Ричард Кнаак - Скрытый Пророк

— Должно сработать!

Стараясь успокоить спутницу, Мендельн ответил:

— Думаю, шанс успеха немаленький, — он промедлил. Затем, дабы не дать ей думать о неудаче, спросил. — Как ваше имя?

— А-Амолия.

— Я не оставлю вас здесь, об этом не беспокойтесь.

Она протянула к нему руку:

— Я знаю!

Мендельн задрожал и, не сразу осознав это, отвёл плечо в сторону от её пальцев. Он заморгал и пристально взглянул на скрытую тенями женщину.

— Я знаю тебя! — прохрипел он, изумлённый и напуганный. — Я знаю тебя!

— О да, знаешь, — ответила она, приближаясь к нему. Только теперь стало ясно, что тени, обволакивающие её фигуру, сильнее обыкновенных. На таком близком расстоянии Мендельн, который в темноте видел лучше кошки, должен был разглядеть её превосходно, и при этом он не без усилия лишь чуточку лучше её различил. Амолия напомнила ему Лилию, но была одна существенная отличительная особенность, которая портила в остальном привлекательные черты.

Тёмные струпья, покрывающие её лицо.

Нет… Больше не её лицо. Наверное, только Ратма смог бы объяснить, как он смог ощутить правду. Это была не женщина по имени Амолия… Больше не она.

Это был дух высшего жреца Малика, вселившийся в её тело.

Как этот кошмар сумел осуществиться, было для него непостижимо, но теперь он знал, почему Инарий отправил его сюда. То, что ангел нашел применение такому злодею, как Малик, не стало для Мендельна таким уж сюрпризом.

Ложная Амолия схватила его за плечо.

— Как удобно, что это ты должен в конце концов преподнести мне брата.

Мендельн почувствовал, как на него давит пустота. Ощущение было почти таким, словно его изгоняли из собственного тела.

Не зная, что ещё можно сделать, он пробормотал первые слова древнего языка, какие пришли ему на ум.

Малик закричал; белый свет возник в месте, которого коснулась его ладонь. Когда призрак отнял конечность, оба смогли увидеть, что она почернела, словно обгоревшая, — но сделал это холод, а не жар.

— Невозможно! — в ярости воскликнул высший жрец, его нечеловеческий гнев ещё больше исказил лицо женщины. — Невозможно!

Оправившись от сюрприза сам, Мендельн уверенно пошёл в наступление:

— Я призвал тебя из мёртвых, Малик! Ты не можешь притронуться ко мне, но я могу отправить тебя обратно в гнилую дыру, из которой ты явился.

Лицо женщины продолжало кривиться, но теперь из-за другой эмоции. К дальнейшему изумления брата Ульдиссиана, он узнал эмоцию: страх .

Малик был напуган, и возможно, это был первый раз, когда его напугал не его господин.

Но страха было недостаточно, особенно если этот паразитический призрак собирался использовать свою нынешнюю жертву, чтобы добраться до Ульдиссиана. Мендельн выбросил руку в сторону демонической тени.

— Хватит! — прикрикнул он на Малика. — Настало время тебе умереть… На этот раз — навсегда!

Нужные слова сорвались с его губ.

Со сдавленным криком Малик схватился за медальон, свисающий с шеи тела, которым он владел. Слишком поздно Мендельн разгадал намерения тени.

Малик исчез.

— Нет! — младший сын Диомеда в отчаянии закончил колдовство, которое, потеряв цель, просто прекратилось.

Он не знал, куда переместился высший жрец. Малик был объят паникой, что означало, что даже сам дух мог не знать, куда он отправил себя. Мендельн желал, чтобы Малик исключительно по удаче оказался среди охотящихся магов, которые были единственной частью его рассказа, что звучала правдоподобно. К этому моменту он, вероятно, был уже им известен по какому-нибудь преступлению.

Но полагаться на это было нельзя. Мендельн должен был что-то сделать с монстром, которого он спустил на мир. Он должен был найти Малика и прикончить его.

Но для начала Мендельн должен был найти брата. Он должен был убедиться, что с Ульдиссианом действительно всё в порядке.

План, который у него созрел до обнаружения Малика, всё ещё был в силе. Мендельн направил свой разум к кинжалу. Разумеется, он всё ещё был с Ульдиссианом. Мендельн молился, чтобы это оказалось так.

Жестокая сила нагнула его к полу. Он ощутил, как несколько фигур стали проступать вокруг него. Мендельн точно знал, кто они такие. Маги без сомнения заметили его магическую стычку с Маликом и отреагировали соответственно. Теперь, пусть им не достался Ульдиссиан и призрак, они заполучат другой приз.

Со стуком в голове Мендельн попытался закончить заклинание, но не смог.

Руки грубо схватили его и тут же отпустили, когда крики наполнили тёмную комнату. На короткий миг всё объял серебристый лунный свет.

Снова пара рук взяла его, но на этот раз мягче.

Серебристый свет на миг ослепил Мендельна, а затем шум подавили звуки джунглей.

— Будь покоен, — раздался усталый голос Ратмы. — Он в порядке.

Поначалу Мендельн подумал, что Древний обращается к нему, но потом раздался желанный второй голос:

— Я мог бы и сам забрать его, Ратма! Мог бы!

Зрение Мендельна прояснилось. Он увидел Ульдиссиана, своего брата, всё ещё сжимающего его костяной кинжал. Взгляд старшего брата был безумным.

— Кинжал был мёртв, — пробормотал Ульдиссиан Мендельну. — Я думал, ты мёртв… А затем он снова вспыхнул.

— Я был гостем у Пророка, — пояснил младший брат. — Наверно, поэтому между кинжалом и мной не было связи, — Мендельн не видел нужды упоминать, что испытал точно такое чувство, пока не нашёл Ульдиссиана в тоннелях.

Ульдиссиан исторг проклятье.

— Я знал! Я же говорил тебе, Ратма. Я говорил тебе, что я сам должен пойти.

— Но если бы ты вернулся, — ответил сын Инария, — мало сомнения в том, что мой отец или его так-называемый союзник стали бы ждать.

— Вот именно…

— Или того хуже, — вставил Мендельн, проверяя равновесие. — Малик.

— Малик? — опешил Ульдиссиан. — Ты видел его?

— Её , по крайней мере, на данный момент. Женщина-маг по имени Амолия — думаю, это был он.

Ульдиссиан мрачно кивнул.

— А я всё думал, что́ это заставило кланы магов взъяриться на меня, даже не выслушав.

Ратма покачал головой, глядя на Мендельна, и это было единственным признаком разочарования на в остальном безучастном лице.

— То, что я открыл тебе, всегда нужно использовать с осторожностью. Вариации учения, которые применяешь ты, достойны восхищения, но с тем же успехом можно восхищаться челюстями огромного зверя, которого от того, чтобы загрызть тебя, удерживает тоненькая нить.

— Мне довелось осознать свои ошибки, — пробормотал Мендельн. — Я — и только я — разберусь с ними и с ним.

Его заявление не было принято без возражений.

— Нет, — вмешался Ульдиссиан. — Малик — мой.

— Ты чувствителен к его прикосновению; я — нет, как мне удалось выяснить.

Спор мог продолжиться, но неожиданно Ратма сказал: