Степан Кайманов - Практическая антимагия

Рана была глубока. Одним огоньком не обойтись.

Я слегка потряс ладонью, очищая ее от света. Придется поднапрячься, чтобы сотворить заплатку нужной формы.

Объединить огни было легко, а вот преобразовать их… Световая магия – не лучший для такого дела материал. Чуть отвлечешься – и на месте созданной фигуры опять сияет шар. У каждой магии есть любимая форма воплощения. У магии воды – лужа, у магии света – это всегда шар, из которого мне необходимо сотворить фигуру в форме арбалетного болта.

Я сел напротив такого шара, зажмурился и в темноте протянул к нему руки. Он был яркий, теплый, размером с кулак и, как ожидалось, неохотно поддавался изменению. Одних мыслей для получения желаемой формы не хватало. Пришлось помогать руками, одновременно следя за тем, чтобы магия не впитывалась в кожу. Достаточно просочиться одной капле, и она утянет за собой весь шар.

Изменение света бросило тело в жар, и по спине пробежала струйка пота. Не убирая рук с повисшего над столиком арбалетного болта, удерживая его мысленно, я открыл глаза. Созданный из света болт дрогнул, но, к счастью, формы не изменил.

Я осторожно поднялся и, не сводя с него глаз, взял бутылку вина. Пришло время опустить болт в рану. Главное – удержать его до этого момента. Надеюсь, алаин уже притупил боль, и лучник не будет орать как резаный.

Боль алаин притупил. Вино полилось на рану, но лучник не шелохнулся, только пробубнил что-то невнятное, словно во сне. Хотя почему «словно»? Он действительно спал.

В следующий миг я вогнал в рану светящийся болт, наконец-то очистив голову от мыслей о нем и его форме. С плеч как будто сняли мешок, набитый тяжелыми камнями. Я с облегчением вздохнул и уселся на столик. Остальное свет доделает сам.

Из раны тремя толчками вышла кровь, а следом хлынул лишний свет, поднимаясь тусклым желтым куполом над плечом; все-таки с размерами болта я немного переборщил. Ничего: лучше шрам, чем встреча с черными всадниками.

Я хлебнул вина из бутылки, наблюдая за тем, как рана на плече лучника постепенно затягивается коростой. Лечение измотало меня. Мышцы были напряжены, колени подрагивали так, точно пришлось пробежать от Асгота до Астока. Перебраться со стола на уютное сиденье не было никаких сил.

Когда рана почти затянулась, с плеча сорвался желтый пузырь. Повисел недолго и лопнул, брызнув магическими искрами. Неожиданно очнулся лучник; его глаза были мутные-мутные, словно он хорошенько набрался известно чего. Не уверен, что он понимал, где находится. И вряд ли помнил, что с ним случилось.

– С днем рождения, – улыбнулся я, поднимая бутылку.

– Мм… День рождения – это хорошо, – сказал он неловким языком.

– Может, хоть ты скажешь, куда мы едем?

– Мм… В Крантан, – ответил лучник, опять проваливаясь в сон. – В город пекарей.

Крантан! Я пробежался взглядом по воображаемой карте. Крантан – небольшой городок на северо-западе. Превосходно: от него до Свободных земель – рукой подать, а там и до Желтых гор недалеко.

Ранним утром, спустя шесть суток пути, мы благополучно прибыли в Крантан.

Город пекарей встретил нас лаем, петушиными криками, пустынными улочками и, конечно, ароматом свежего хлеба. Городок не зря получил второе название, давно затмившее первое. Пекарен в Крантане было больше, чем узников в барарских темницах. Чуть ли не над каждой дверью деревянных домишек нависали огромные кованые крендели, пироги, булки или толстые, как древко копья, колосья ржи, сплетенные в замысловатые фигуры. Из приоткрытых окон текли на узкие улочки чарующие запахи, смешивались, заставляя путников пускать слюни. Хлеб в Крантане пекли почти все, а тот, кто не пек, был такой же редкостью, как живущий в лесу гном. Хлеб пекли, хлеб продавали, хлебу поклонялись, о хлебе говорили. Только здесь знали, как сберечь его свежесть в течение месяца, и особые слова для теста и огня. Поговаривали, что у некоторых местных пекарей готовый хлеб даже сам из печи выпрыгивает.

Жизнь в Крантане текла неспешно и мирно, вдали от войн и государственных интриг. Приоткрыв дверцу кареты, я не переставал изумляться местным красотам. Это была не столица с ее грязными темными улицами, высоченными стенами, хмурыми домами из серого камня и площадями, уставленными эшафотами и зловещими статуями. Здесь все было по-другому. Невысокие разноцветные заборчики тянулись по обеим сторонам удивительно чистой улицы, дома и пекарни украшала резьба. Мы как будто очутились в мире доброй сказки.

Совершенно не представляю, что понадобилось в этом тихом городишке агенту его величества. Зато ясно представляю, как смотрелась на этих ярких улочках наша карета – громоздкая, в запекшейся крови, с ежом пик на крыше.

Мы ползли по каменной дорожке неуклюжей стальной черепахой. Несмотря на хриплые приказы Пронта, лучник не подгонял лошадей, понимая, что карета может запросто снести заборчики или обломать пики о края низких крыш.

Лучник остановил карету посреди небольшой круглой площади, которую плотно обступали торговые лавки. Неподалеку от нас высилась огромная серая статуя веселого пекаря; правой рукой тот держал здоровенный медный колокол, левой – сжимал три серебристых колоска. Рядом со статуей сидели на щитах, опирались на копья солдаты королевской армии, дожидаясь, по всей видимости, нас.

Стоило карете въехать на площадь, как они оживились. Кто-то вскочил со щита, кто-то спрыгнул с громоздкого и загадочного красного ящика, а кто-то быстрее задвигал челюстями, стараясь до построения дожевать кусок аппетитного хлеба.

– Кости не хочешь размять? – поинтересовался Пронт.

– С радостью, – ответил я и взялся за засов.

– Только капюшон накинь. – Агент бодро вскочил с сиденья. – На всякий случай.

Настоящий боец. Откуда у него только силы взялись? Последние сутки пути Пронт все больше лежал, заливая боль вином, заглушая ее алаиновым соком, и мы с лучником уже подумывали, что со дня на день за ним точно прискачут черные всадники. И вот, пожалуйста, крепко стоит на ногах, с прямой спиной. Здоровый человек, если не считать бледности.

После нескольких суток безумной езды я покинул карету с большим удовольствием. Лучник был тут как тут – суетливый, готовый угодить своему спасителю, только что не гнущий спину в поклонах.

– Хотите, я куплю вам хлеба? – спросил он. – Мне не сложно. Побывать в Крантане и…

– Послушай, Грэк. – Я уже начинал жалеть, что залечил его рану. – Пойми, наконец: ты мне ничего не должен! И точка.

– Можешь мне купить, – предложил Пронт и сошел с подножки.

Грэк кивнул и торопливым шагом, почти бегом, направился к торговой лавке. Я вздохнул, глядя на ухмылку агента.