Марина Броницкая - Я не Поттер!

Мы немного помолчали, затем я вновь принялся ножом счищать чешуйки с длинных серых хвостов, похожих на крысиные, только больших в разы.

— Она согласилась взять на себя вину многих. Не хотела жить без… него. Дура! — отец в сердцах отшвырнул нож и тот вдребезги разбил стекло шкафа с реликтовыми экспонатами заспиртованных растений. Но ни звон стекла, ни звуки воды, струйками стекающей на пол, отца от размышлений не отвлекали. Что он видел в отражении стекляшек, о чем ему напоминал гулкий стук капель — не знаю…

— Все убивают, таков закон, сын. Ты думаешь, Дамблдор его не соблюдает? Соблюдает. Если не победишь — погибнешь. Совершенно не важно притом, как тебя зовут, и за что ты сражаешься. Но ты спас мне жизнь…

— Когда?! — я принялся судорожно обдумывать варианты. Уж не тогда ли, когда предупредил, что лиловая жидкость в кастрюльке на плите совсем не компот, а взрывоопасная смесь, которую я там забыл совсем случайно, когда подогревал её на газу…

Папа усмехнулся, прочитав мой разум, как открытую книгу, и выкрикнул:

— Когда родился! Мне не нужен был сын, мне не нужна была твоя мать! — в его словах сквозила неприкрытая горечь, и он замолк до тех пор, пока не смог вернуть её в себя. — Вокруг стояли стены. Я не мог поступить в университет, потому что у меня не было денег, меня не брали на работу в Министерство, потому что я не такой, как Поттер или Люпин! К тому же еще на седьмом курсе я написал труд на тему Запретных Заклятий. Альбусу он пришелся не по вкусу, он уже очень давно решает сам, что можно изучать, а какие знания лучше приберечь для своих… — лицо у папы побелело, и от ужаса его тихой ярости у меня мурашки по коже побежали. — И жил я в трущобах не потому, что они прекрасны. В них не живут, а существуют, загибаясь от сырости! — его голос сорвался на хрип. — Я им не нравился, просто не нравился…

Наконец, декан вспомнил о разгроме, в изнеможении махнул палочкой, и стекло засверкало вновь — чистое и блестящее, как новенькое. Словно и не было оно свидетелем чужой обиды, словно и не отражало собой бесстрастное лицо отца всего минуту назад. Декан Снейп еще в юности лишился права показывать свои настоящие чувства, ведь они могли выдать его и уничтожить. Он не смог даже скривиться — привык, что на него смотрят. Всегда начеку — ждет, что его подловят на обмане.

— Понимаю…

— Нет, не понимаешь. Причин для того, чтобы мне… нам помогать, у тебя нет, их и не может быть. Просто кто‑то со мной, а кто‑то против меня. Я выбрал давно, выбрал тех, кто мне помог. Всё просто.

До школы я знал отца не так уж и хорошо, но я не знаю ни одного человека в здравом уме, который захотел бы пойти против Северуса Снейпа. Да и не в здравом тоже! Тем не менее, во все сказанное я поверил не до конца, у папы есть причина, или цель, как он уже мне объяснял, и то, что произошло сейчас — лишь оправдание. Перед кем только он оправдывается? Передо мной?! Так я тоже хочу быть важным, я всегда хотел быть таким…

— Значит, Дамблдор плохой, совсем плохой?

Папа развернулся ко мне всем туловищем, выгнул бровь в немом вопросе и немного развел руки, призывая высшие силы себе в помощь.

— Гарри, прости меня, но твое детство подошло к концу! И если ты не хочешь останавливаться на этом этапе и планируешь жить дальше — то да, для тебя Альбус плохой. Просто поверь мне и не задавай глупых вопросов.

Я поверил, но это не значит, что я не буду задавать вопросов

Картинка поблекла и вот я сижу на крыльце дома по Тисовой улице и…

— Гарричка–а-а–а! Даддличка–а-а–а!.. Куша–а-а–т-ь!..

В мой сон–воспоминание нагло ворвалась тетка. И я не знаю, то ли во сне, то ли наяву, но я икнул, лишь представив себе очередной второй обед, без которого кузен просто не мыслил своего существования. Пироги и кулебяки, запеканки творожные и картофельные, кексы и рогалики, супы и салаты, чего я только не ел! Старались не совсем для меня, конечно, но тетка обижалась, когда я пытался ей объяснить, что никто не будет мне покупать новый гардероб после каникул! Казалось, что с каждым днем я ей нравлюсь все больше и больше. И не в последнюю очередь потому, что так и не потребовал предъявить мне семейный альбом с фотографиями матери. Обо всех разговорах родителей мне докладывал Дадли, временно, пусть и неосознанно, взявший на себя роли Драко и Рона.

— Он такой лапочка! Только худенький!

— Ну не знаю, Петуния, вся эта магия… — дядя ругнулся себе под нос, не найдя телевизионного пульта на диване. — Она до добра не доводит. Вспомни сестру!

— Да не хотим мы с Гарри её вспоминать. Не хотим! — тетка упорствовала. — Всё равно лапочка, вот накормим его, как следует, сам увидишь!

Мистер Дурсль потянулся за пультом к тумбочке, но дотянуться так и не смог — мешал живот.

— Ну ладно, дорогая, не злись. Ты когда злишься — краснеешь, а это вредно для здоровья…

— Гарр–и-и–и!

Я тогда писал ответ Драко на подоконнике в кухне, но услышав, что меня зовут, разумеется, подошел.

— Что?

— Ты не мог бы подать дяде Вернону пульт?

А почему бы я вдруг не мог? Тетка греет ноги в тазике с отваром и вяжет, а супруг у неё и вправду очень толстый и неповоротливый. Правда Дадли ленивый гад, ведь сидит во втором кресле и дует на вареную кукурузу, пытаясь её остудить, но мне трудно, что ли?

— Пожалуйста. Что‑нибудь еще?

— Нет, солнышко, спасибо, ты иди, иди…

Последнее явление в мире, на которое я похож, это солнышко, но любое доброе слово меня грело, как оказалось. Когда племянник удалился, тетка обиженно отвернулась от мужа, и сложила руки на груди.

— Ну?! — поинтересовалась она тоном, не терпящим возражений.

— Ну хорошо, хорошо! Почти лапочка! — дядя заулыбался, узрев на экране двух дерущихся людей под крики толпы. — Только недокормленный…

Тетя Петуния победно хмыкнула.

— Это Лили всегда нос от еды воротила, Гарричка не такой!

Шум боксерского поединка стих, все стихло, и я блаженствовал, позабыв обо всем, о чем в принципе можно забыть.

— Давай разбудим!

— Да чего его будить?! Он спящий безобиднее как‑то… пусть спит! Ну пожалуйста…

— Невилл, ты достал уже! Я бужу, сколько можно дрых… ай!!! Больно!

— Я нечаянно… — проскрипела Хельга без малейшего раскаяния в голосе.

— Укусила за палец?! Ты эльф или вампир?! Я пожалуюсь… директору! Да, Дамблдору! — Симус уже не шептал, а почти орал, укушенный заботливой Хельгой, с младенчества охраняющей мой сон.

— А я всем расскажу, что мистер Симус боится домовых эльфов… — с насмешкой в якобы покорном голосе пригрозила моя нянька.

Ирландец замолк в ту же секунду и, я уверен, он больше никогда не подымит тему укусов. Ни комариных, ни крысиных, ни еще каких‑нибудь. Такого стыда его клан просто не вынесет. Скорее всего, они быстренько скончаются и скроются от позора уже на том свете. Ну, это если судить по рассказам Симуса, конечно!