Виктор Демуров - Зарницы грозы

— А он согласен?

— Если я захочу, он будет согласен на ярмарке голым танцевать. — Тут Скимен преувеличил. Орудия демонов все-таки обладают собственной волей, и если та достаточно сильна, могут даже бороться со внушениями. Поэтому демон не может взять первого попавшегося человека и превратить в свою послушную марионетку. Иногда требуемое орудие заботливо взращивается и подготавливается десятилетиями.

— Подожди, не уходи, — торопливо сказал Баюн. — Я хочу задать вопрос.

— С тобой вечно какие-то сложности... Задавай.

— Как Светлый Конунг добился того, что сделал тебя... ну... незлым?

Вопрос изрядно озадачил Скимена.

— Он вел меня с самого моего появления на свет, — изрек демон после долгого молчания. — Старый Волх умертвил моего предшественника и едва не стер Муспельхейм в пыль. После той войны мой отец поклялся, что аламаннцы больше никому не причинят зла. Она обуздывал меня... укрощал... но ни разу не поднял меча. Он добился того, что я пропитался отвращением к Фафниру — или Вию — увидел ложь каждого его посула и нашел в себе твердость его отринуть. Это то, что возможно описать на человеческом языке. Для подробностей просто не существует слов и понятий, знакомых людям.

— Как ты думаешь, есть у Волха хотя бы шанс стать светлее?

— Шанс есть всегда, но у Волха я его не вижу. Пока что он ведет себя неотличимо от предыдущих. Единственное различие — этот Волх хорошо уяснил, что Вий ему враг. Скорее всего, займет оборону между светом и тьмой, для чего будет старательно наращивать силы и разрастаться. Зачем тебе? Ты не человек, и твою свободу он вряд ли как-то сможет ограничить.

— Дело не в моей свободе. Я не хочу, чтобы Волх сражался с Князем Всеславом. И еще я... эээ...

Смущаясь, Баюн объяснил Скимену свои мысли. Демон скривился:

— Это тебе не по зубам! Оставь задачу приручения Волха его отцу. Поверь, он хочет этого не менее, чем ты.

— Хоть бы тогда заодно Финиста просветлил, — буркнул Баюн. — Одни люди шепчутся, что Навь на престоле, другие за него загрызть готовы.

— Финист будет у власти, пока не найдется кто-нибудь получше.

— И кто? Царевичей он на выстрел из «Аленушки» не подпускает.

— Есть такой человек. Финист его знает. И боится. — Лев стал прозрачным. — Время я с тобой теряю. Эта чума в Муспельхейме отзывается тебе лучше не знать, чем.

Баюн бежал до заставы вскачь. Раньше границу по рекам проводили, или вовсе неизвестно, где — порубежники буквально из кустов выпрыгивали путникам навстречу. Теперь стоят резные столбы с жуткими мордами, на всех дорогах — по домику для порубежной стражи. Услышав, что первый советник должен, не мешкая, прибыть в столицу, стражники даже вопросов задавать не стали. Снарядили коней, нашли провожатого. Ночевать Баюн не стал, всадники только пересели на свежих лошадей, и утром следующего дня уже прибыли в Лукоморье.

— Ты куда пропал? — набросился на него наместник с порога. — Ягжаль тебя искать из сил выбилась, уже в покойники записала!

— Где она?

— Где, где... Ускакала в слезах, дожидайся весны теперь! Ты яблочко найти не мог, что ли?

— Не мог, у них не было!

Выслушав Баюна, Финист сразу забыл про Ягжаль, что-то вычисляя в уме.

— Скимен, значит, уже первый о защите просит? Это хорошо.

— Не Скимен, а...

— Да кому ты врешь, Баюн. Я с ним бок о бок жил годами. Демоны себя мнят хитрыми и коварными, а ума у них не так уж и много. Повадки Скимена и его гордыню я хорошо знаю. К Волху он сам ни за что не пойдет, не доставит ему такого удовольствия, даже если приперло. А Волх ему тем более не поможет, хотя прикрыться с запада аламаннцами не откажется. Ладно, владыке я повода позлорадствовать не дам, так уж и быть. Пусть Скимен думает, что удачно выкрутился.

— Слушай, — спросил Баюн, — помнишь, тебе гонец весть принес, которую ты сказкой считал? Что это все-таки было?

— Тебе для чего знать?

— Просто интересно.

Может, не оно? Нет, похоже, оно.

— Баюн, — сказал Финист, — праздное любопытство еще никого до добра не доводило. В Заморье так и говорят, что оно убивает кошек.

Ай, зря маршал уперся! Мог бы чего соврать, успокоить. Допытываться Баюн не стал, а решил вместо этого спросить самого умного из всех, кого знал хотя бы чуть-чуть — верховного наву.

Правили навами первосвященники, хотя должность эта так не называлась. Каждого из них тщательно отбирали и еще более тщательно готовили для этой роли. Требовался холодный и острый разум, чистый от принципов и чувств, ведь верховному наве предстоит зрить и познавать все, от адских бездн до небесных высот. Принимая демонов как повелителей, они, тем не менее, считали их орудиями своей воли. К людям же у них отношение было и вовсе презрительное. Верховного наву не волновали страхи Финиста. Этот не справится — будет другой. Главное, чтобы угождал Нави. А поговорить с первосвященником, в отличии от Волха, было просто — любое яблочко могло показать Цитадель.

— Это легенда, — ответил нава, когда Баюн задал ему вопрос. — Легенда о мертвой царевне.

— Что-то знакомое...

— Легенда древняя. Суть в том, что существует хрустальный саркофаг, в котором спит сном, похожим на смерть, исконная правительница Тридевятого царства. Ее имя Елена Премудрая. Когда-то она действительно занимала трон и считалась очень сильной колдуньей, которой все эти нынешние Гвиневры, Морганы и Хеллион не годятся в подметки. Обстоятельства ее смерти неясны. У каждого рассказчика они разные. То ли она уснула сама, то ли ее убил собственный сын, то ли отравила другая колдунья из зависти к ее таланту. Все варианты сходятся в одном: однажды она проснется, чтобы занять положенный ей престол. Где находится саркофаг, никто не знает. В некоторых версиях сон Елены охраняют семь стражей, которые убьют любого, кто подойдет близко.

— То есть это все не сказка, а правда? Хрустальный сакро...

— Гроб.

— ...гроб нашли? Финист боится за себя?

— Саркофаг не нашли, — отмахнулся нава, — иначе его бы уже распорядились уничтожить. Пока что Финист действительно только боится. Какой-то местный крестьянский медиум, который еще ни разу не ошибался в своих предсказаниях, утверждал, что зрил саркофаг и Елену в нем, которая манила его и обещала скоро проснуться. Финист приказал того человека убить.

— Эта Елена, — спросил Баюн, — светлая или темная?

— Она умная — для человеческого существа, разумеется. А умный равно использует свет и тьму для своих целей.

Прежде, когда Баюн о Финисте — Ясном Соколе только слышал, он его даже уважал. Смелый, волевой, неподкупный и Тридевятое отдавать на растерзание не согласный. Но как только Финист ему встретился воочию и тут же его, Баюна, жизнью распорядился походя, да и не только его — появился в рысьей душе некий глубокий и темный колодец. Вот и сейчас на дно этого колодца канул очередной тяжелый камень. Есть у трона наследник. Но Финист ему этот трон не отдаст...