Джон Норман - Рабыня Гора

– Прости, хозяин, – я с трудом выговаривала слова, – но каждая женщина, если она рабыня, сознает, что такое рабство.

– Это правда? – спросил он.

– В глубине души, – осмелела я, – каждая рабыня сознает свое рабство. И ум здесь ни при чем. Для этого достаточно быть рабыней. И женщиной. В душе женщины, которой обладают, рождается невероятное чувство. Описать его невозможно. Чтобы испытать это чувство, чтобы откликнуться на этот зов, умной быть не надо.

– Возможно, – не стал спорить он. Сейчас завизжу!

– Прошу тебя, хозяин!

– Не шевелись.

– Да, хозяин.

Я держалась изо всех сил. Словно закоченела. Пожалуй, пытку мучительнее не сумели бы изобрести и крестьянские парни.

– Так ты не считаешь, что для глупой девушки суть рабства сводится к цепям и плетке?

– Нет, хозяин. – Я беспомощно застонала. – Сейчас я не на цепи. И плеткой меня не секут. Но даже закованная в кандалы, даже исхлестанная кнутами и плетьми, я не чувствовала бы так остро свое рабство. Я принадлежу тебе. Я в твоей власти. Даже двинуться не смею. Я должна повиноваться. И на моем месте это поняла бы любая женщина.

– Но может быть, – протянул он задумчиво, – все дело в твоем уме, в твоей чувственности? Может быть, потому ты куда острее, куда глубже и живее, чем какая-нибудь дурочка, ощущаешь, что такое рабство?

– Может быть, хозяин, – простонала я, – не знаю!

– Хочешь, чтоб я позволил тебе двигаться?

– Да! – прорыдала я. – Да! Да!

– Но я не позволяю.

– Да, хозяин. – Меня душили рыдания.

– Приятно обладать такой прелестной земной женщиной, как ты.

– Да, хозяин.

– Чья ты?

– Твоя! Твоя, хозяин!

– Но ты с Земли. Как же ты можешь принадлежать мужчине?

– Я твоя, хозяин!

– Последние недели ты тревожишь меня.

– Хозяин?

– Не двигайся!

– Нет, хозяин.

– Не понимаю, – проговорил он. – Странно. Сегодня я разозлился на тебя, а ты всего лишь вела себя, как подобает рабыне.

Это он о том, как этим утром я отдалась воину.

– Я рабыня, хозяин. И над собой не властна.

– Знаю, – ответил он. – Так почему же я разозлился?

– Не знаю, хозяин.

Снова рука его коснулась меня, снова я вскрикнула.

– Не двигайся! – предупредил он.

– Пощади свою рабыню, хозяин! – умоляла я.

Одно прикосновение – и снова от возбуждения помутилось в глазах – вот-вот забьюсь в судорогах, закричу. Но я застыла рядом с ним, замерла, окаменела.

– Ты не имеешь значения, – сказал он.

– Нет, хозяин.

– Всего лишь ничтожная рабыня.

– Да, хозяин.

– Тебя можно купить или продать на любом рынке за горсть медяков.

– Да, хозяин, – вторила я.

– Так почему же ты столько для меня значишь?

– Не знаю, хозяин.

– Можешь двигаться, рабыня, – смилостивился он. Я прильнула к нему с безудержным криком.

– Вот видишь, женщины Земли – прирожденные рабыни.

– Да, хозяин, – с плачем согласилась я.

– Ты просто обычная девка.

– Да, хозяин, – проворковала я.

Вцепившись в него, я принялась целовать, лизать его под подбородком, плакала, смеялась, бешено извиваясь, все крепче сжимала его в объятиях.

– Обычная девка, – повторил он. – Обычная рабыня. Залитой слезами щекой я прижалась к его мощной груди,

кожу щекотали жесткие волоски.

– Да, хозяин, – шептала я. \

– У тебя даже имени нет.

– Нет, хозяин.

– Что может значить безымянное животное?

