Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

— Обещаю.

Очередной луч вырвался из палочки и овился вокруг остальных.

— Обещаешь ли, что ни ты сама, ни кто‑либо с твоего ведома или по твоему указанию не будут покушаться на мою жизнь или свободу до заката того дня, когда свершится обмен?

— Обещаю, — снова повторила Гермиона, и очередной луч переплелся с предыдущими. — Обещаешь ли ты, Гарри, в обмен на Хоркрукс моего отца, который я ношу на шее, вернуть мне дочь живой и здоровой, не подверженной колдовству, действию зелий или магических артефактов, которые могли бы привести к ущербу ее здоровья или прекращению жизни сразу или со временем, а также не отравленной другим, не магическим способом, сегодня, до захода солнца и не позже получаса после того, как получишь кулон? — в свою очередь заговорила она.

— Обещаю, — бесстрастным тоном ответил Гарри. Сильнейший барьер в его выцветших глазах надежно охранял мысли от проникновения Гермионы.

Новый луч вырвался из палочки Джинни, и она продолжала:

— Обещаешь ли ты в день обмена не пытаться убить меня или мою дочь?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты никогда более, кроме этого дня, не использовать мою дочь для того, чтобы вынудить меня или кого‑то другого выполнять твои условия? Обещаешь ли, что втайне от меня ты или кто‑либо с твоего ведома или по твоему приказу не наложит на нее каких бы то ни было чар?

— Обещаю, — повторил Гарри, и Гермионе показалось, что в отсвете последнего красного луча она уловила насмешку в его сощурившихся глазах.

Переплетенные цепи вспыхнули ярче и погасли. Гермиона резко отдернула руку, а Джинни быстро отступила назад.

— Через десять минут я буду здесь, — сообщил Гарри Поттер и трансгрессировал прочь, так и не взглянув ни разу на ту, кого когда‑то считал своей невестой.

— Ты только подумай, какой крысой оказался Рон! — светло–карие, яростно прищуренные глаза Джинни Уизли метали молнии. — Скудоумный домовой эльф, в которого природой заложено раболепное подчинение, — и тот отказался участвовать в этой мерзости! А мой братишка — с готовностью! Вот мразь! — Младшая Уизли стиснула зубы. — А я еще переживала, беспокоилась о нем! Щенок! Всю свою жизнь увивался за Гарри, жалкое ничтожество, да так и подохнет! Дрянь. Туда ему и дорога!..

Гермиона почти не слушала: злые слова Джинни долетали словно из тумана. Она чувствовала, как в теле дрожит каждая клеточка, и вся превратилась в один напряженный, натянутый дрожащей струной оголенный нерв.

Эти десять минут, казалось, тянулись не одну вечность.

Бледная, даже какая‑то зеленоватая, Джинни вскоре умолкла и вновь принялась мерить шагами гостиную. Время остановилось.

— Мы чего‑то не учли, — пробормотала вполголоса рыжая ведьма, — чего‑то очень важного. Всё пойдет не так…

Вдруг Джинни судорожно схватилась руками за живот, почти незаметный под складками свободного сарафана, и прислонилась к стене напротив Гермионы.

— Что такое?

— Ничего. Нормально, — пробормотала в ответ девушка. — Плохое предчувствие.

— Всё будет хорошо. Он не нарушит Непреложный Обет.

Гермиона пыталась убедить в этом скорее саму себя. Потому что тоже чувствовала приближение катастрофы.

Всё внутри перетянуло тугим жгутом. Ожидание было невыносимым.

Гарри появился с опозданием на одну минуту, и минута эта будто состарила обеих ведьм на несколько долгих лет. У Гермионы ухнуло сердце, когда с двойным хлопком в центре комнаты появился Гарри Поттер с ее спящей дочерью на руках и позади него Рон Уизли.

Понадобилось приложить все свои силы, чтобы не метнуться к Генриетте до совершения обмена, не нарушить закрепленный магией Обет.

— Что с ней?! — почти хором выкрикнули Джинни и Гермиона.

— Спит, — безо всяких эмоций ответил Гарри Поттер. — Несколько капель отвара белладонны. Абсолютно безвредно.

— Зачем это? — нервно спросила Джинни.

Гарри всё еще избегал глядеть на нее: складывалось впечатление, что присутствие девушки ему особенно неприятно.

Рон же, напротив, не отрывал от сестры глаз.

Он тоже очень изменился. Осунулся и сильно похудел, даже одряхлел, если это слово применимо к молодому парню. Впрочем, он вовсе не выглядел на свои годы. Огненно–рыжие волосы потускнели, и в них серебристыми прядями проступала седина; выцвели на лице многочисленные веснушки, щеки впали, как после длительного истощения, а глаза, наоборот, казались больше на этом изможденном лице.

Громадные ручищи стиснуты в кулаки, лицо, серое, с болезненной зеленцой, искажено печатью какого‑то страшного решения. Губы плотно сжаты, в глазах — тоскливая безнадежность.

Джинни глядела на брата с отвращением, пренебрежительно и высокомерно. В ее глазах не промелькнуло и тени сочувствия или жалости. Того, что Рон стоял рядом с Гарри и помогал тому сегодня, она, казалось, не сможет простить ему никогда.

— Чтобы не мешала, — ответил Гарри на вопрос младшей Уизли.

Гермиона, последние десять минут теребившая в руках злополучный кулон, протянула его Гарри и даже сделала несколько шагов вперед, но тот отступил, выставив перед собой свободную руку.

— Не торопись. Сначала удостоверимся в выполнении всех условий.

Молодая ведьма не стала читать лекцию о том, как действует Непреложный Обет, и просто ждала, пока Гарри, закрыв глаза и опустив свободную руку (в левой он держал мирно спящую Етту) в карман, как будто принюхивался, широко раздувая крылья обескровленного, бледного носа.

Это заняло с полминуты, а потом он резко распахнул глаза и выхватил волшебную палочку.

— Вы меня обманули!

Гермиона, всецело полагаясь на оговоренные пункты Непреложного Обета, не особенно следила за своей защитой — она, не отрывая глаз, смотрела на спящего ребенка в руках Гарри Поттера. И потому не успела вовремя отреагировать.

Два черных урагана, вырвавшись из палочки волшебника, разлетелись по комнате: один, свившись в дымчатые кандалы, приковал Гермиону за руки к стене, а второй, будто лассо скрутив запястья Джинни, вздернул девушку к потолку в двух футах над полом.

— Полегче! — грубо и зло бросил молчавший до того Рон.

— Вы обманули меня! — повторил Гарри Поттер. — Я чую здесь кровь Волдеморта!

Гермиона метнула быстрый взгляд в глаза покачивающейся на своих оковах Джинни, но в свирепом взгляде девушки не уловила признаков обмана.

— Ты чувствуешь кровь Papá во мне, ублюдок! — с яростью крикнула она Гарри Поттеру. — Я его дочь!

— Не нужно считать меня идиотом, — холодно оборвал тот. — Отдельно от тебя в этой комнате. Где он? И как вы провернули это?! Почему ты еще жива?

Он сильнее прижал к себе Генриетту, и ледяная рука страха стиснула горло молодой матери так сильно, что с трудом получалось дышать.