Виктор Демуров - Зарницы грозы

Даже Скимен в истинном облике был довольно страшен — а ведь он обратился ко Свету. От Волха же немел язык и отнимались поджилки. Тьма клубилась в нем, но не Виева тьма, а его собственная: жестокая, гордая, самонадеянная. Не представлялось возможным разжалобить эту тушу или воззвать к совести и чести, которых у нее не было. Баюн молчал, не зная, как заговорить. И Волх тоже молчал, только изучал гостя.

Наконец вытянутая пасть распахнулась. Рысь с трудом заставил себя не смотреть на ряды острейших зубов. Он уже видел, пусть даже очень смутно, как эти зубы разрывают вражескую плоть.

— Всеслав прислал вместо себя кошку, — изрек демон. — Забавно, забавно.

— Светлый К-князь не знал, г-где вы, — пролепетал Баюн.

— Ха! Захотел бы — узнал бы! Я его сын, а не иголка в стоге сена!

Подземелье вздрогнуло. Пол под лапами Баюна задрожал. Демон собрался, напружинился, выгнул длинную шею. Рычащий звук, будто гром, вырвался из его горла. Из колодцев, через которые Волх кормился, показались щупальца, толстые и как будто полосатые. Навы-предатели выполнили свою угрозу. Заморский демон шел уничтожать врага.

Странное дело — страха не было. Будто весь страх из Баюна вышел, иссяк за эти дни. Рысь смотрел, как змеятся щупальца, выбирают, куда ударить. Волх напряженно поводил головой. Больше он не казался бесформенным и грузным — то была литая, сокрушительная сила, рожденная для битвы. Однако ему противостоял враг в разу сильнее, в разы больше. Одно щупальце Разящего было как три у Волха.

Страха Баюн не чувствовал — а вот боль, усталость и отчаяние навалились на него разом. Конечно, думал рысь, глупо даже и надеяться, что мы отобьемся. Заморский демон пожирал кого хотел и когда хотел. Во всем мире не было противника, равного Заморью. А его, Баюна, жизнь оборвется в душном подземелье, и душа падет в чистилища — если ею не полакомится Разящий...

Баюн припал к полу и зарычал. Крохотный, почти незаметный для двух исполинов, он стоял между Волхом и его погибелью, скаля бесполезные зубы и выпустив бессмысленные когти. Да, он жалел даже такое чудище, как Волх — сердце у Баюна было доброе — но сейчас рысь защищал не его. Перед глазами Баюна снова и снова вставало обреченное Тридевятое. Бьющееся в корчах, разграбленное Лукоморье... Погибшие друзья... Черномор-калека... Пиршество чужеземцев, торжество предателей, запуганный и покорный, точно овцы на заклании, народ, вражьи знамена, власть разбойников — в его, Баюна, стране! И бабушка Яга, и Иван-Царевич, и даже лукавый Финист — все они будут, живя лишь надеждой, до последнего биться с Кощеевыми слугами, а потом явится сам Кощей, ведя помощников из-за моря, чтобы погасить эту надежду навсегда. И только летописи будут помнить, что была такая земля — Тридевятое царство.

Пламя взревело внутри Баюна, алая пелена застелила глаза. Врешь, не возьмешь! Ты не так уж и силен, Разящий, ты побеждаешь лишь потому, что тебя боятся! Твои прихвостни сами распускают слухи о своем всемогуществе, питая этот страх, заставляя нас думать, что каждый их шаг просчитан, каждая наша мысль им известна, и весь мир давно опутан твоей паутиной. А на самом деле они лишь кучка жадной нечисти, уязвимой и смертной. С конца зимы до конца лета не могли они одолеть одного Дракулу, которого в Залесье и вправду не все любили, и чьей армии было — пара полков. А все потому, что не струсил князь, не склонился, принял бой, хоть и был тот безнадежным. Да и ты сам, Разящий, не очень-то умен, раз проворонил Волха у себя под носом!

Баюн почти прыгнул на приготовившееся атаковать щупальце. Даже не почти — он уже прыгал, задние лапы его распрямлялись, передние оторвались от пола, но Волх за его спиной в то же мгновение взвился и пронесся прямо сквозь него. На тот миг, когда тело Баюна очутилось в изменчивом туловище гиганта, какая-то искорка вспыхнула в рысьей груди. Она разгорелась зеленым светом, окутав Баюна с головы до хвоста, и плоть демона жадно вырвала этот свет, всосала его, а сам Баюн шлепнулся на пол. У него было такое ощущение, будто с него содрали шкуру.

Волх дрался со щупальцами, словно волкодав с клубком змей. Демоны удивительно проворны для своих размеров: присоски так и мелькали, противников трудно было различить. Но Баюн вскоре понял, что вокруг Волха мерцает слабое золотисто-зеленое сияние, цвета весны и листвы, цвета свежести и надежды, цвета, которого нет нигде в пекельном мире, и который глаза нав даже не могут видеть. Я что-то принес ему от Всеслава, подумал рысь, какой-то дар, принес вместе с этим телом. И дар тот был — благословение Светлого Князя.

Зубы вонзились в мякоть на внутренней стороне вражьего щупальца, распарывая ее и рассекая присоску. Хлынула черная дымящаяся жижа. Вздрагивая, извиваясь, щупальце начало уползать обратно в колодец. Прочие дернулись в сторону Волха, но тот был начеку. Самое тонкое из щупалец он разорвал пополам. Остальные поспешно убрались.

— Занят где-то опять, — прошипел Волх, тяжело дыша. Ему тоже досталось, но не сильно. — Повезло. Только ненадолго.

Благодарности от него не последовало, да Баюн ее и не ждал. Он заметил, что демон начинает таять, и быстро вспрыгнул на одно из его ближайших щупалец.

Словно вихрь, Волх пронесся через пекельные царства. Благословение Всеслава придавало ему сил, но на нем одном демону было бы не продержаться, да и схватка с Разящим его изрядно измотала. Посему, устало повалившись в капище Навьего царства (Баюн спрыгнул сам, не дожидаясь, пока его опять стряхнут), Волх рявкнул, чтобы тащили корм, да побыстрее, а откуда, его не волнует.

Навы сами были измотаны не меньше. На их рубежи, боясь не успеть поживиться после Вия, напало существо из соседнего мелкого царства. Демоном оно не было, но в кровожадности им не уступало. Умертвить его удалось только ценой больших жертв и разрушений. Вся Навь жила в страхе, оружие раздали каждому, кто мог его держать. Поэтому появление долгожданного владыки было встречено безумным ликованием. Кричали навы, ревели ящеры, клекотали рароги. Многие, побросав свои дела, побежали добывать Волху пищу и стряхивать паутину с давно позабытых бочек. Сам верховный нава, который до того спал, в накинутом наизнанку облачении явился пред очи демона, рассыпался в восхвалениях ему и обещал великое радение сразу после того, как Волх насытится.

Ну все, подумал Баюн, я свое дело сделал. Надо возвращаться домой. И чем скорее там кончится весь этот кошмар, тем лучше.

Он попросил у нав отправить его на поверхность, но те ответили, что у очень немногих есть «допуск» туда, а они не очень-то горят желанием появляться там в это время.

— Дождись маршала, — сказали Баюну. — Он сегодня явится за подкреплением. Только это безумие. В Лукоморье сейчас боевые действия.