Алан Фостер - Триумф душ

Симна возразил:

— Если телега потонет под нами, все равно придется вплавь добираться до берега. Чего же тянуть?

Вдруг кузов резко вздрогнул и остановился.

— Ничего страшного, — усмехнулся Симна. — Мы просто сели на мель, — Он бросил рычаг, прошлепал к левому борту и глянул в воду. — Точно, песчаная отмель. Похоже, она тянется до самого берега. — Заметно повеселев, он взял меч и заплечный мешок. — Можно добраться пешком.

Эхомба засомневался:

— Я не уверен…

— Не уверен? — Северянин энергично закинул мешок за плечо и приготовился ступить через борт. — В чем ты не уверен, Этиоль? С такими длинными ногами, как у тебя, тебе бояться нечего. Единственный, кто пострадает, — Симна кивнул в сторону громадной волосатой фигуры, — это Хункапа. У него шерсть как губка.

— Хункапе будет хорошо, — заверил его зверочеловек.

— Хункапе всегда хорошо, — передразнил его Симна. — Песчаные отмели обычно достаточно плотные, но все-таки я не хочу шагнуть за борт и провалиться по шею в песок. Если уж выглядеть дураком, то вместе со всеми. — Он показал на отвалившуюся от кузова перекладину. — А ну-ка, Хункапа, дай-ка мне эту палку.

Аюб выловил ее из воды и протянул Симне. Северянин потыкал палкой в песок. Слегка выпуклая отмель была плотной, но какой-то упругой. Симна надавил посильнее, и она чуть-чуть поддалась.

— Вот видишь!

Он был рад, что сумел наконец-то уязвить Эхомбу. Долговязый пастух с постным лицом слишком часто оказывался прав. Это начинало надоедать.

— Ступай осторожно. Давай бери шмотки и вылезай, пока эта телега еще держится на воде.

Хункапа Аюб; держась одной рукой за мачту, нерешительно заглянул за борт.

— Симна, а меня она выдержит?

— Конечно. Смотри! — Воин стукнул палкой по отмели.

Отмель, возмущенная таким обращением, извергла Симне в лицо струю мутной воды, которая сбила его с ног. Эхомба едва не свалился в реку, но успел схватиться за рычаг. Хункапа от неожиданности присел на корточки.

Огромный угорь, зарывшийся в илистое дно, поднял голову из воды, чтобы узнать, кто посмел нарушить его покой. Маленькие черные глазки остановились на Симне. Щелкнув челюстями, угорь бросился вперед.

Что-то напоминающее поток черного пламени мелькнуло в воздухе. Удар отбросил Симну в сторону. Падая, он успел заметить зубастую пасть и не задумываясь схватился за меч. Но лезвие не встретило преграды, и Симна рухнул в скопившуюся на дне кузова воду. Огромный угорь перевернулся на бок и мощным хвостом хлестнул по повозке. Все трое, кто был в ней, попадали с ног. Трое, потому что четвертый исчез.

Вцепившись в рычаг, Эхомба смахнул воду с лица и с волос, заплетенных в косички, потом бросился к борту. Угорь продолжал молотить по повозке, и она ходила ходуном.

— Вы видите что-нибудь? Симна!

Оглушенный, насквозь промокший северянин уцепился за борт и заглянул в воду.

— Нет! — выдохнул он.

В следующий миг в лицо ему ударила струя грязи. Отплевываясь, он отскочил от борта.

— Там ничего не видно! Ничего!!

Эхомба, тоже перегнувшись через борт и вглядываясь во взбаламученную глубь, бормотал:

— Алита! Где Алита?

Зверочеловек поднял руку. Мокрая шерсть свешивалась с нее, словно водоросли.

— Хункапа видит его.

— Как… — Эхомба выплюнул попавшую в рот воду. — Как он выглядит?

Наступило молчание, прерываемое только глухими ударами в дно повозки. Наконец Хункапа Аюб объявил:

— Голодным.

