Э. Аллибис - Уника. Пламя Жизни

— И что бы ни случилось, — снова вступил Мизар, — не теряйте головы и помните о трех фазах сражения! Это — самое главное. Не позволяйте сбить себя с толку уловками врага. Будьте быстрыми, как ветер, могучими, как лес, смертоносными, как пожар, и несокрушимыми, как горы.

— Защищайте сердце, — добавил Метатрон, поднося руки к груди, — сердце — наша самая уязвимая точка. Офидиэль попытается воздействовать на нее и физически, и эмоционально. Физически защитить ее просто — прикрывайте грудь доспехами и щитами. С эмоциональными атаками сложнее. Вам придется противостоять приступам тоски и отчаяния, которые он обрушит на вас. Пусть ваш дух остается сильным! Поддерживайте других! Если мы потеряем надежду, то умрем — и Сефира вместе с нами. И возможность защищать человечество…

Одним взмахом руки Метатрон начертил в воздухе объемную карту Равнины Мелийского Солнца.

— Демоны, скорее всего, выйдут из леса и выстроятся вдоль берега реки. Офидиэль поведет их прямо к долине. Мы должны отвлечь их и заманить туда, где они окажутся бессильны повлиять на ход сражения. Нам нужно запереть их здесь — в Каньоне Забвения. Тогда они окажутся в ловушке, из которой им будет нелегко выбраться. Мы поднимем тучи песка, чтобы ослепить их, и чудовища будут дезориентированы, и устроят побоище между собой.

— Нельзя допустить, чтобы они отступили в лес, — вставил Мизар.

— Да. Воспользовавшись сумятицей в их рядах, мы зайдем с боков, окружим их и забросаем стрелами из льда и пламени, заставив продвигаться вперед. Тем временем мы вызовем камнепад и закроем проход позади них. Они не смогут вернуться.

— А впереди их будут ждать отряды ангелов, — добавил Мизар, — которые превратят часть равнины в зыбучие пески. Демоны будут увязать в нем, а через некоторое время мы спустим с Маяков огненную лаву, которая сожжет большую их часть.

— Отлично, — кивнул Метатрон. — Не забывайте, вам предстоит выяснить, где находится уязвимое место доминатов. Это может быть сердце, голова — все, что угодно! Нам нужно определить это, а потом — уничтожить их.

В зале снова воцарилось молчание. Прошло несколько минут, и раздался громкий голос:

— У меня есть вопрос.

— Слушаю тебя, Ход.

— Нас немного, и Офидиэлю это прекрасно известно. Он знает нас, нашу долину. Как нам удастся заманить его доминатов к Каньону?

— Мы создадим мираж. Армию новых ангелов. Офидиэль решит, что с помощью Пламени Жизни мы создали это войско. Но это будет уловкой: конечно же, мы не станем давать жизнь новым ангелам только для того, чтобы послать их в бой… Но Офидиэль поверит нам.

Каждый из собравшихся подумал, что вот оно — качество, которое отличает Метатрона от Офидиэля: гуманность.

— На долину опустится ночь, и в это время появится мираж: армия ангелов, которую мы расположим позади Каньона. Враг двинется в нужном направлении.

Метатрон оглядел своих соратников. На их лицах читалась готовность немедленно встать на защиту Сефиры и Сущностей.

Он перевел взгляд на Аллибис. В видениях Оракула больше не было нужды. Мудрец и так знал, что случится после Адливуна

— Езод, могу я попросить тебя кое о чем?

Тихий голос Уники был полон грусти, взгляд фиолетовых глаз затуманился из-за тяжелых мыслей, терзающих девушку.

— Чего ты хочешь? Скажи мне, — дракон с нежностью посмотрел на свою любимицу. Метатрон только что объявил, что ради безопасности ее придется разлучить с Унико и спрятать в разных местах. Конечно же, она расстроена. Езод легко читал в ее сердце и прекрасно понимал, о чем она собирается его попросить.

— Можно мне десять минут поговорить наедине с Унико?

Да, именно этого он и ждал. Что за злая судьба у этих прекрасных созданий! Отрочество должно быть светлым и радостным, а им предстоит сражаться и страдать — от одиночества, от непонимания, из-за тяжести ноши и ответственности, взваленной на них. И все же им придется быть сильными. Вместе они способны противостоять Злу.

Езод некоторое время размышлял. Метатрон сейчас беседует с Ангелами-Наставниками, Унико и Уника ему пока не нужны.

— Десять минут. Не больше. И без глупостей!

Можно было обойтись без последнего предостережения. Унико и Уника и без того горько сожалели о своей ошибке и, разумеется, не совершат новой.

Уника огляделась. Ей так хотелось обнять Унико, снова заглянуть в его глаза, шепнуть ему пару слов — но вокруг не было ни одного укромного уголка.

Что же делать? Вокруг столько других ангелов… Она почувствовала губительную горечь отчаяния.

«В глубине комнаты есть лестница, под ней — проход, который выведет тебя на вершину Башни», — прозвучал в ее голове голос Езода.

Уника мысленно улыбнулась ему, потом обратилась к Унико:

«Видишь статую единорога? Проследи за его взглядом. Я там, куда он смотрит. Иди сюда, я хочу поговорить с тобой в уединенном месте. У нас десять минут».

Унико вопросительно поглядел на Нишиду, и тот кивнул — дракон уже успел предупредить его. Остальные ангелы были слишком сосредоточены, слушая Метатрона, и не заметили исчезновения молодых ангелов.

Унико и Уника оказались перед низкой тяжелой дверцей с двумя крепкими засовами.

— Помоги, — сказала девушка, стараясь отодвинуть нижний из них. Через несколько минут проход был открыт.

— Куда мы идем?

— Где никого нет… где можно попрощаться.

Лестница, почти отвесно поднимающаяся наверх, привела их на одну из башенок Храма. Здесь пахло палой листвой, принесенной сюда ветром, старым камнем и временем.

На какое-то мгновение Унико растерялся. Он не знал, что ему следует делать: сказать Унике что-то или промолчать, взять ее за руку или сжать в объятиях. Ему казалось, что он все еще карабкается по лестнице, и с каждым шагом на него все сильнее наваливается мучительное беспокойство. Десять минут — когда им нужна вечность! Это несправедливо.

Унико в растерянности взглянул вниз, на Сефиру — и замер. Многотысячная армия выстроилась там, словно лес Тинкинблу надвинулся на долину, и каждое из его черных деревьев пустило в ней корни.

Тысячи и тысячи чудовищ стояли под свинцовым небом, которое, казалось, тоже нависло над Сефирой, чтобы поглотить ее. Их было много. Их было слишком много. Больше, чем Уника и Унико могли себе представить.

Первые ряды состояли из отвратительных зверей, похожих на огромных гиен. Маленькие круглые уши, злобные глазки, пасти, полные крепких желтоватых зубов. Шерсть у них на загривке стояла дыбом, и они поводили носами, словно стараясь учуять запах крови или падали. На их бледно-розовой, исцарапанной шкуре не росла шерсть, и только по загривку вдоль хребта спускалась полоса жесткой щетины.