Лана Тихомирова - Неосторожный гений

Я тяжело вздохнула и побрела домой. Пройдя три остановки пешком, я села на догнавший меня автобус, развернула снова листок, чтобы полюбоваться на чудовище. Меня пробила дрожь.

В костлявых руках теперь были бутылка и стакан. Я готова была поклясться, что их там не было никогда. Да и сами руки изменили свое положение в пространстве, они были раскинуты в стороны, как будто чудовище меня приветствовало и хотело обнять. Болезненная гримаса на лице не изменилась.

Я свернула листок и уставилась в окно. Ни о чем, кроме как об изменениях, я думать не могла. Что это было? Может я сначала не так запомнила, показалось одно, а теперь совсем другое? Листок снова был развернут. Изображение не изменилось. Но в углу бисерным почерком, черной гелиевой ручкой было написано:

Вступив на скользкий путь из подозрений,

Ты устремляешься в мои объятья,

И потеряв поддержку, получив презренье,

Быть может, будет слишком поздно звать их.

После стихотворения у меня случилась истерика, я свернулась в комок на своем сиденье и, пока не доехала до остановки, тихо рыдала.

Дома я села в прихожей на тумбу и долго слушала, как несутся из комнаты звуки. Они постоянно повторялись, Виктор додумывал какое-то место, что-то пробовал, что-то проигрывал по сотне раз. Мне не хватало сил встать, пойти к нему. Рассказывать не хотелось, но тогда он не поймет, что произошло. И все это как-то нелепо.

На улице жара и солнце светит, собираются зацветать белым сады, Виктор пишет веселые мажорные песни для водевиля, а я поразительно во все это не вписываюсь со своими проблемами и паранойей.

Если рассказать Виктору о том, что я подозревала его… Как хорошо, что я поговорила с Британией, теперь ясно, что этого ни в коем случае делать нельзя. Без поддержки Виктора я вообще не справлюсь. Доктор сказал, что простит меня позже… Это позже не может же продлиться долго, ведь так?

Звуки стихли, до меня донеслись тихие щелчки суставов. Виктор вышел в коридор.

- Ты пришла? А я думал, мне показалось, - довольно улыбался он, - Бри, ты рано. Что случилось? - Виктор уже сидел передо мной на корточках и заглядывал в лицо.

Я только смогла погладить его по голове и разрыдаться снова.

- Ну-ну-ну, девочка моя, не плачь, пожалуйста, а то я тоже сейчас заплачу, - с ласковой улыбкой проговорил он.

Каким-то непостижимым образом я вдруг оказалась на кухне в обществе чашки зеленого чаю и конфет. На конфеты я даже не смотрела, а чай пился как-то сам собою.

Виктор сидел рядом, обняв, и ждал, как обычно жду я сама. Терпеливо, но всем своим видом давал понять, что говорить мне придется рано или поздно.

- Я больше не врач, - тихо сказала я.

- Что-то случилось на работе?

- Я уволилась.

- Что? - Виктор оторопел, - Ты заболела? Брижит, как же так? Ты же без работы почти что, жить не можешь.

- Теперь придется как-то учиться.

- А что ван Чех?

- Он подписал заявление… Он очень расстроен, не хочет со мной говорить.

- Почему, Брижит? Зачем ты уволилась? - Виктор все не мог прийти в себя, он как-то резко побледнел, а на лбу выступила испарина.

- Эти стихи. Виктор, они постоянно появляются в моем рабочем халате, то доктор их находит, но я не знаю, откуда они берутся. Тот, кто их пишет, знает все, начиная с истории с Кукбарой, заканчивая нашими с тобой личными отношениями. Это мог быть только доктор…

- Не мог, - твердо отрезал Виктор, - Ван Чех, прости уж, не поэт, нужно иметь особый склад ума, чтобы сочинять стихи. Кому-то это дается лучше, кому-то хуже. Кому-то не дано совсем. Ему не дано. И зачем ему все это делать?

- Я так и не начала писать диплом. Я не справляюсь самостоятельно с взрослым пациентом. На практике все было проще, а тут… Я ничего не могу, - я уткнулась в плечо Виктора и разнюнилась совсем.

- Тише-тише, - он стал качать меня, как маленького ребенка, гладил по спине, целовал рыжую бестолковую макушку, - Не знаю… Брижит, пожалуйста, постарайся успокоиться… Наверное, тебе захочется поспать. Мне всегда хочется спать после такого. Ложись, милая, а я пока пойду.

- Куда? - я вцепилась в его домашний, заношенный свитер.

- К доктору. Оденусь сейчас и пойду, поговорю с ним.

- Не надо! - меня обуял ужас.

- Тебя он слушать не хочет, а от меня никуда не денется. Ему тоже не просто сейчас. Я хочу разобраться, почему он уволил тебя. Он ведь даже не спросил ничего? - Виктор вывернулся из моих пальцев и уже спрашивал из комнаты, где переодевался.

- Откуда ты знаешь? - удивлялась я.

- Это слишком на него похоже. Не забывай, я знаю его больше, чем ты. По его мнению, самое лучшее лечение сталкивать тебя с самим собой. И знаешь, я не могу сказать, что он так уж и не прав, - Виктор носился вихрем по квартире, я никогда не видела, чтобы он был столь деятелен, - Я ушел!

Хлопнула дверь.

Все это немного сбило меня с толку, я даже успокоилась и действительно почувствовала, что очень хочу спать.

Впоследствии, когда уже было понятно, что этот уход Виктора не так уж фатален, когда все мы снова собрались вместе, возлюбленный мой рассказал, о чем они тогда говорили с доктором. Этот разговор многое поставил на место в моей собственной голове.

Виктор долго не мог найти доктора в больнице. Тот носился как заведенный. Там, где его советовали искать три минуты назад, след доктора уже простывал и покрывался инеем. Только к концу дня, когда уже исправить было совсем ничего нельзя, Виктор поймал ван Чеха.

Доктор на его появление отреагировал сдержанно, хотя и не без удивления.

- Я пришел поговорить по поводу Брижит, - скромно сказал Виктор.

- Садись, - доктор устало сел на свой стул, достал коньяку, налил в две рюмки, но бутыль не убирал, - Я сбит с толку и понять не могу, что с ней творится. Честно, после сегодняшнего фортеля, пока и знать не хочу. Просто так взяла и отдала мне заявление. Раз она так просто это сделала, я тоже очень просто подписал его и отнес главному, вот и все.

- Брижит рассказала, почему она так поступила, - Виктор разглядывал портрет за спиной доктора, - вам не кажется, что портрет как-то изменился?

Ван Чех обернулся, окинул картину взором и повернулся обратно.

- Кажется, - серьезно кивнул он, - И что же с Брижит? - в этом вопросе было столько участия и любопытства, что Виктору стало стыдно, за то, что он будет говорить дальше.

Виктор последовательно, слово в слово рассказал о стихах, о том, что листочки пропали, о том, как я пугалась этого преследования из ниоткуда.

Доктор слушал бледнея. Хмури брови, кусал губу, трепал бородку.

- Боюсь, я слишком правильно поступил, отправив Британию под присмотр врачей.

- Ей хуже? - Виктор проявил естественное участие.

- С ней, слава Богу, все в порядке. У меня в той больнице гинеколог знакомый, она за Бри присмотрит, чтобы и ребенку ничего не сделалось, и мама сама была в норме. Во-первых, во время беременности чаще рецидивирует психоз, во-вторых, я боюсь, как бы в ее голову не проник кто-нибудь.