Из-под самого днища повозки взметнулась вода вперемешку с илом, и почти одновременно с этим удары о дно прекратились. Река успокоилась. Наступила тишина; только было слышно, как булькает вода, просачиваясь в повозку через новые трещины. Эхомба подумал, что теперь она точно скоро потонет.

Из мутной жижи вынырнул черный левгеп, сжимая в зубах мертвого угря с перекушенной шеей. Плавными, но мощными толчками он поплыл к берегу, волоча за собой свою добычу. Эхомба посмотрел ему вслед, потом повернулся к зверочеловеку.

— Хункапа, нам нужно двигаться за Алитой. А тебе придется тащить повозку. Только у тебя хватит на это силы.

Услышав слова Эхомбы, Хункапа поник. Замогильным голосом он ответил:

— Хункапа сделает, Этиоль. Но Хункапа не умеет плавать.

— Не умеет?!

Эхомбу редко можно было застать врасплох, но Хункапе это удалось. Когда повозка упала в воду, когда их сносило течением, даже когда они сидели по колено в воде, большой волосатый брат ни разу не заикнулся о том, что не умеет плавать.

Эхомба поглядел на Симну. Они с меченосцем могут доплыть до берега; но им придется поддерживать Хункапу, чтобы голова его все время была над водой.

Когда он сказал об этом Хункапе, тот с ужасом посмотрел на взбаламученную воду и тихо сказал:

— Не знаю, Этиоль. Хункапа боится.

— Надо попытаться, — твердо сказал пастух. — Я надеюсь, здесь все-таки достаточно мелко, и ты сможешь идти по дну. Если нет, попробуешь плыть. Я научился плавать еще до того, как начал ходить. Это куда более естественные движения, чем ходьба.

Он выловил из воды свои пожитки, достал копье, повесил оба меча за спину.

— Если что-то будет не получаться, следи за мной и делай как я. — Этиоль ободряюще подмигнул Хункапе. — Здесь мы больше оставаться не можем. Повозка разваливается. Если нас подхватит течение, то вынесет на глубокое место. Тогда тебе уже вряд ли удастся пройтись по речному дну.

Он видел страх в глазах Хункапы, и ему было удивительно, что такое большое и сильное существо боится стихии, которая ему, Этиолю, с детства была родной. Он взял в свою руку тяжелую волосатую лапу.

— Давай со мной, Хункапа. Спрыгнем вместе, понял? У нас нет выбора.

Зверочеловек робко кивнул:

— Хункапа понимает. Давай вместе. Эхомба поможет другу.

Огромные пальцы до боли сжали руку Эхомбы, но пастух не подал виду. Он повернулся и посмотрел на Симну.

— Ты идешь? Или ты так привязался к этой повозке, что готов потонуть вместе с ней? — Он улыбнулся. — Чуть-чуть проплывешь, и твои ноги ударятся о настоящую песчаную отмель.

— Они могут ударить кого-то еще, — мрачно огрызнулся северянин. Он подобрал меч, поправил мешок, встал на борт и, состроив гримасу, прыгнул в мутную воду.

— Теперь мы с тобой, — сказал Эхомба Хункапе. Хункапа чуть не раздавил руку Эхомбе, когда они вместе спрыгнули с борта. Раздался громкий всплеск, и мгновением позже голова человекозверя появилась над поверхностью. На волосатом лице читались одновременно радость и удивление.

— Хункапе не надо плыть! Хункапа стоит на дне!

— Вот и отлично.

Эхомба быстро, пока не намок его походный мешок, поплыл к берегу. Оказавшись в родной стихии, меч из зуба акулы радостно затрепетал, запрыгал у него на спине. Любого другого этот танец перепугал бы до смерти, но пастух был готов к нему. Разве не естественно, что чудесное оружие радуется, вернувшись в родную стихию?