Мэри Стюарт - Хрустальный грот

Выходит, он сражался вместе с Камлахом и Вортимером. Именно это я и хотел узнать.

— Вряд ли меня можно винить за поведение герцога, — мягко произнес я.

— Ха! Тем лучше для тебя. Ты разве не знаешь, что он ушел на север за Вортигерном?

— Мне известно, что он отправился, чтобы присоединиться к верховному королю… у Каэр-ар-Вона, кажется, так? Может, и ты туда направляешься? — как можно более мягко осведомился я, а потом кротко добавил: — По правде сказать, мое положение не позволяло мне узнавать важные новости.

Между колоннами гулял холодный сырой сквозняк. Откуда-то сверху, из разбитой водосточной трубы, вылилась вода, брызгами рассыпавшись по плитам между нами. Я увидел, как Диниас подобрал плащ, кутаясь поплотнее.

— Так чего мы здесь стоим? — произнес он с грубоватой сердечностью, такой же фальшивой, как и высокомерие. — Может, пойдем обменяемся новостями за флягой вина?

Я заколебался, но лишь на мгновение. Казалось очевидным, что у Диниаса есть свои причины держать нас подальше от глаз верховного короля; к тому же если бы ему удалось утаить свой союз с Камлахом, то, уж конечно, он был бы теперь в армии Вортигерна, а не слонялся бы по пустому дворцу в обносках с чужого плеча. К тому же теперь, когда он знал о моем присутствии в Маридунуме, я предпочитал держать его под присмотром: рискованно было дать ему возможность уйти и разболтать о моем возвращении первому встречному.

Поэтому я принял его приглашение, сделав вид, что польщен и доволен, и настояв лишь на том, чтобы он присоединился ко мне за ужином, если он подскажет, где можно вкусно поесть и обсушиться в тепле…

Едва я успел договорить, как он схватил меня за руку и повел через атриум к выходу на улицу.

— Хорошо-хорошо. Есть одно местечко в западном квартале, за мостом. Кормят там сносно, а посетители не суют нос в чужие дела. — Он гадко подмигнул. — Впрочем, какое тебе дело до девок, так ведь? Хотя по твоему виду и не скажешь, что из тебя все-таки сделали клирика… Ну да ладно, хватит на время. И не строй из себя тихоню. Ни за что не поверю, что тебе не о чем порассказать… Да и о многом ли сейчас поговоришь? Ты или с валлийцами не в ладах, или с Вортигерном, а ведь город кишит его соглядатаями. Не знаю, кого они так ищут, но ходят слухи… Нет, вали отсюда со своим тряпьем.

Последние слова относились к нищему, протягивавшему к нам лоток с грубо обточенными камнями и кожаными шнурками. Без единого слова человек отступил на шаг. Я заметил, что он слеп на один глаз: щеку его пересекал отвратительный шрам, расплющивший переносицу сломанного носа. Судя по всему, это был страшный след от удара мечом.

Проходя мимо него, я бросил на поднос монету, и Диниас одарил меня далеко не дружелюбным взглядом.

— Времена переменились, а? Ты, должно быть, разбогател в Корнуолле. Скажи мне, что произошло той ночью? Неужели это ты поджег весь этот проклятый дворец?

— Я расскажу тебе об этом за ужином, — ответил я и отказывался отвечать на его расспросы до тех пор, пока мы не укрылись в таверне, где нам отвели скамью в углу так, чтобы у нас за спинами была стена.

Я не ошибся — Диниас действительно впал в нищету. Даже в полумраке, царившем в этой задымленной таверне, я видел, насколько изношена его одежда, а заказывая ужин и кувшин их лучшего вина, чувствовал, как он неотрывно следит со мной со смесью негодования, обиды и голодного вожделенья. Оставив Диниаса дожидаться, когда принесут еду и питье, я, извинившись, отошел переброситься парой слов с Кадалом.

— Возможно, из него удастся выудить кое-какие необходимые нам сведения. В любом случае мне показалось, что пока лучше держаться его — сейчас с него нельзя спускать глаз. Готов поспорить, что к восходу луны он так напьется, что будет совершенно безопасен: я или уложу его в постель к какой-нибудь девице, или по пути в монастырь мы благополучно препроводим его домой. А если все будет идти к тому, что мне не удастся выбраться отсюда до восхода луны, ты сам отправляйся к воротам на вьючной тропе, чтобы встретить мою мать. Что говорить, ты знаешь. Скажи ей, что я собирался прийти сам, но случайно столкнулся с моим кузеном Диниасом и сперва мне надо отделаться от него. Она поймет. А теперь иди поешь.

— Только будь настороже, Мерлин, а я сделаю все как надо. Так ты говоришь, что это твой кузен? Не ошибусь, если скажу, что он не слишком-то тебя жалует.

— Думаешь, ты сказал что-то новое? Это взаимно, — рассмеялся я.

— Ох, ладно, если ты будешь осторожен.

— Обязательно.

Диниасу достало хороших манер, чтобы он заставил себя дождаться, пока я не отпущу Кадала и не сяду налить вина. Насчет пищи мой дорогой кузен был совершенно прав: принесенный нам пирог не только был высоким и пышным, но в нем еще дымилась обильная начинка из говяжьего фарша с кусочками устриц, а хлеб, хоть и с добавкой ячменя, был свежим. Сыр же, наоборот, был выдержанным и отменного качества. Другой товар в таверне, похоже, не уступал подаваемым блюдам: из-за занавески в дальнем конце зала то и дело выглядывало смазливое девичье личико, и кто-нибудь из посетителей, отставив кружку, спешил на призывный смех. По тому, как даже во время еды Диниас не сводил глаз с этой занавески, я заключил, что мне не составит труда избавиться от него, как только я получу все интересующие меня сведения.

Прежде чем я начал задавать ему вопросы, я подождал, пока он прикончит половину пирога. Мне не хотелось ждать дольше, поскольку, несмотря на голод, после каждого куска он прикладывался к кувшину с вином, и я опасался, что, если я протяну с расспросами еще немного, голова его настолько затуманится, что он вообще не сможет связно что-либо мне рассказать.

Не будучи вполне уверен, на чьей стороне Диниас и каковы вообще настроения в здешних местах, я не вел прямые расспросы, которые могли оказаться опасными, но, учитывая положение, какое занимала моя семья, большую часть нужных Амброзию сведений я мог получить, просто интересуясь судьбой своих родственников. На эти вопросы Диниас отвечал довольно охотно.

Начать с того, что с самой ночи пожара все считали меня умершим. Тело Сердика сгинуло в огне, а с ним — и все то крыло дома. Когда же мой пони под пустым седлом под утро сам нашел дорогу на конный двор, а меня так нигде и не было, вполне разумно было предположить, что меня постигла участь останков Сердика и что мое тело дотла сгорело во время пожара. Моя мать и Камлах разослали людей обыскать окрестности, но, естественно, они не обнаружили моих следов. По-видимому, никому и в голову не пришло, что я мог улизнуть морем. Из-за непогоды ни один купеческий корабль не заходил в Маридунум, а рыбачью лодку Маррика и Анно никто не видел.