Джон Норман - Рабыня Гора

– Да, хозяин.

Скованные железом руки сжались в кулаки. В обмен на щепотку грошового порошка! Как же так? Да за меня по меньшей мере пару медных тарсков дадут, уж это точно!

– Но этот порошок ничего не стоит! – возмутилась я.

– Но и ты, крошка Дина, не стоишь ничего! – откинув голову, Турнус расхохотался.

– Да, хозяин, – кипя от злости, пробурчала я. Он повернулся к Ремешку:

– Объявляю тебя любимой рабыней. Будешь спать в моей хижине и вести хозяйство.

– Рабыня очень благодарна, хозяин, – выдохнула она.

– И еще, – добавил он, – будешь старшей над рабынями. Редис, Верров Хвост и Турнепс бросились к ней с объятиями и поцелуями.

– Мы так рады за тебя! – щебетала Турнепс.

– Я – старшая рабыня, – проговорила Ремешок.

– Я так за тебя рада, – твердила Редис.

– Принеси плетку! – велела Ремешок.

– Ремешок? – Редис изумленно замерла.

– Принеси плетку!

– Да, госпожа. – И Редис бросилась исполнять приказ. Вскоре вернулась, вложила плетку в руку Ремешку.

– На колени! – приказала всем троим Ремешок. Девушки пали на колени. – Выстроиться в ряд! На четыре хорта друг от друга! Лицом к хозяину! Прямее! – Она выровняла ряд. Пнула Редис по коленям. – Выпрямить спины, руки на бедра, животы втянуть, головы выше! – Рукояткой плетки она ткнула Верров Хвост в живот. Та подобралась. Турнепс дважды досталось по подбородку. Она вскинула голову. В глазах – смятение. Но стоят ровно, красиво. Ремешок спуску не даст!

– Твои рабыни, хозяин, – обратилась она к Турнусу.

– Превосходно! – похвалил Турнус, оглядев коленопреклоненных рабьшь. Девушки стояли, не смея пальцем шевельнуть. Ничуть не сомневаюсь: заметь Ремешок хоть тень неповиновения, хоть намек – от души высечет любую. Турнус ухмыльнулся. Ну, теперь, пожалуй, жди чудес! – Можешь, если хочешь, отправить их в клетку, – разрешил он.

– Да, хозяин, – ответила Ремешок. Теперь, наверно, ради обожаемого хозяина все что можно выжмет из его рабынь. И уж конечно, когда Мелине, общинной рабыне, придет очередь служить в хижине Турнуса, она и с нее семь шкур спустит. Уж Ремешок проследит, чтобы Медина в лепешку расшиблась для хозяина – на то у нее и плетка.

– Можешь встать, Дина, – сказал мне Туп Поварешечник. Я встала.

– Можете проститься с рабыней, с которой жили в одной клетке, – снизошла Ремешок.

Редис, Верров Хвост и Турнепс бросились ко мне, обнимали, целовали, желали удачи. Пожелала им удачи и я.

– Рабыни, в клетку! – распорядилась Ремешок.

– Нам надо в клетку, – сказала мне Редис. – Удачи тебе!

– И тебе удачи, – ответила я. – Удачи вам всем.

И девушки поспешили к клетке. Ремешок с плеткой в руках подошла ко мне. Обняла, поцеловала.

– Удачи тебе, Дина.

– И тебе удачи, госпожа! – Что ж, она теперь старшая рабыня, значит, для меня – госпожа.

Ремешок ушла – запереть на ночь рабынь в клетке. Подошел Турнус. Я смотрела на него со слезами на глазах.

– Не место тебе в деревне, крошка Дина, – Он потрепал меня по голове. – Дни здесь слишком долго тянутся, и работа тяжеловата. Это тело создано, чтобы доставлять наслаждение. Твое место у ног мужчины.

– Да, хозяин, – отвечала я.

– Пойдем, рабыня. – Туп Поварешечник уже тянул меня за руку. Я остановилась, обернулась, выдираясь из его руки.

– Я желаю тебе удачи, хозяин, – сказала я Турнусу.

– Даже плуг не можешь тащить, – бросил он в ответ.

– Никудышная я скотина, – согласилась я.

– Ты не скотина. Ты – луг.

Я потупилась, зардевшись. Да, не мне возделывать землю. – Возделывать должны меня.

