Майкл Нортвуд - Поединок

Нильс помолчал и кивнул, как бы подытоживая:

– Значит, и эти твари хотят с кем-то воевать. Много и упорно. Против них уже сейчас никакие многоногие не выстоят, а пауки все же готовятся к появлению молодых новобранцев. Получается, с кем воевать собрались? – и он выжидающе посмотрел в глаза Деггубэрта.

– Получается, с людьми. С нами, и с жителями других стран. Верно? – смотритель в глубине души знал это давно, еще со времен подслушанного мысленного разговора пауков, но старательно гнал от себя эти мысли. Однако сейчас был вынужден признать очевидное.

– Грамотно мыслишь, – кивнул командир. – Похоже, дела наши становятся совсем скверными…

Догадка друзей подтвердилась ближайшей ночью. Сквозь сон Деггубэрт снова услышал голоса:

«О, Побеждающий! Наши братья и сестры уже подошли к большой воде. Это океан, конец суши».

«Повиновение и завоевание! Священная Задача заметно приблизилась».

«О, Побеждающий! На западе материка – полоса поселений двуногих».

«Повиновение и завоевание! Они падут перед Священной Задачей».

«О, Побеждающий! На востоке выполнение Священной Задачи идет сложнее: двуногие яростно сопротивляются. Появился новый враг: полчища насекомых, которые обитают близ границы песков. Они не понимают нас, мы не способны овладеть их сознаниями и несем потери».

«О, Злые Силы Препятствия! Нужно до конца выполнить Священную Задачу! Найдите способ уничтожить этих врагов как можно быстрее! Повиновение и завоевание!»

«Повиновение и завоевание, Побеждающий! На юге все идет по плану: большая часть прибрежной полосы завоевана, двуногие разгромлены. Оставленные в живых работают на выполнение Священной задачи».

«Повиновение и завоевание! Есть препятствия и на Севере: ядовитые сороконожки. Много наших братьев погибло от этого яда. Но работа по устранению этой Злой Силы Препятствия почти завершена».

«Повиновение и завоевание! Эту работу резко ускорить! Во имя Священной Задачи найдите средства к ближайшему вечеру!»

«Повиновение и завоевание, Побеждающий!»

Смотритель немедленно растолкал спящего Нильса и пересказал ему все, что услышал. В ночной тьме Нильсом хрустнул пальцами.

– Медлить больше нельзя, – прошептал он. – Может, попробуем бежать сейчас?

Но отважиться на побег они не успели: последовавшие вскоре события изменили их так до конца и не продуманные планы.

Снаружи, на площади, раздался топот, невнятные всхлипы, шорох, сдавленный стон. Дверь приоткрылась… Деггубэрт мельком заметил полоску усыпанного звездами темного неба, но тут же темные силуэты заслонили собой яркие точки. Когда глаза смотрителя привыкли к темноте он увидел, что посреди помещения стоят шестеро растерянных поселенцев: четверо мужчин и две женщины. Одна поселенка, прижав ладони к лицу, глухо и судорожно рыдала; мужчины стонали. Деггубэрт пока не мог разглядеть, чем вызваны эти стоны; он поднялся со своей лежанки и подошел к новоприбывшим:

– Выбирайте себе места, настилайте траву и ложитесь спать. Утром будет понятно, что к чему.

Рыдавшая – молодая женщина с длинными черными волосами – сквозь слезы откликнулась:

– У Эрнеста-Кузнеца сломана рука, а Гарри Лопоухий сильно ранен. Мы их кое-как перевязали, но нужно сменить повязки.

– Сейчас попробую собрать траву для жгутов. – Деггубэрт взялся за дело. Ему помогали обе женщины; присоединился и Нильс. Потом они перевязали раненых, скрипевших от боли зубами. Никто из прочих пленных даже не пошевелился. Черноволосая спросила:

– Кто вы? Давно здесь? Много тут вас?

– Ложитесь спать, – буркнул Нильс. – Сейчас лучше не раздражать восьмилапых. А то… – он многозначительно замолчал.

– А то что? – переспросила молодая женщина.

– А то можно и не проснуться, – Нильс сказал это таким тоном, что новоприбывшие сразу замолчали. Вскоре они уснули, хотя раненые всю ночь постанывали сквозь тяжелую дрему, а третий мужчина, самый старший из них, бормотал какие-то непонятные слова. Провалились в сон и Нильс с Деггубэртом.

… Молодая черноволосая женщина оказалась умопомрачительной красавицей. Несмотря на несколько неопрятный вид, Селена-Ведунья – смотритель слышал, что между собой пленные называли ее именно так – невольно притягивала мужские взоры. Высокая, стройная, с точеной фигурой и округлой грудью, Селена двигалась плавно, и в каждом ее движении сквозило нечто такое, что не выразить словами и от чего сердце начинает биться чаще и сильнее. Деггубэрт никогда прежде не видел лица красивей, чем у Селены: правильный овал в строгом обрамлении черных волос, тонкие длинные брови, пушистые ресницы, пухлые темно-алые губы…

Деггубэрт так засмотрелся на красавицу, что не заметил, как Нильс присел возле новоприбывших и принялся их расспрашивать. Селена, подоткнув под себя юбки и поправив волосы, поведала обо всем, что с ними случилось:

«От нашего кампуса недалеко до южного побережья: часа два ходьбы, не больше. Сразу за полем, где наши поселенцы выращивают хлеб, начинаются эвкалиптовые рощи, а там уже рукой подать. Рощи эти высокие, а в другую сторону от домов – такие же высокие холмы. Кампус наш построен в углублении, по берегам большого пруда, а ближайшая вышка, увы, очень далеко. Поэтому и случилось то, что случилось.

Это началось средь бела дня. Все занимались обычными делами: кто ушел на поле, кто за детками присматривал, кто по дому возился, кто отправился кактусы собирать. Я с отцом занималась: он – звездочет, вот и рассказывал мне, что за звезды на небе ночью появляются, как они называются, какие бывают созвездия. У отца имеется древняя книга, называется «Звездный атлас». Там все рисунки созвездий есть. Он меня учил, у него это хорошо получалось, и поэтому мне многие звезды известны.

Сначала я услышала крики. Они доносились со двора Лэнни-Прачки: ее дом – крайний в кампусе, возле холмов. Потом крики раздались и в другом дворе – напротив дома Лэнни. Мы с отцом выскочили на улицу из беседки, в которой занимались, и остолбенели. С холмов на наш кампус мчалась, расшвыривая все на своем пути, стая огромных пауков.

Эти громадные восьмилапые – больше, чем можно представить; да вы и сами их видели – налетели на поселение с разных сторон. Свои злодейства они начали как раз со двора Лэнни-Прачки. Чудовища затоптали несчастную насмерть. Остались от женщина одни окровавленные лохмотья, по которым не поймешь, где руки, где ноги, а где то, что раньше было головой. Только и успела она перед гибелью прокричать что-то…

То же самое случилось и с жителями двора напротив, и от увиденного моему отцу стало плохо. Он упал навзничь, прижав руки к груди, и я склонилась над ним, чтобы привести его в чувство, поэтому ничего вокруг не замечала. Отец был самым дорогим для меня человеком. Увы, так он и умер возле калитки…