Ричард Кнаак - Скрытый Пророк

Не успел он закончить, как что-то просвистело мимо его уха. С разнёсшимся стуком оно ударило деревянный брус другой стены.

Стрела влетела в окно и прошла в нескольких футах от Мендельна. Брат Ульдиссиана припал к грязному полу и пополз к задней части здания. Одновременно он начал шептать новое заклинание.

Передняя стена — в том числе окно, через которое Ахилий послал стрелу, — взорвалась.

Позади взрыва раздались возгласы негодования и проклятья. В это самое время Мендельн бросился через заднюю дверь в ближайшие заросли. Два призрака, молодого человека, усеянного сыпью, и престарелой женщины, которая погибла от слабого сердца, сообщили ему, хотя это и так было понятно, что взрыв задел Ахилия.

Пока восстанавливал дыхание, Мендельн проклинал свою нерешительность. Существовали заклинания, которые куда лучше могли навсегда расправиться с кем-то наподобие его бывшего друга. Однако обладатель чёрной мантии не мог заставить себя произнести их. В конце концов, это был Ахилий , и хотя лучник выследил брата Ульдиссиана с очевидным намерением убить его, Мендельн таил слабую надежду освободить живого мертвеца.

Благородная мысль… Которая точно приведёт к тому, что сын Диомеда будет убит.

Другой призрак, миловидной благородной девы, которая предпочла принять яд, чем продолжать принудительный брак с престарелым и жестоким человеком, материализовалась как раз вовремя, чтобы указать, с какой стороны подходит Ахилий. Мендельн бросился в густой кустарник позади деревянной хижины, и хотя он не слышал подхода охотника, он знал, что его бывший друг отстал ненамного.

И действительно, не далее как вздох спустя донёсся знакомый задыхающийся голос:

— Мендельн… Я пришёл… Поговорить… В этом нет… Нужды! Давай оба выйдем…

В ответ Мендельн начертил в воздухе рисунок и направил его в сторону голоса Ахилия.

— Во имя… Звёзд! — раздражённо воскликнул охотник с того места, где скрывался. В то же время раздался рокочущий звук, словно началось маленькое землетрясение.

Хотя брат Ульдиссиана не мог видеть плодов своего заклинания, он мог их себе вообразить. Земля вокруг Ахилия должна была начать вздыматься, стремясь поглотить его и тем самым вернуть в могилу. Это заклинание Мендельн создал сам, основываясь на том, что показал ему Траг’Оул. Мендельну тошно было проделывать такое со своим другом, но он не мог позволить Ахилию выстрелить во второй раз.

Пока встряска земли продолжалась, Мендельн побежал к далёкому лагерю. Ему не нравилась перспектива снова подвести Ахилия к Серентии, но в неё охотник вряд ли попытается снова стрелять… Во всяком случае, Мендельн надеялся на это. По правде говоря, ему не пришло в голову ничего лучше. Он знал только, что должен продолжать движение.

Последнее суждение подтвердилось в следующий же миг, когда вторая стрела пролетела мимо его руки. Она вонзилась в ствол ближайшего дерева, и когда Мендельн ощупал руку, то обнаружил, что стрела порвала ткань мантии. Полдюйма в сторону, и головка вонзилась бы ему в руку.

Это снова навело его на мысль о Серентии и том, что случится, если Ахилий решится снова предпринять попытку её убийства. То, что лучник так скоро преодолел последнее заклинание, говорило о могущественной силе, стоящей за ним.

Мендельн сильно сомневался, что у него есть хоть какие-то шансы против ангела, но он решил, что лучше будет пойти на риск, чем подвергнуть большей опасности дочь торговца. Стиснув зубы, сын Диомеда отклонился в густейшие заросли. Может, глушь и стихия Ахилия, но темнота — стихия Мендельна.

Он преодолел ещё несколько ярдов в сторону как от деревни, так и от лагеря, после чего прислонился к толстому стволу дерева. Приложив кинжал к своей груди, он начал подгонять заклинание под текущий случай. Несмотря на свою заботу об Ахилии, Мендельн заставил себя видеть в охотнике то, чем он был, — ходячий труп. Существовали заклинания, которые таких оживляли, — Мендельн использовал их против невинных сельчан, одураченных Инарием. Чтобы прекратить их оживление, достаточно было остановить чтение заклинания. Однако, применительно к существу вроде Ахилия, брат Ульдиссиана надеялся, что если на самом деле обратить заклинание оживления, то удастся возвратить лучника обратно в мир иной.

В теории это должно было сработать. На практике…

Он скорее ощутил, чем услышал приближение Ахилия. Мендельн был поражён полнейшей тишиной, в какой двигался его друг. Как бы он ни был хорош при жизни, конечно же, тогда Ахилий всё же создавал некоторый лёгкий шум, особенно при дыхании.

Мендельн закончил подгонку заклинания. У него будет один, и только один шанс использовать его. Для этого ему потребуется выйти и встретить охотника лицом к лицу, но Мендельн готов попробовать. Этому нужно положить конец. Ахилий дважды промахнулся мимо цели, но сомнительно, что он продолжит промахиваться. Его хозяин не допустит этого.

Чтобы Серентия и Ульдиссиан — если считать, что его брат всё ещё жив, — выжили, Ахилий должен умереть… Вновь.

«Я поднял тебя из землю, и в землю верну… Прости меня за то и другое!»

Было что-то справа от него. Он только сейчас заметил, что поблизости нет призраков, которые могли бы предупредить его. На этот раз хозяин Ахилия хотел, чтобы всё прошло успешно.

От темноты отделилась тень.

Мендельн отступил от дерева, вытянув кинжал остриём вниз в сторону тени. В его бледном свете он увидел покрытое песком лицо Ахилия. Выражение лучника было безучастным… Безжизненным.

И, к глубокому смятению Мендельна, Ахилий только что закончил стрелять в него.

Мендельн знал, что ему конец. На таком расстоянии даже самый доброжелательный лучник не смог бы промахнуться мимо сердца. Несмотря на это, человек в чёрном всё же попытался произнести подготовленное заклинание. Он сделал это ради брата и Серентии, раз для него уже всё было кончено.

Стрела задела горло, оставила царапину на шее и полетела дальше. Мендельн запнулся на полуслове, схватился за шею и почувствовал жгучую, но неглубокую рану.

Стрела попала в дерево, от которого он только что отошёл.

Ахилий опустил лук.

— Тебя нужно… Убить… И ты это знаешь.

Это заявление заставило Мендельна засомневаться. Охотник сказал правду. Мендельну вспомнилось, как его брат доказывал, что Ахилий пытался промахнуться. Мендельн хотел верить этому, но когда Серентия чуть не погибла при более чем сомнительных обстоятельствах, его снова стали терзать сомнения. И когда Ахилий пришёл за ним , стало ясно, что третьего помилования не жди.

Однако оно случилось, и Ахилий сам говорил об этом.

— Мне трудно поверить, — наконец осмелился ответить он, — что ты в который раз не добиваешь намеченную жертву.