Виктор Демуров - Зарницы грозы

— Ящер?

— Это одно из его имен.

— Я знаю храмы Ящера, — сказал Баюн. — Некоторые люди верят, что Ящер, Великий Полоз, Змеиный Царь держит мир у себя на спине. А еще Ящер покровитель витязей и властитель подземного царства. Это он?

— Да, это он, это все его имена. Теперь ты сам можешь увидеть, откуда взялись все эти легенды. Волх их поощрял — даже искаженные, они ему льстили.

— Волх? — Баюн вспомнил, что уже слышал это имя. — Волх Всеславич?

— Да, таково имя, которое я дал ему при рождении. Меня в Ирии зовут Всеслав. Волх — сын мой и Матери Сырой-Земли. План Финиста был таков: использовать Кощея, чтобы выпустить Грозу, и тогда я точно буду вынужден вернуть русичам Волха. Финист хочет не просто хорошо жить — ему и у Скимена в гостях живется неплохо. Нет, Ясный Сокол жаждет могущества Нави, жаждет вновь склоняться перед демоном и воевать во имя его. Он так устроен, что не может не служить.

— Как же можно вернуть Волха, Княже Всеслав, если он умер?

— Единовременно у государства может быть только один демон. Поэтому вся демоническая династия носит одно и то же имя. Последний Волх Багровых Лет погиб, но уцелел его потомок. Финист узнал об этом из пророчеств тех времен, я же просто его чувствую. Но этот юный Волх бежал, спасаясь от Вия, и где он сейчас, я не знаю.

Баюн потряс головой, пытаясь уложить в ней услышанное.

— Это точно все? — попробовал съязвить он. — Я больше ничего не узнаю такого, от чего у меня лапы отнимутся?

— Только одно. Грозу все-таки выпустил ты, пускай и с искренними намерениями. Поэтому поиск Волха я поручаю тоже тебе. Таково будет твое искупление. Я считаю, что оно вполне заслуженное и даже мягкое. Перун и Стрибог просили бросить тебя в чистилища, а прочие ратовали за несколько унизительных и мучительных перерождений подряд.

— Мягкое?! Как я это сделаю? Я всего лишь кот, да к тому же мертвый!

— Смерть суть преходяща, — сказал Князь Всеслав. — Люди боятся ее, а ведь это все равно, что снять одежду. Новую одежду я тебе дам, и ты уже будешь больше, чем кот.

Время в Ирии текло не так, как на земле, поэтому Светлый Князь позволил Баюну сначала отдохнуть. Кот блаженствовал день, или два, или несколько дней, а может быть, только пару часов — ведь в Ирии не было ночей, а спать ему не хотелось. Он объелся сливками и волшебными цветами, дивился на великолепие природы, заходил в башни и терема, где его радушно встречали, летал и даже плавал. Если кровавая удаль Грозы была «недоброй свободой», то здесь царила свобода светлая. Баюну не хотелось покидать Ирий, но он был должен. И к тому же, он беспокоился за оставленных в Тридевятом друзей.

— Я доверяю тебе, — предупредил его Князь Всеслав. — Твое новое тело будет лучше прежнего, и ты сможешь справиться с бедами. Поэтому умирать второй раз тебе нельзя. По крайней мере, пока не выполнишь свое задание.

« А потом можно я сам себя убью?», чуть не спросил Баюн, но прикусил язык. Что это за язва нашла на него? Он никогда не ехидничал.

— Удачи, — напутствовал Светлый Князь, и Баюн враз отяжелел. Его воздушное тело будто налилось свинцом. Как камень, он провалился сквозь золотые облака Ирия и был весьма негостеприимно встречен землей смертного мира.

Первое, что Баюн заметил, встав и отряхнувшись — он стал выше. Раньше трава кое-где смыкалась над его головой, теперь же она доходила ему только до живота. Баюн тут же помчался к воде, чтобы взглянуть на свое отражение.

