Мышь88 - Если ты меня любишь

Гарри остановился.

— Ты шутишь?

— В каждой шутке есть доля шутки, ага. Это просто предположение. Возможно, Снейпу оно тоже приходило в голову, и он сейчас старается в этом направлении. Ладно тебе, Гарри, дай побаловаться с гипотезами, не тебе же одному их строить.

Гарри возобновил шаг.

— Куда мы идем? Мы вроде собирались трансгрессировать в "Нору"?

— Хочу прогуляться. Рон…

— Да?

— Спасибо тебе.

— За что?

— Я чуть не погубил нас обоих. А ты до последнего пытался вытащить меня из того дерьма, в которое…

— Выражения у тебя сегодня, конечно…

— Но так и есть!

— Ладно, принимается. Ты когда собираешься в Хогвартс?

— Не знаю, — Гарри непроизвольно посмотрел на ночное небо, затянутое коричневатыми облаками. Там, где‑то за ними, сияли звезды, такие же яркие, такие же мудрые, такие же манящие… Гарри покачал головой.

Они с Роном гуляли по берегу Темзы до самого рассвета, погруженные каждый в свои думы, мечты и, конечно, воспоминания…

Гарри и Рон честно просидели дома два дня, но потом не выдержали и переселились в Лондон, в дом к Гарри, чтобы быть поближе к Министерству. С ними поехала Джинни, а Гермиона осталась в школьном общежитии, будучи неспособной к безделью в такой важный для нее момент. Рон был сильно зол на нее, но старался не срываться на своей сестре и Гарри, так что проживание на площади Гриммо оказалось вполне сносным для всех троих. А уж для Кричера это время стало просто райским блаженством: не имея возможности навещать хозяина в школе авроров, когда захочется, он снова сделался замкнутым и ворчливым, но постепенно оттаял ввиду явного благоволения к нему Джинни, принявшей близко к сердцу увещевания Гермионы. Та все еще помнила о своем грандиозном намерении организовать общество защиты прав эльфов.

За эти дни жара усилилась, гулять по центру Лондона было совершенно невозможно, и молодые люди наслаждались прохладой мрачного дома номер двенадцать, не выходя на улицу. Рон ждал со дня на день появления Гермионы "для серьезного разговора", и больше его ничто не интересовало. Гарри, в свою очередь, не мог найти в себе силы для поездки в Хогвартс, и он терпеливо ждал новостей из Первого Отдела, хотя порой его настолько начинала переполнять жажда приключений, что он принимался мерить шагами их с Джинни комнату до тех пор, пока не начинали болеть мышцы ног. Джинни, разумеется, не была довольна таким поведением, но ничего не говорила о том, что он якобы не обращает на нее внимания, что было не совсем правдой. Под вечер его хандра отступала, и он становился вполне приемлемым собеседником.

На четвертый день Джинни, устав от бесконечных метаний Гарри, устроила ему небольшую встряску.

— Напомни‑ка мне, милый, что тебе сказал Вестерс напоследок?

— Опять? — не отрывая взгляда от окна, ворчливо произнес Гарри. — Сказал, что нам надо набираться сил…

— Нет, не это. Тебе не этим сейчас нужно озадачиться, с отдыхом ты прекрасно справляешься сам.

— Хорошо, говори.

— Тебе нужно поговорить со Снейпом, причем немедленно.

— Я уже жалею, что посвятил тебя в это дело, — вздохнул Гарри. — Он не глупый человек, сам поймет, что ему лучше не высовываться и решать эту проблему поскорее.

— Да что между вами происходит? — Джинни выглядела рассерженной.

— Разве тебя это касается? — вспылил Гарри, но тут же одернул себя. — Извини. Ничего между нами не происходит.

— Раньше тебя это не устраивало.

— А теперь мне как‑то все равно, — сказав это, Гарри ощутил едва уловимый укол совести, но раздражение помешало ему последовать его зову. — Возможно, я просто вырос, Джинни.

