Джон Норман - Рабыня Гора

Внизу, на первом этаже, разгорелась драка – двое мужчин повздорили из-за Лиразины, очаровательной изящной блондинки, рабыни из Телетуса. Перепуганная насмерть девушка съежилась у самых их ног. По знаку владельца таверны Ауре-лиона к дерущимся бросился Страбо, управляющий первого этажа, и принялся разнимать. Оба задиры вцепились в него. Послышались звуки рвущейся одежды. Кинулся в гущу схватки и здешний работник, которого, как Брена Лурта в арском «Ошейнике с бубенцом», держали в таверне на подхвате. Ввязались и еще двое клиентов.

– А ну дай ему! – подзадоривали зрители. Отчаянно визжала девушка.

А ведь в такой свалке, подумывала я иногда, можно и сбежать. Да нет, не выйдет. Хоть двери в большинство таверн всегда открыты и девушке ничего не стоит просто выскользнуть на улицу, ей все равно не скрыться. Вся ее одежда – ошейник, клеймо да лоскут шелка, лишь покажись на люди – тут же вернут хозяину, а может, предпочтут оставить себе. Побег для рабыни Гора – дело гиблое. Облаченных в груботканые туники рабынь нередко посылают с поручением – поодиночке, без охраны. И всегда они возвращаются к хозяевам. Некуда им больше идти. Часто, если хозяин у девушки неплохой, она готова сквозь какие угодно тяготы и лишения пройти, лишь бы вернуться к зверю, которого, сама того не желая, любит всем своим существом. Девушки часто питают к хозяевам беззаветную любовь. Но «Чатка и курла» от большинства таверн отличается. Двери здесь нараспашку не держат. Девушка даже на порог не может выйти, воздухом подышать. Двойные железные ворота открыты только для свободных. И еще одно сдерживает: за попытку побега сурово наказывают. Первый раз – жестоко избивают, второй – перерезают подколенные сухожилия, и тогда несчастная на всю жизнь остается калекой, ни на что она больше не годна, разве что служить жалким, устрашающим примером своим сестрам-рабыням, чтобы и думать не смели о побеге.

Самая любопытная из слышанных мною историй о побегах связана, однако, с некой таверной, столь же закрытой, как «Чатка и курла». Там, улучив момент, когда всеобщим вниманием завладела такая же, как в нашей таверне, драка, одна сообразительная рабыня накинула на шею свободной женщине ремень и затащила ее в альков. Скрутила, связала, сунула в рот кляп и раздела. А потом, якобы досадуя на разбушевавшихся гуляк, под шумок отправилась к воротам и вышла вон. Только вот на свободе ей удалось пробыть лишь несколько часов. Увидев на улице свободную женщину без свиты, городская стража бросилась ей на помощь, намереваясь в целости и сохранности препроводить домой. Задав ей пару вопросов, стражники тут же сообразили: что-то не так. Пригласили другую свободную женщину, та сняла с нее покрывала. Уши проколоты! Стражникам пришлось отвернуться, а женщина расстегнула на ней платье, оголив плечи. Ошейник! А на нем, разумеется, имя хозяина. К нему-то ее тут же и отправили – пусть наказывает. Но самое интересное – дальше. Свободная женщина, раздетая, связанная, с кляпом во рту, осталась в алькове. Перед тем как уйти из таверны, рабыня, прикрывая отход, повесила на альков табличку: «Возьмите меня, хозяева». Случается, провинившуюся девушку в наказание привязывают в алькове для всех желающих. Некоторые из клиентов, желая сделать хозяину таверны одолжение, приходили в альков и, не отвязывая несчастную беспомощную женщину, забавлялись с ней, в темноте не разглядев, с кем имеют дело. В Аре разразился шумный скандал. Посмевшую так надругаться над ней рабыню собирались пытать и публично посадить на кол, но, ко всеобщему удивлению, за нее вступилась сама обиженная, прося ограничиться хорошей поркой. Идя навстречу воле свободной женщины, так и сделали. На глазах у изумленных сограждан к прикованной на цепь рабыне, на коленях возносящей хвалы милосердной госпоже, подошла сама госпожа, стала рядом на колени, поцеловала и отошла прочь. Говорят, после этого та свободная женщина забыла покой, стала бродить по высоким мостам. Однажды, увидев пролетающего на тарне чужака, за которым вдогонку летели стражники, она смело сорвала с лица покрывало и, словно умоляя, высоко, до самого бедра обнажив левую ногу, подняла подол платья. Облетев вокруг нее, всадник смилостивился. Говорят, она кричала от радости, когда он затягивал на ее теле сброшенную сверху кожаную петлю. Сдернув с моста свою добычу, наездник улетел. Спустя какое-то время, когда его город заключил мир с Аром, он вернулся, а с ним – прелестная рабыня, некогда – свободная женщина Ара. Каких только оскорблений не наслушалась она от взбешенных бывших землячек! А ей, казалось, и дела не было. Она сделала выбор. Любить хозяина, служить ему – видно, сочла эту долю ничуть не менее достойной, чем, подавляя чувственность, напропалую соперничать со свободными дамами. И любовь, и свобода – все имеет свою цену. Кто-то из женщин выбирает свободу. Кто-то – любовь. Так пусть же каждая выбирает по себе.

Левое запястье дважды обвила кожаная петля, накрепко затянулась.

– Хозяин? – обернулась я.

Тот, что целовал меня на пандусе, распахнув калмак. Не скажу, что мне было неприятно его видеть, чувствовать на руке его ремень.

– Иди в альков, – велел он. Я поставила поднос на полку. Внизу все бушевала драка. Он потянул меня за ремень к утопленному в стене на уровне верхнего балкона алькову. Снизу доносился грохот. Дерущихся уже несколько. Повинуясь приказу Аурелиона, пытаясь отвлечь, утихомирить толпу, заиграли музыканты. Наверно, в центре зала появилась танцовщица. Обычно такие драки прекращают, растаскивая буянов и выделяя каждому девушку на ночь. Надо полагать, одному достанется Лизарина, другому – девушка еще красивее, так что оба будут довольны. Но на этот раз такая тактика не сработала. Внизу послышался звук бьющегося стекла.

– Сюда, – указывая на альков, сказал мужчина.

Сняв с меня ремень, он зашагал позади. Я поднялась на пять ступенек и вползла внутрь.

По-моему, никто и не заметил, что он увел меня. Все взгляды были прикованы к драке.

Пробравшись в глубину алькова, я повернулась к тому, кого, поскольку на меня пал его выбор, мне назначено ублажать.

Повернувшись спиной, он задернул кожаные занавеси алькова, скрепив их ремнями с пряжками, чтобы снаружи не беспокоили.

Повинуясь его жесту, я сняла все, что на мне было, даже куру с головы. Затем, тоже жестом, он велел мне подползти ближе и встать на колени к нему спиной. Я так и сделала и тут же почувствовала, что он связывает мне руки за спиной.

– Хозяин? – пролепетала я.

– Не поворачивайся!

– Да, хозяин.

Зашуршала кожа. Похоже, вынимает что-то из-под туники, ц тут в рот мне ткнулся вшитый в рабский колпак кляп, на щее затянулись завязки. Все произошло очень быстро. Я и пикнуть не успела. Потом колпак затянул голову, под подбородком застегнулась пряжка. Толчок – и я повалилась на меха. Он связал мне лодыжки. Отбросил меха в сторону и, сложив меня чуть ли не пополам, запихнул в мешок. Подтянул края, затолкал внутрь голову, стянул ткань поверх нее и со щелчком захлопнул замок.