистых верховьях Яломицы стали на привал.

— Здесь перейдем?

Вопрос остался без ответа.

Все трое лежали в кустах у самой воды, глядя на другой берег, где то и дело проезжали конные турецкие дозоры. Отвесная белесая скала вздымалась вверх неровными квадратами растресканного камня, за ней виднелись островерхие, в проплешинах лугов склоны гор. Чуток левей темнела в скале узкая промоина ручья. Прохода не было. Дороги тоже. Холодный ветер гнал волну, шумел листвой, раскачивал стволы высоких тонких сосен. Все было как всегда — река раздулась паводком, не думая спадать. Вот только не было на ней обычных по весне веселых плотогонов, сплавлявших из верховьев вниз упругий красноватый бук: война.

— Нельзя нам здесь, — сказал Бертольд и заворочался на ветках. Плюнул в воду. — Вишь, течение какое? И камни скользкие. Потонем на хрен. А нет, так турки подстрелят.

— Не каркай.

— А чего?

Жуга молчал. Жевал травинку. Холодный ветер теребил полы его накидки: полушубок травника остался на поляне, взятый турками в трофей, и травник приспособил одеяло на манер плаща, продрав в середке дыру для головы и подпоясавшись веревкой. Шварц поежился в своей рясе.

— И как тебе не холодно?

Жуга с усмешкой покосился на монаха:

— А у тебя, часом, лицо не мерзнет?

— Знамо дело, нет!

— А я вот весь, как твое лицо.

— Хорош болтать, — вмешался Золтан. — Что скажешь, Лис? Здесь попытаем счастья, или дальше пойдем?

— Здесь будем переходить, — рассеяно ответил Жуга, оглядывая скалу на том берегу. — Есть там ложбина, влезем как-нибудь. Выше по течению плес, глубоко. А ниже, на перекате такая сейчас стремнина… Да и турки лагерем стоят — вишь, разьездились. Ночью перейдем.

— Перейдем, и?… — спросил Бертольд. — Дальше-то чего?

— Там видно будет, — уклончиво ответил тот. — Есть у меня одна мыслишка.

— Ладно, — кивнул Золтан. — Ночью, так ночью. Коль так, кто хочет — может спать. Я покараулю.

Бертольд заметно нервничал. Ни Жуга, ни Золтан Хагг не говорили, что задумали, и лишь укладываясь спать, Жуга спросил, доводилось ли Шварцу ходить по горам, и хмыкнул, услышав, что — нет.

— Придется научиться, — буркнул он.

И уснул.

Всем опасеньям вопреки, три путника счастливо миновали реку и турецкие посты, и через день достигли первой из вершин, лежавших на пути. Отсюда открывался вид на две других, разделенных неширокой седловиной перевала.