— Вырос? — она удивленно подняла брови. — Вырос из чего, прости?

— Из той реальности, в которой пребывал, пока мучился вопросами, связанными с этим человеком. Я не знаю, куда все ушло и надолго ли это, но я теперь твердо уверен в том, что не хочу ничего предпринимать. И не надо так на меня смотреть, ты не можешь оказаться на моем месте, хоть ты и хорошо меня понимаешь.

— Когда ты перестал понимать его? — тихо спросила Джинни.

Гарри помедлил.

— Давно. И ему, по–видимому, это тоже уже не надо. Вероятно, мы оба совершили одну и ту же ошибку: нам показалось, что мы нужны друг другу, и, к сожалению, нам это показалось одновременно. Так, может, это и к лучшему, что мы наконец установили истинное положение вещей? Мы разные, Джинни, мы не находим общего языка, у нас нет общих тем для разговора. Много воды утекло с тех пор, как мы вместе ели жареную рыбу, сидя у костра перед битвой. Это небо и земля, я даже не могу, как следует, объяснить тебе, насколько велика пропасть между той эпохой и тем, что между нами сегодня. Да, Джинни, это целая эпоха, и ни у него, ни у меня не получается просто так ее отбросить. Это же он первым начал меня игнорировать. Помнишь, я писал ему письма, еженедельно присылал приглашения? А потом ощущал себя круглым дураком, проявившим не те чувства не в то время, приходил к нему за объяснениями и знаешь что слышал? Что у него слишком много дел в связи с его новой должностью и… Джинни, давай прекратим это, я начинаю закипать, как вспомню!

— Ты не должен был приглашать его на большие торжества, я говорила тебе, — возразила Джинни.

— Вот как? А, ты помнишь, как я рассказывал о том нашем разговоре? Когда я предложил ему пожить с нами, если он захочет? По–твоему, мне следовало начать прямо с этого?

— Да нет же! — воскликнула Джинни, теряя терпение. — Он не привык к тому, что увидел, придя к нам в дом. Мне было его жаль, но я должна была занимать всех гостей и понадеялась на тебя. А ты практически не подарил ему ни минуты внимания.

— Неправда!

— Правда, Гарри, ты был слишком увлечен беседами со своими друзьями, с которыми у тебя так много общего, что это не могло не броситься ему в глаза.

— Я был не прав, по–твоему?

— Ты невольно подчеркнул то, как сильно он отличается от нас, но я уверена, что ты этого не хотел.

— Естественно, нет! — Гарри подошел к ней вплотную и закончил разговор. — Я устал от этого, Джинни. Даже если я тогда сделал какую‑то ошибку, этого уже не изменить. Он с давних пор не вслушивается в смысл того, что я говорю. Поэтому и я перестал говорить ему слова, обладающие смыслом. Можно сказать, это наша с ним негласная договоренность. Я предлагаю нам сейчас пойти пообедать, иначе Рон умрет с голоду.

Джинни кивнула, отстранившись от него. Затем добавила с неопределенной ноткой в голосе, напоминавшей печаль:

— Ты стал другим.

— Я же сказал, что вырос.

— Да, наверное, — без улыбки согласилась Джинни и пошла на кухню, оставив Гарри в состоянии, близком к унынию.

Вечером к ним заглянули Стеффинс и Холборн. Это вывело Гарри и Рона из их общего преддепрессивного состояния. Джинни, как заботливая хозяйка, не преминула воспользоваться случаем, чтобы окончательно помириться с Гарри (ей казалось, что он злится на нее после дневного разговора), и приготовила такой великолепный ужин, что Рон съел целых две порции, а Гарри с удовольствием положил себе еще десерта, дабы не смущать гостей. Оба Охотника вежливо отказались от предложенного во второй раз угощения, мотивируя это тем, что в любой момент может поступить срочный вызов, отправляться на который с переполненным до отказа желудком чревато неприятными последствиями. Убрав со стола и пожелав всем спокойной ночи, Джинни поднялась наверх, оставив молодых людей одних.