Виктор Демуров - Зарницы грозы

Зирф задумался, затем прочитал:

— Это пророчество?

— Это песня, — ответил нава. — Могу ее спеть, но тебе не понравится. А кто такой этот Скимен, там не говорится.

Крылатые корабли не причаливают в Тридевятом — негде пока — но капитан, получивший мзду от Финиста, над Лукоморьем опустил корабль как можно ниже, чтобы Баюн и Белогрив сошли. Могли в лесах, но кот хотел проведать Ивана — вдруг тот вернулся домой. Однако на месте его терема было давно остывшее пепелище, из которого торчал обугленный остов печи.

У Ягжаль были гости. Кроме привычного уже Серого Волка, в избушке сидел никто иной, как воевода Черномор. И он был весьма зол.

— Знаешь, чего Горох удумал? — бушевал он. — Каждому из моих богатырей по золотому дать и по полной чарке браги, если они будут для птиц Гамаюн его славословить! Купить нас решил!

С появлением Баюна, впрочем, его беды были надолго оставлены без внимания. Нужно было накормить и напоить кота, потом коня, а потом, не давая разомлевшему Баюну уснуть, долго расспрашивать его — не только о том, что сказали Иван с Финистом, но и обо всем, что произошло в пути.

— Эльфы в Залесье... — задумчиво протянула Ягжаль. — Плохо. Ой плохо. Под боком у нас враг примостился. — Она покатала в руках ключи. — И что ими открывать?

— Я же говорю, — ответил кот. — Кощей Бессмертный знает.

— Час от часу не легче. В Кощеево логово лезть! — скривился Серый Волк. — Ну да где наша не пропадала!

Черномор присоединился к Волку и Баюну: на Кощея воеводе было плевать, а вот Гороха он ненавидел люто. Они договорились вместе пойти на ближайшее сборище — благо Кощей их стал устраивать часто.

— Как думаете, други, он с Хеллион Климмакс лично балакает? — спрашивал Волк. — А то я не вытерплю, ежели ее вблизи увижу — глотку сразу перегрызу. У меня на нее зуб еще с тех пор, как она рыцаря Милоша замучила.

Сборище оказалось неинтересным. Нужно было стоять, орать и ждать, пока нечисть и нежить не произнесет свои речи до конца. Кота и волка Кощей вниманием не удостоил, а вот Черномор его заинтересовал. Царских воевод среди его сторонников было мало. С предложением войти в ближнюю дружину Черномор, как и условились, согласился.

— Ох и мутят они там! — рассказывал старый воевода. — Для них Тридевятого и не существует уже вовсе. Хотят его на княжества раздробить, как в древние времена было. А себя — князьями, конечно. Кощея — в Лукоморье. Ведьму Хеллион, врать не буду, не видел. Зато прочие заморские к ним часто заезжают. Да и не одни заморские. Моргана у них была, с Авалона которая — ну и страшилище, померзее Климмакс будет. Откуда только берутся все эти бабищи?

— А темницу Грозы не видел? — спрашивал Баюн. Ключи он всегда носил с собой.

— Нет, не видел. И не слышал даже пока что.

У воеводы перехватило дыхание, когда он узнал, как глубоко Кощей вкопался в Тридевятое. Словно гриб: снаружи маленький опенок, а под землей — корни на всю поляну. Поверх были сборища эти, на которых Марья Моревна, бархатом да мехами одетая, руку к сердцу прикладывала и плакала о тяжком житье далеких деревень, или жирный Жидовин свои стишки зачитывал. А под низом Кощей прибирал себе дьяков, подъячих, тюремщиков, стражников, стряпчих, ярыг — из мелких чинов, кого мог легко купить — и через них у него в каждом приказе, каждом казенном заведении были свои люди. Особенно тесно Бессмертный занимался темницами, вызнавал их карты и часы, когда сменялась стража. Подкупал тюремщиков, чтобы между Кощеем и самыми грозными узниками вели переговоры. Напишут записку на кусочке кожи и прячут в кашу.

Деньги Бессмертному на это дело текли щедро. Глуп, ох и глуп был царь Горох, лижущий Заморью сапоги! Как собака, что предала пастуха и ведет волков к овечкам. Думает, будто волки ее не тронут, еще и поживиться дадут. А стая — хищные звери, голодные звери, им собака при любом раскладе только мешает. И предателей загрызают первыми.

Под рукой у Кощея были еще небольшие копья, человек по восемь, которым поручалось «изматывать» царя. Изматывали его, при каждом удобном случае нападая на одиноких стражников и ярых, а то резали чиновных людей и голову подбрасывали на видное место. Копья эти состояли из бывших кметей, из обедневших стрельцов или просто из разбойников. Потому Кощей привечал каждого воеводу, каждого умелого дружинника, чтобы те наставляли его присных и учили их военному мастерству.

Черномор не противился: пускай гороховских потреплют. Главное, чтобы потом можно было врага вокруг пальца обвести. А для того старый воевода и Серый Волк стали готовиться Кощея опередить. Собирали всех, кого знали, друг с другом знакомили. Каждый знал, где живут остальные. Оружие держать рядом, у кого нет — хоть топор, хоть палку. Даже гвозди пригодятся, против лошадей. Условный клич — вой Волка. Одного не знали заговорщики: ну, начнется, а что дальше? На это Баюн отвечал твердо: Светлый Князь нас поведет.

Удивляло только одно. Для прислужника Вия Кощей слишком уж со тьмою не дружил. Темных в свите у него почти что не водилось, а те, что были, с ним не во всем соглашались. Ведь сущность тьмы зиждется на деспотии, жажде власти и единстве, беспощадном, обезличивающем. Все темные властители древних времен, Фидеус Костер, Саурман Мосдорский, лорд Коновали Отравитель, правили железным кулаком, а герои тьмы — Дарт Ветер или Юный Кибал — бестрепетно жертвовали собой и другими ради бушующей мечты подземных царств. Все это Кощей клеймил и поносил на каждом сборище. Рулады про народ и тиранию распевались, конечно же, для отвода глаз. Со своими вожак бунтовщиков не притворялся.

— Державы устарели, — прямо заявлял он, — с их силой, с их буйством, с их нежеланием уступать и покоряться... Надоело уже прикармливать этих драконов. Не оправдывают затрат на себя.

Долго ли, коротко ли, а время шло. Микки Маус кружил вокруг Аграбы, как бродячий пес вокруг жаркого: даже с Бармаглотом на джинна лезть страшновато. Зато «восставший народ» опять «смел тиранию» в маленьком басурманском царстве, где волею злого рока жили и русичи. Кое-кто из них не вернулся домой. Горох смолчал.

— Соловей-Разбойник за Кощея выступает, — рассказывал Черномор. — Обещает Гороха засвистеть до смерти, если тот Бессмертного хоть пальцем тронет. А сам Кощей к ушкуйникам подлизывается.

— Они же соловейских ненавидят! — ахнул Баюн.

— Вот то-то и оно! Смекаете, други, что начнется, когда первую юшку пустят? Орда Кощеева друг в друга вцепится.

— Так это же хорошо, — сказал Серый Волк. — Пусть одни других и сожрут.

— Так ведь мы-то посередке них как раз окажемся, — ответил Черномор. — Я нет-нет да и думаю — а может, не то мы делаем? Может, гороховцы правы? Сучий потрох наш царь, конечно, зато хоть при нем братоубийства нет...