Джон Норман - Убийца Гора

Под крышу уходили насесты – толстые деревянные изогнутые жерди, закрепленные в стенах цилиндра. Хотя многие из них сейчас пустовали, вокруг было около сотни прикованных цепями птиц. Насколько я знал, раз в два дня, когда по стойлам не разгуливали посторонние, птицам разрешалось разминаться. Вода для питья на треугольной платформе подавалась прямо к насестам, но и на полу стояла цистерна. Пищу для тарнов, а употребляли они только мясо, вешали внизу на крюк и с помощью лебедок поднимали к насестам. Гоночные тарны ценные птицы, и смотрители не хотели, чтобы они покалечили друг друга в борьбе за добычу.

Войдя в стойла, Мип сразу же снял с крюка кусок мяса, с соседнего взял другой и протянул мне. Гулять здесь без такой приманки было занятием весьма опасным. Ответив на приветствия, Мип начал свой обход. С ловкостью, которая могла появиться только после многих лет работы в стойлах, он карабкался по деревянным балкам, иногда не меньше сорока футов высотой, и проверял птиц одну за другой. Возможно, потому, что был слегка пьян, я последовал за ним.

Спустя какое-то время мы оказались около одного из четырех широких открытых порталов, предназначенных для доступа свежею воздуха и приема птиц с улицы. Балка для посадки тарна выходила через проем и выступала далеко вперед от стены цилиндра, нависая над городом. Огни ночного Ара поражали своей красотой. Я выглянул наружу: крыша находилась от меня в десяти футах. Человек, если он был достаточно смел и ловок, мог спрыгнуть с крыши и, схватившись за балку, проникнуть в цилиндр. Однако великолепие ночною Ара отвлекло меня от этих мыслей. Я всегда восхищался этим городом его мостами, фонарями, светящимися окнами бесчисленных цилиндров. Тут я почувствовал, что Мип стоит позади меня. Посмотрев вниз, я покачал головой: улица, казалось, качалась подо мной. Далеки внизу два или три человека шли с факелами в руках Мип приблизился ко мне. Повернувшись, я улыбнулся ему, он отступил и сказал:

– Ты бы лучше не стоял на краю. Там опасно.

На небе светили три луны Гора, большая и две поменьше, одна из которых почему-то называлась «Тюремной». Решив, что действительно лучше возвратиться, я подошел к насестам.

Мип ласково поглаживал клюв одной из птиц, на вид очень старой. Это был красновато-коричневый тарн с облысевшим теменем и бледно-желтым клювом.

– Это Зеленый Убар, – потрепав шею птицы, сказал мне Мип.

Я слышал о Зеленом Убаре. Он был известен всем дюжину лет назад, когда стал победителем более тысячи гонок. Вспомнилось и имя его наездника, знаменитого гонщика зеленых – Мелиполуса с Коса.

– Ты умеешь обращаться с тарнами? – спросил Мип.

Мне припомнилось, что убийцы, как правило, были искусными наездниками, и я ответил:

– Да, умею.

– Я пьян, – признался Мип, продолжая поглаживать птицу. Тарн вытянул шею.

Мне было любопытно, почему Зеленого Убара, знаменитого в далеком прошлом, не уничтожат. Можно было предположить, что его сохраняют из сентиментальности, но спортсмены и администраторы команд, по-моему, этим качеством не обладали. Тарны, становясь старыми, уже не приносили пользы, и говорили, что их, как и немощных рабов, попросту уничтожали.

– Какая прекрасная ночь, – сказал я.

Мип усмехнулся.

– Для того, чтобы полетать, – сказал он и, добравшись до места, где висели гоночные седла и сбруи, снял два комплекта, один из которых бросил мне, кивком головы указав на сидящего через два насеста сразу насторожившегося коричневого тарна.

Гоночная упряжь, как и обычная, имела два кольца для шеи птицы и седла и шесть ремней. Главное различие заключалось в длине, а значит, и в натяжении поводьев между кольцами, и в седлах в отличие от обычного, массивного, с ножнами и застежками для пленниц гоночное седло было простым и легким. Мне не сразу удалось закрепить его, тарн почувствовал неуверенность моих движений. Когда с этим все же было покончено, мы с Мипом освободили птиц от пут. Мип оседлал Зеленого Убара. Птица гордо выпрямилась, расправила крылья.

Мы пристегнули ремни безопасности. Два узких ремня казались надежнее, чем один широкий, применяемый на обычном седле. Два ремня, пристегивающие всадника к седлу, придают ему большую уверенность. Теоретически менее вероятно, что они разорвутся одновременно, так как прилагаемые усилия распределяются между ними поровну и соответственно уменьшаются вдвое. Кроме того, с двумя узкими ремнями достигается экономия в весе. Если же принять во внимание, что соревнования в основном проводятся над сетками, то становится понятным, что главная функция ремней в гонке просто поддерживать всадника в седле, а не защищать его жизнь.

– Не пытайся управлять тарном, пока не покинешь цилиндр, – предупредил меня Мип. – Должно пройти время, прежде чем ты привыкнешь к упряжи, – он усмехнулся. – Здесь нет боевых тарнов.

Слегка дернув поводья, Мип вывел старого тарна из стойла, тот насторожился, черные глаза злобно засверкали. Мой тарн резко, так, что я даже вздрогнул, поспешил за Зеленым Убаром.

Мы с Мипом забалансировали на балке вне цилиндра над городом. Как всегда, находясь на спине тарна, я был взволнован. Мип же был бодр и сосредоточен. Мы огляделись, любуясь мостами и огнями цилиндров и наслаждаясь свежестью легкого ветра. Яркие звезды и белые луны подчеркивали темноту летней горианской ночи. Мип взмыл вверх и направил тарна между цилиндрами. Я хотя и осознавал опасность полета, зная, что гоночные тарны более маневренны, чем тяжелые длиннокрылые обычные птицы, тоже слегка тронул поводья.

Мое тело дернулось назад, я почувствовал, как в него впились ремни безопасности, и спустя мгновение догнал Мина в захватывающем дух полете.

Огни Ара, фонари на мостах, смутно вырисовывающиеся крыши цилиндров мелькали подо мной далеко внизу.

Внезапно Мип, изменив направление, оставил цилиндры справа и завис над стадионом, на котором днем проходили гонки.

Сейчас стадион пустовал, толпа давно схлынула.

Длинные многоярусные ряды белели в свете трех горианских лун. На стадионе валялось много мусора, его уберут лишь перед следующими гонками. Длинные сетки под кольцами были сняты, свернуты и лежали около стен. Лишь разрисованные деревянные головы тарнов, используемые в гонке для отметки кругов, по-прежнему торчали на своих шестах. При лунном свете песок казался таким же белым, как и разделяющие стены. Я посмотрел на Мипа. Он молча сидел на тарне.

– Подожди здесь, – сказал он мне, сажая тарна на ограду стадиона. Я последовал его примеру.

Я остался ждать на ограде, глядя вниз на открывающийся моему взору пустынный стадион.

Мип на Зеленом Убаре на фоне белого песка казался темной, быстро передвигающейся точкой.