– Ничего, хозяин.

– Что в тебе такого?

– Не знаю, хозяин.

– И все же ты прелестное животное.

– Спасибо, хозяин.

– И я покорю тебя.

– Ты давно уже покорил меня.

– Я покорю тебя снова.

– Каждый раз, когда ты смотришь на меня или прикасаешься ко мне, ты покоряешь меня снова и снова. – Прижавшись щекой к его груди, я обнимала его в темноте. – Ты покорил меня, хозяин, целиком и полностью. Я – твоя рабыня.

– Может, дадим моей рабыне имя?

– Как угодно хозяину.

Взяв за плечи, он приподнял и повернул меня на спину, придавил своим телом, вжал спиной в меха. Руки его обвили меня. Тело мое приняло, поглотило его. Я застонала.

– Не двигайся! – велел он.

– Да, хозяин, – умирая от нетерпения, покорилась я.

– Я дам тебе имя.

Беспомощная, я лежала в темноте узницей в его железных объятиях и ждала – как меня назовут.

– Ты самая обычная, – размышлял он, – ничего особенного в тебе нет. Значит, и имя надо придумать незначащее, простое и скромное, чтобы подходило для такой ничтожной, никчемной, невежественной клейменой рабыни, как ты.

– Да, хозяин.

– Ты из варваров.

– Да, хозяин.

– Есть мужчины, – поведал он, – которым нравится проверять, на что способны женщины из варваров.

– Проверь меня, хозяин, умоляю!

– Не двигайся!

– Да, хозяин. – Еще секунда – и не сдержу оргазма, забьюсь в судорогах! Но он не велел двигаться. Казалось – сейчас взорвусь.

– Ну а я, – улыбнулся он, – предпочитаю проверять, на что способна любая девушка, будь она цивилизованная или из варваров.

– Да, хозяин.

– Знаешь ли ты, – спросил он, – что в оргазме все вы одинаковы – и женщины варваров, и цивилизованные?

– Нет, хозяин.

– Вот интересно. Оргазм уравнивает всех.

– Все мы женщины, всего лишь женщины в руках хозяина.

– Безусловно.

– Позволь мне кончить! – умоляла я.

– Не двигайся.

– Да, хозяин. – Я едва разжимала зубы. Я отдаюсь ему, вся, без остатка, ну почему он не хочет взять меня?

– Ты говоришь по-гориански с акцентом.

– Да, хозяин. Прости, хозяин.

– Не меняйся. Твой акцент – это ты. С ним ты чуть другая. Так интереснее.

– Может быть, потому хозяина и занимает его рабыня?

– Может быть, – ответил он. – Но у меня уже были девушки из варваров.

– С планеты Земля? – прошептала я.

– Конечно. Не двигайся.

– Нет, хозяин. – Вдруг где-то там, глубоко, на донышке сознания, возникла ненависть ко всем этим девкам. Как я злилась, как ревновала!

– Маленькая рабыня сердится, – проронил он. – Не двигайся.

Стараясь не двигаться, я лежала в темноте в его объятиях.

– А что стало с теми девушками с Земли, что были у тебя до меня, хозяин? – спросила я.

– Разве рабыне позволили говорить?

– Прости, хозяин. Можно говорить?

– Говори.

– У тебя уже были земные девушки. Где они теперь?

– Не знаю.

– Что ты с ними сделал?

– Не считая тебя, таких у меня было пятеро, дорогая. Двоих я подарил, троих продал.

– А меня ты продашь или подаришь?

– Может быть.

Я застонала. Конечно, он волен делать что хочет.

– Они любили тебя?

– Не знаю, – ответил он. – Может быть. А может, и нет.

– А говорили, что любят?

– Конечно. Рабыни всегда так говорят.

– И все-таки ты подарил их или продал? – Да.

– Как ты мог, хозяин?

– Они всего лишь рабыни, – объяснил он.

У меня вырвался стон отчаяния. И меня он может так же просто отбросить в сторону.