Глазам предстала широкая, чуть удлинненная морда с мохнатыми бакенбардами. Его уши украшали кисточки, тело было пятнистым, пушистым и крепким. Рысь. Он стал рысем.

Выбор Всеслава немного разочаровал Баюна, который надеялся на пардуса или панфиру, если не тигра. Но тут же он вспомнил, что, вообще-то, наказан, и привередничать нечего.

— Снова ты! — раздалось у него за спиной. На лужайке появился Скимен. Он был настолько же крупнее Баюна-рыся, насколько лев крупнее обычной кошки. — Медом вам здесь, что ли, намазано?

— Это не моя вина, — ответил Баюн и обо всем рассказал. Лев подергал хвостом.

— Не люблю я русичей, — честно признался он. — В Багровые Лета вы по моей стране прошлись — живого места не оставили. Волх в мой Муспельхейм заявлялся, как к себе домой. Я только потому в поход на него не пошел, что понял: Заморье нечто замыслило, еще меня оставят крайним. Но у Светлого Князя случайностей не бывает. Раз уж он тебя к нам забросил, отсюда ты и должен начать.

Только тут до Баюна дошло, что все это время они свободно говорили на аламаннском. Он подумал, какие еще языки ему известны — и понял, что знает их великое множество, если не все. Вот это дар! Ай да Всеслав!

— Я начну с Финиста, — сказал Баюн. — Если он еще не сбежал.

— Не сбежал. — Скимен прищурился, смотря куда-то вдаль. — Но лучше поторопиться. Я тебе тут не помощник. Заморские маги нашу редиску заколдовали, теперь от нее у людей кровавый понос. Пойду кое-чьи присоски пообрываю...

Лев начал таять в воздухе.

— Постой! — воскликнул Баюн, вспомнив, что лишился карты. — Где я? Куда мне идти?

— В Железном Лесу. Следуй на юг, все главные дороги приведут в столицу.

— Но у меня нет времени! Пожалуйста!

— Доннерветтер, — пробурчал Скимен и не очень-то нежно схватил Баюна зубами за шкирку. Он прыгнул, еще находясь среди леса, пролетел через жаркое рыжее поле под фиолетовым небом — Баюн краем глаза увидел, как облик льва на этот миг сменился чем-то ужасным и зажмурился, — а приземлился посреди городской площади. Люди Скимена не заметили, свободно проходя прямо сквозь его тело. Лев разжал зубы, и Баюн выпал на мостовую.

— Бис бальд, — донеслось до рыся, когда Скимен уже исчез.

— Спасибо, — ответил Баюн в пустоту и поспешил к дому Финиста. Его с порога встретила Аликс, заметно растолстевшая на кухаркиных щедротах.

— Гутен абенд, — настороженно приветствовала она. — А ты кто?

— Я Баюн, то есть Василий! Ты забыла?

— Базилий? — Глаза Аликс расширились. — Что случилось?

— Я спешу, Аликс! Где Финист?

— Герр Сокол уезжает, он велел не мешать. Постой, постой, куда ты?

Баюн оттолкнул кошечку, проскочил мимо вскрикнувшей кухарки и взлетел вверх по лестнице. Финист ходил в своей горнице, что-то разыскивая. Сундуки были открыты, вещи разбросаны по полу. Одет Ясный Сокол был весь в черное, а на груди у него переливалась вышитая золотыми и красными нитями птица рарог. Поверх уже приготовленных в дорогу узлов лежала сабля.

— Финист! — угрожающе рявкнул Баюн, вздыбив шерсть. Опальный воевода повернулся. В руке у него сверкнул кинжал.

— А, соловейские пожаловали? Или кощеевы?

— Ни те, ни другие! Но ты мне за все отплатишь!

— Я тебя не знаю и знать не желаю, — ответил Финист. — А если ты прыгнешь, то погибнешь сразу же, потому что кинжал отравлен. — Он начал медленно и мягко отходить вбок, поближе к сабле — на случай, если пришелец яда не боится.