Марина Броницкая - Я не Поттер!

Дамблдор не оставит его в покое, парень и так знаком с половиной Ордена Феникса, а значит, арена грядущих боев ждет еще одного своего артиста. Да мы оба будем на ней отнюдь не статистами, но мне хочется бороться с теми, кого я ненавижу, а не теми, на кого у меня рука не подымится в самый последний, решающий момент.

Конечно, такую помощь, как я задумал, помощью назовет только безумец, но разве это не про меня?

Десять минут назад я позавидовал свободе Виктора, таланту ловца, умению любить жизнь и людей. Первое я у него отберу – чтоб все остальное не потерял. За такое поблагодарить он меня не захочет, за такое не благодарят, а мстят, но честное слово — мне все равно.

Отец, Драко, а вот теперь и Крам…

Сволочи!

* * *

Сказать, что время до конца октября прошло незаметно – солгать самому себе. Со мной творилось что‑то неладное, а с моим здоровьем и подавно. Никакое оздоравливание Крама не помогало, я не спал, стонал, мучаясь от боли во всем теле, и всячески давал понять соседу по спальне, что слаб и немощен, собственно, именно таким я себя и ощущал. Отец пытался отпаивать меня всяческими зельями, но пользы от них было не больше, чем от ледяного душа и утренних пробежек. Меня что‑то разрывало изнутри, росло быстрее моего тела и приносило столько боли, что еще чуть–чуть больше, и я бы предпочел скончаться. Два раза ночью и обязательно разок утром Виктор подкрадывался ко мне и прислушивался к моему дыханию, если оно казалось ему уж очень хриплым – парень мчался в комнату декана и тарабанил в двери, пугая весь факультет. Один раз ему показалось, что я вообще не дышу, он выдернул меня с постели и прямо так, со мной на руках, понесся по уже проторенной тропе. После этого успокоительные капли пришлось принимать им двоим, а папа еще и какой‑то настойки с полбутылки отведал, для пущего эффекта.

Хотел я этого, или не хотел, но с каждым прошедшим днем становилось все понятнее, судьба живого крестража незавидна, ничтожна и что‑то мне подсказывало — недолговечна. Мной измерялись дни, оставшиеся до возрождения Темного Лорда, до того момента, когда уже можно будет провести обряд. Тем временем мы все ожидали, пока его крестражи наберутся силы и смогут жить отдельно от своего хозяина. Сейчас, судя по всему, они стремились вернуться к истокам, а Волдеморт боялся такого исхода намного сильнее, чем огня. Вернись к нему части разорванной души – он умом тронется. Ведь в них сокрыта вся его жизнь и боль, от которой он однажды так успешно избавился.

Еще месяц назад я пытался думать, строил планы по проникновению в разум родителя, таскался за ним повсюду, выведывая подробности из жизни Ордена, делиться которыми ему не позволяло неизвестно что. На сегодняшний день я не хотел ничего, разве только перестать мерзнуть и почувствовать тепло в ледяных пальцах.

Выборы участников турнира назначены на завтрашний вечер, и еще одно мое желание – подняться, пусть даже и ползком, в Большой Зал и посмотреть на несчастных, чье имя выплюнет волшебный кубок. Если среди имен безумцев окажется имя Крама, я с радостью помогу ему пройти испытания, ведь в судейской коллегии значится имя не только Людо Бэгмена – главы Департамента Магических Игр и Спорта, но и самого Бартоломеуса Крауча старшего. Мне нетрудно будет подойти к нему и спросить, что там и к чему в очередном состязании. Уверен, Барти не будет против.

— Ты как? Идешь на занятия? – совсем негромкий голос Виктора показался мне раскатом грома.

— Не иду, не ползу, и вообще – не двигаюсь…

Парень засмеялся.

— Юморишь? Значит – жив. Слушай… там медсестра ваша тебя вызывает, уже в третий раз. Что ей сказать?

— Вот так прямо и скажи – жив.

— Точно? – это уже приятель просунул голову в открытую дверь. – Может, принести чего?

Если мне что и нужно было, так это возрождение Волдеморта и новая жизнь. Пирожки и конспекты меня не интересовали вовсе, о чем я не постеснялся известить Малфоя и тот, почему‑то обидевшись, ушел восвояси.

— Он же наследник… того самого Малфоя, так?

— Того самого… – пробормотал я и поискал глазами тазик. – А что?

— Он же происходит из самой чистокровной семьи во всей Англии?

— Тоже мне, мистер очевидность… Ну и что с того?

— Ты не чистокровный, Гарри.

Мне надоело задавать встречные вопросы и я, обрадованный близостью обнаруженного у тумбочки тазика, приготовился использовать его по назначению. Меня рвало с самого утра, можно сказать, выворачивало наизнанку, и никакие разговоры о чистокровности, как и об её отсутствии, не интересовали меня так, как эта кухонная утварь.

— Он перед тобой на цыпочках бегает, угодить старается.

— Мы дружим, — выдал я избитую фразу. – Что‑то не так?

— Ты плевал на его дружбу, а он – нет. Это ненормально для… Малфоев.

Я рассердился и немного привстал, опираясь на локти.

— А что ты о них знаешь, чтобы так думать?!

— Поверь мне – знаю.

Крама насторожило, что я, такой слабый, покрытый испариной и зеленый от постоянной тошноты, все равно казался главным в нашей с Драко дружбе, такой непонятной и, по сути, давно им преданной. Возможно, парень наслышан не только об аристократах Малфоях, но и о моем отце, обо мне, да и мало еще о чем?

— Ты думаешь, раз я такой неказистый, то Драко просто обязан мной помыкать?!

Виктор испугался такого предположения и заверил болящего, что ничего такого он и не думал, что, конечно же, правда. Болгар просто предположил, что расположением Драко мог похвастаться только тот, кто близок не столько избалованному мальчишке, сколько его семье, и уж на её счет у него были весьма четкие представления. Немного смекалки, незамыленного борьбой факультетов взгляда, и вот она – моя паршивая реальность.

Я еще раз подумал, что Дамблдор не мог не знать, и от такой мысли…

— Хельга, тазик!!!

* * *

На следующее утро я решил подняться и пойти позавтракать, успокоить урчащий от голода желудок и посмотреть на кубок. Ходили слухи, исправно доставляемы в мою комнату Джинни и Гойлом, что свои имена в него бросили все дурмстранговцы без исключения, а вот ни один представитель Хогвартса у табуретки в Большом Зале замечен еще не был. Высокий деревянный кубок, потрескавшийся от древности и магических сил, водрузили на стул, на который обычно клали Волшебную шляпу, но от этого таинственность избрания чемпионов никак не страдала. Установи Минерва на табуретку обычную кастрюлю – все равно рты на неё смотрящих приоткрывались бы сами собой.

Зашел я в помещение вовремя, близнецы Уизли, явно выпившие старящее зелье собственного изготовления, как раз готовились перешагнуть магический защитный круг и бросить в кубок свои имена. Фред вынул из кармана кусок пергамента, подошел к линии, остановился, переминаясь с мысков на пятки, как пловец перед прыжком с пятнадцатиметровой вышки. И, глубоко вздохнув, у всех на глазах переступил золотую черту. За ним, обрадованный удачной попыткой брата шагнул Джордж.