– Удачи тебе, крошка рабыня, – сказал на прощание Турнус.

– Спасибо, хозяин.

Ладонь Тупа Поварешечника крепче сжала мою руку.

– Придется бить? – спросил он.

– Нет, хозяин, – испуганно пролепетала я, спеша вслед.

У ворот села стояла его тележка. Два огромных колеса, длинные ручки.

Дозорный распахнул перед нами ворота.

Туп, к моему удивлению, не привязал меня сзади к тележке. Нет, освободив меня от наручников и бросив их в ящик на борту тележки, он поставил меня впереди, между длинными ручками.

– У меня не хватит сил тащить тележку, – растерялась я.

Но, достав из другого ящика две пары наручников на цепях, он пристегнул мои руки к ручкам тележки, левую – к левой, правую – к правой. Между запястьем и ручкой – цепь около фута длиной.

– Я не смогу тащить тележку, хозяин, – уверяла я.

Спину обжег удар хлыста. Я вскрикнула. Схватилась за ручки, налегла что было сил, сгибаясь от тяжести, зарываясь ступнями в дорожную пыль.

– Не могу, хозяин! Еще удар.

Отчаянно вскрикнув, я вытащила тележку Тупа Поварешечника из ворот и поволокла дальше, на пыльную дорогу, прочь из Табучьего Брода.

На спину упала капля дождя. Редкие капли забарабанили по земле. Я взглянула в небо. В вышине стремительно неслись громады облаков. За ними – три луны. Дождь припустил сильнее. Промокли волосы, по нагому телу стекали капли. А я все тащила тележку. И вот хлынуло как из ведра. Я поскользнулась. Толкая колеса, Поварешечник помогал мне тянуть тележку по раскисшей грязи. Наконец мы остановились переждать ливень. Туп отстегнул наручники, и вместе мы забрались под тележку.

– Вот и кончилась засуха, – сказал Туп Поварешечник.

– Да, хозяин, – поддакнула я. – Можно мне конфетку, хозяин? – спросила я немного погодя. Я не забыла этот волшебный вкус – тогда, под хижиной Турнуса. Всего лишь грошовый леденец – а как дорог! Не часто жизнь балует рабыню такими подарками.

– Очень хочется? – спросил Туп.

– Да, хозяин.

Он опрокинул меня в грязь между колесами.

– Заслужи!

– Да, хозяин, – прижимаясь к нему, прошептала я.

С дивного темного неба низвергались потоки дождя. Ни деревьев, ни дороги…

Я вынырнула из озерца и заплескалась в воде. С шеи к берегу тянулась веревка.

– Мойся как следует, Дина! – прокричал Туп Поварешечник. – Чтоб сверкала вся!

– Да, хозяин, – отозвалась я.

На берегу, стоя на коленях, я вымыла голову. Потом мне было позволено искупаться в озере, вымыться. Шрамы от побоев, что нанесли Брен Лурт и его бандиты, зажили. Осталось только четыре метки от кнута, которым Туп Поварешечник подхлестывал меня, чтобы поживее тащила тележку. Да и они уже почти сгладились. В основном подгонял он меня просто шлепком ладони. В общем, обращался со мной неплохо.

То и дело заходя в попадающиеся по пути деревеньки, мы двигались к Ару. Тулу нужно было пополнить припасы. Хорошо, что он не продал меня крестьянам. Видно, уготовил мне иную судьбу.

Как обрадовалась я, когда мы добрались до тракта! Ровный, широкий, точно утопленная в землю стена. По такой дороге и тележку тащить куда проще. Я вздохнула с облегчением. Все чаще тут и там виднелись деревушки, вдоль дороги то и дело попадались таверны и постоялые дворы. Радовали проходящие мимо обозы, селяне, погоняющие запряженных в повозки бос-ков. Тащившие фургоны огромные тарларионы в увешанной колокольчиками сбруе пугали меня. Однажды мимо прошел большой – повозок четыреста – караван, везущий скованных цепями рабынь богатого торговца Минтара. Встретился и караван поменьше – мимо протащились несколько поврежденных, изуродованных огнем повозок с товаром и ранеными. Между повозками пешим ходом шли вереницей сорок рабынь. Шеи скованы цепью, руки связаны за спинами. Бредут понурив головы. Есть красивые.