Марина Броницкая - Я не Поттер!

Если подытожить — особого почтения моя личность, освободившая Англию от Того–Кого–Нельзя–Называть, не вызывала. Люди просто не могли себя побороть. Не все, но очень многие. То ли личность отца сыграла свою роль, то ли поведение матери, то ли родители нашептали своим отпрыскам некие свои догадки и опасения связанные с темным прошлым Северуса Снейпа… Даже преподаватели косились на меня недоброжелательно, и постоянно спотыкались на моей фамилии в журнале. Или, что еще хуже, сначала смотрели на неё задумчивым взглядом, тяжело вздыхали, и лишь затем нехотя произносили, словно одолжение делали! Мне все чаще казалось, что я незаконно занимаю чье‑то место, и все ждут, когда же я его освобожу. Ну, я точно знаю, чье это место. Это место проклятого Гарри Поттера, которого никогда не было и не будет. Он просто старый миф, фантазия моей матери, а я живой! Живой!!!

— Эй! Ты чего?! Вернись к нам! — парни уставились на мою явно отсутствующую физиономию и Драко забеспокоился. — Ты как будто то свое зелье сейчас варишь! Ну, зеленое… как его?

— Истины…

— Во! Точно! Эту дрянь!

Спорить по поводу «дряни» я не стал — с чем, собственно, спорить?

Но вот у входа в Большой Зал задержался и крикнул им в спины:

— Идите, я догоню! — а подождав с минуту, двинулся за ними. Какая никакая, но уловка.

— Ты ушел, когда было еще темно, а это запрещено правилами! Стыдно не знать правила сыну преподавателя! — Гермиона стояла за моей спиной и возмущенно сопела. — С нас могли снять баллы!

«Спокойствие, только спокойствие… Котел кипит, все зелья готовы, черви продаются уже нарезанными… К тому же Невилл исчез… Дамблдор исчез… Шрам исчез… а я уже давно вырос и не учусь в Хогвартсе! Или еще лучше — Хогвартс тоже исчез…» — моя незамысловатая мантра все же позволила не убить Грейнджер, но зубы пострадали. Сожми я челюсть еще сильнее — они бы сломались!

— А тебе… Хм… А ты… А тебя… — к такому наглому поведению привыкнуть просто невозможно и нужные слова никак не шли на ум. Приличные нужные слова! — А ты следила, что ли?!

Гермиона открыла рот и замахала руками, выплескивая на меня очередную порцию своего негодования.

— За тобой?! Очень нужно! — она хмыкнула, но поверить в её равнодушие все равно было сложно. — Я к Зельеварению готовилась! К твоему сведению, сегодня у нас первое занятие по этому, бесспорно важному предмету! — тряхнув копной каштановых волос, девчонка важно прошла мимо, довольная высказанным обвинением в неуважении.

Жирную точку в этой идиотской ситуации поставил Пивз — он швырнул костылем в старшекурсника за моей спиной, посмевшего надо мной засмеяться, но промахнулся, к сожалению. Уточнять, кто преградил собой путь костылю?!

Глазки–бусинки полтергейста испуганно моргнули, коротенькие ножки нервно дернулись, и в ту же секунду маленькая фигурка растворилась в воздухе, успев лишь виновато пропищать:

— Пивз не хотел, совсем не хотел…

— Тебя даже свои бьют! Ха–ха–ха! — Джордж Уизли, оказавшийся тем самым старшекурсником, продолжал хохотать, и ему громко вторила свита его веселых дружков.

— Он не мой! — на глаза навернулись слезы.

— Ты поплачь, маленький ушибленный сопливус, поплачь… Лобик, наверное, болит?

Да, Джордж, болит, тут ты прав. Но вот плакать мне захотелось не от боли, а от невозможности свернуть тебе шею!

Под улюлюкивания и выкрики я прошел к своему месту, плюхнулся возле Гермионы, не сразу и заметив такое обстоятельство, и принялся производить раскопки в овсяной каше — аппетит пропал совсем. Уставившись в тарелку, я думал. «Так много думать не свойственно мальчикам твоего возраста!» — заметила как‑то тетя Нарцисса. Не дозвавшись гостя к ужину, она послала за ним домовика. Тот обнаружил младшего Снейпа на чердаке, любующегося вечерним пасмурным небом. Оно, небо, манило своей свободой, тайной, силой! Овсянка — не загадка мироздания, разумеется, но и она навевала мне кое–какие мысли…

Я шмыгнул носом. Вышло как‑то слишком тихо — сказались годы строжайшего воспитания и неумение плакать. Мысленно посетовав на все вышеперечисленное, я предпринял еще одну попытку, более различимую. Локоть сидящей по левую руку от меня Гермионы замер, а ложка в её руке так и не достигла своей цели, вернувшись в тарелку. Я продолжил — ухватился за край скамьи и принялся еле заметно раскачивать туловище вперед–назад. Миссис Малфой часто так делала, когда думала, что никто этого не видит. Мне становилось её жалко в такие минуты, хотя я и не понимал, отчего же ей так плохо? Грейнджер насупилась, и уставилась в свою еду точно так же, как и я с минуту назад. Тыквенный пудинг исчез, будто сам смог догадаться, что есть его больше не будут.

— Ну, тебе, наверное, нужно было уйти… Да?

— Ага… — не стал её разочаровывать «нечастный» Гарри Снейп. — Папа целыми днями занят, вот я и…

Как же удобно не договаривать свои предложения, люди обычно всё «понимают» сами!

— И ты не хотел, чтобы баллы сняли? Правда?

— Не хотел… — Гермиона в задумчивости отвернулась. — Но если бы сняли, то отец бы как‑нибудь вернул, обязательно! — в такую чушь я не верил, но Грейнджер и Симус, до того момента благородно прикидывающийся глухим, купились.

— Правда?! — Финниган хитро сощурился. — Чем докажешь?

— Да, чем? И как?! — Лаванда, следующая за Симусом везде и всегда, словно его тень, не удержалась. — Профессор нас ненавидит — так почти все говорят! Он злой и противный! Пуффендуйцы уже были у него на занятии!

Тут уже не удержался Невилл и громко выкрикнул:

— И ты тоже злой и противный! — реплика прозвучала отчаянно и искренне, а потому — неуместно. Все были крайне заинтересованы поднятой мною темой щедрости «летучей мыши» Хогвартса, и окажись всё так, как я им говорил, не хотели быть согласными с Невиллом, да и не понимали они его.

Симус парировал:

— А ты сиди там, пухленький! Кушай молча, а то опять живот схватит! — сидящие возле меня первокурсники, да и несколько гриффиндорцев постарше прыснули со смеху, а кто‑то даже закашлялся.

Долгопупс поднялся, неуклюже перешагнул через скамью, чуть не грохнувшись на пол, и почти бегом покинул зал. Но его ухода никто и не заметил, все смотрели на меня и ожидали обещания настоящего чуда. Я уже сто раз пожалел о сказанном, но не отступать же?!

— Он сегодня начислит нам… эээ… 10 баллов! — я аж зажмурился от такой своей смелости.

— Десять? — Лаванда разочарованно фыркнула и жеманно смахнула с лица завиток. — Ты бы еще пять баллов пообещал!

О осмелел окончательно, пусть и вынужденно.

— Двадцать! — вокруг начали собираться люди, но слава Мерлину, лишь гриффиндорцы.

— Заметано! — выкрикнули несколько человек почти одновременно и я вздрогнул…