Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф

Я дергался, только сейчас сообразив, что они могут думать, видя только троих стражей при оружии, а им придется спускаться по веревке, совершенно беспомощными. Дождавшись, пока выглянул Раймон, я выдвинулся из тени и помахал ему рукой. Он едва не заорал ликующе, идиот, но сзади его ухватили руки и оттащили от окна.

Винченц выглянул, увидел меня, исчез, тотчас же из окна вылетел конец веревки. Я прыгнул вперед, и хоть убивать в спину вроде бы нерыцарственно, но я еще тот рыцарь, у нас, проклятых жидомасонов, свой устав: двое умерли, не успев понять, что с ними случилось, третий начал оборачиваться, рот открылся для пронзительного вопля, думаю, я страшен и лют, посмотреть бы на себя со стороны, но из разрубленной трахеи вырвался только воздух с неприятным клекотом, а темные в свете костра струи брызнули с таким напором, что какое-то время могли выглядеть фонтаном в Фонтенбло, где все струи из красного вина.

Винченц выглянул второй раз, исчез, и тут же в окне показались его ноги. Спускался он быстро, как паук по нити, не раскачивался, не бился о каменную стену. Я посматривал по сторонам, остро жалея, что нет со мной лука: если кто покажется из-за здания, я могу только сказать, как тиха украинская ночь, Винченц оттолкнулся от стены и спрыгнул в сторону от огня.

Тут же выхватив меч, он кивнул в сторону стражей:

— Никто не крикнул?

Я расценил это как оскорбление, холодно смотрел вверх. Он хмыкнул, признавая за лордом право быть чванливым, вторым опускался Родриго. Раймон после Винченца втянул веревку, обвязал конец вокруг пояса мальчишки и опускал его бережно и с такой медлительностью, что даже Винченц начал дергаться, оглядываться по сторонам: каждую минуту кто-то от соседнего костра может вздумать навестить приятелей здесь.

Он принял Родриго на руки, торопливо отвязал веревку и сразу же увел в темноту. Я дождался, когда Раймон спустится, потянул веревку, чтобы оборвать с того конца, Раймон, дурак, сунулся помочь, я ему шепотом объяснил, чтобы шел, мудило, за Винченцем. Здесь идиоты все еще не знают, что если веревку рвануть — оборвется возле твоих рук, а если потянуть медленно, то оборвется на том конце… Олени неграмотные.

Они пробирались в темноте почти ощупью, ухватились за оружие, я почти расхохотался.

— Раймон, ты смотришь прямо на дерево, — сказал шепотом, — если сделаешь еще шаг, разобьешь лоб. А ты, дурило, сейчас навернешься о камень, еще и пацана придавишь…

Они остановились, тупо таращились в темноту, наконец Раймон проговорил тихо:

— Дик… э-э… сэр, вы и в темноте видите?

— Я и тебя насквозь вижу, — ответил я угрожающе, а потом подумал, что в самом деле увижу, хоть и хреново, если включу термозрение на полную мощь, так что мозги расплавятся. — Стойте и слушайте!.. Думаете, я вас так просто оттуда вытащил? Да на хрен вы мне нужны!.. Но мне надо записочку передать, а почтовых драконов Лангедоки перебили…

Винченц сказал негромко:

— Приказывайте, сэр. Мы выполним все… что в наших силах.

— Да ерунда совсем, — ответил я. — Даже неловко посылать с такими пустяками столь могучее войско. Словом, вы должны сейчас во весь опор дуть к замку Валленштейна! Поняли?

Раймон судорожно кивнул, а Винченц спросил осторожно:

— Другой дороги, как я понимаю, нет? Только через Зачарованный Лес?

Я отмахнулся:

— Да какой он зачарованный? Я там цветочки рвал. Пройдете, как бобики. К утру как раз там будете. Ну, не к утру, так к обеду. Это неважно, главное, чтобы послание прочли не позже начала ночи. Кстати, если встретите в лесу огра… Да-да, теперь там есть свой огр, то не деритесь и не убегайте, а передавайте ему привет от его братца, с которым он общался сперва в крепости, а потом дня три тому в этом же лесу… он поймет.

Раймон бледнел, дергался, лиловел, покрывался пятнами, как морское чудище, Родриго повизгивал от восторга, цеплялся за его руку, а Винченц посматривал на меня весьма странно, наконец осведомился с очень напряженным лицом:

— Сэр… так вы еще и огр?

— Я и тварь дрожащая, — ответил я раздраженно, — и царь, и бог… Не говоря уже о петухе без перьев или мыслящем тростнике. Широк человек, как сказал Федор Михайлович, широк!.. Правда, он хотел бы сузить, с чем я совершенно согласен. Всех надо сузить, одному мне широта не помеха. Все запомнили?

Раймон судорожно кивнул, не в силах ответить, Винченц ответил сдавленным голосом, словно кадык ему перехватила рука в железной перчатке:

— Все сделаем. Что передать?

— Сущую ерундишку. Запоминайте, а то писать нечем. «Мартин, бери всех людей, кто может держать в руках оружие, срочно веди к замку Элинор. Он сейчас захвачен Лангедоком. Нападения не ждет, а ворота я открою. Это приказ!»

Все трое вытаращили глаза, у всех отвисли нижние челюсти. Я уж хотел было назваться, пусть не для них, для Мартина, вообще добавить «Ричард Длинные Руки — Валленштейн», в интересах дела вроде бы можно и сбрехать, но в последний момент остановился. Если Мартин лоялен мне, то все равно приведет отряд, а если не захочет ввязываться в такое безумное предприятие, то и все регалии древнего рода не помогут. Всегда найдет отмазку, чтобы не послушаться.

— Можете добавить, — сказал я, — что Джулиан Дейз, кастелян, предатель. Он сегодня прибыл к Лангедоку, чтобы спланировать нападение на Валленштейнов! Если не ударить раньше самим, то…

Они отбыли, даже не переспросили, в самом ли деле верю в такую дикость, что Мартин возьмет всех, способных носить оружие, и поведет на захват замка, где сейчас лучшие силы Лангедока, включая его баннерных рыцарей и всех пятерых сыновей. Видимо, я им пыль пустил в глаза достаточно, но кого мне не удалось убедить, так это себя.

Мартин будет последним дураком, если оголит замок и уведет оттуда людей, повинуясь такому дикому приказу. Вся надежда на то, что в нем преданность и верность слову выше, чем трезвый расчет.

В замках вообще-то жизнь скучная, потому рыцарь всегда старается куда-нибудь слинять, будь это турнир, охота или приглашение соседа пограбить еще более дальнего соседа. Если слинять не удается, то самое радостное событие — это приезд менестрелей, паломников, странников, что уже достаточно для пира. А если вот такое грандиозное деяние, как захват замка соседа, чтобы хозяина зарезать или взять в плен, жену и дочек изнасиловать, — что может быть слаще, и разве не повод для великого пира, что должен продолжаться день и ночь, а потом снова день и ночь?

Яркий свет во всех помещениях, горят свечи, светильники и даже факелы, перед замком выкатили бочку со смолой, бросили туда факел, оттуда взметнулось ревущее багровое пламя. Пьяные везде, и хотя вооруженного народу много, однако хорошо организованный отряд с легкостью вошел бы, как нож в теплое масло, уничтожил бы верхушку, а остальных, если будут сопротивляться, перебил бы…