Анна Орлова - Пятый постулат

Надо сказать, что пациентом Весь был очень вредным. И без того отвратительный характер его стал еще противнее. Весь бесконечно привередничал, требовал от Маши то питья, то взбить подушки, то проветрить комнату — на этом у него был просто пунктик какой-то! Подавай свежий воздух, и все тут…

Словом, девушке уже надоело суетиться вокруг него, обеспечивая комфорт и уют. На курсах по оказанию первой помощи им рассказывали, что больные часто капризничают, и причина этому — боль и физические недомогания, так что относиться к ним нужно, как к детям. Но Маша так устала терпеливо сносить капризы Веся, да еще и управляться с хозяйством, что невольно начала подумывать, как же хорошо было, когда тот был без сознания. К искреннему желанию стукнуть его посильнее и вернуть в это благословенное состояние она еще не пришла, но до этого оставалось не так уж долго…

На второй день Весьямиэль счел, что вполне уже может прийти в себя. Ну а хозяин дома, кузнец, заявил, мол, он сразу так и говорил. Дескать, такие худосочные — они крепче иных бугаев будут, гнутся, а не ломаются!

Тонкий слух пригодился Весьямиэлю как никогда раньше. Так, из обрывков разговоров он с большим удивлением узнал, что из горящего борделя вытаскивала его Маша, а вовсе не кузнец. Вот уж чего он от нее никак не ожидал! С другой стороны, она общевистка, а по этой их дурацкой вере все люди братья, всех надо любить и спасать. А он-то ей не вовсе чужой как-никак. Но это надо совсем голову потерять, чтобы в огонь за ним прыгнуть! С другой стороны, не сделай она этого, сейчас Весьямиэль уже ни о чем бы не рассуждал.

А кузнец-то сбоку припека, случайный знакомый, польстившийся, как понял Весьямиэль, на красивую девку и пустивший ее на постой. И вроде бы даже платы не взял (а где бы Маша денег раздобыла?). Видно, рассчитывал на иное, но Весьямиэль не собирался этого допускать. Еще не хватало!.. Конечно, этой парочке ничего не стоило уединиться где-то еще, подальше от него, но где? В кузнице грязно, а еще там подмастерье и полно любопытных глаз вокруг. И так, поди, вся улица судачит, что у кузнеца Яныка супружница завелась! Весьямиэль слышал, что к Яныку заходила какая-то его родственница: прибраться и приготовить еды на неделю, столкнулась с Машей и аж опешила. Правда, вроде даже обрадовалась, что возиться больше не придется, но новость наверняка разнесла по всем окрестным дворам!

На сеновале? Нет у Яныка сеновала, а на чужой его никто не пустит. Ну не во дворе же? Это не деревня, в лес под куст не уйдешь. Так что, как полагал Весьямиэль, бдительность и еще раз бдительность сберегут девичью честь!

Правда, пришлось поумерить прыть: в голубых Машиных глазах уже читалось отчетливое желание огреть Весьямиэля чем под руку попадется, а ему уже хватило травм.

Ну а кроме того, — тут Весьямиэль обычно гадко ухмылялся, — у него имелся еще один козырь в рукаве. Телега-то с лошадьми нашлись, не профукала их Маша, стало быть, у него будет чем заплатить кузнецу за постой. Ну а Маша… как справиться с ней, он тоже знал.

Маша так замаялась, что не сразу заметила, что кузнец не пришел обедать.

«Видно, работы так много, что ему некогда!» — поняла она и принялась собирать еду в корзинку. Весь вполне обойдется без нее полчаса, а Яныка нельзя оставлять голодным.

Кузница располагалась совсем недалеко.

Маша вошла в нее и остановилась на пороге, с любопытством оглядываясь. По правде говоря, обстановка сильно напоминала ей родной завод, по крайней мере, тут царила та же атмосфера напряженного труда. Конечно, в этом мире девушке уже доводилось бывать во владениях кузнецов, но до сих пор она не заставала их за серьезной работой. Что именно мастерил Янык, ей было не видно, но она поняла, что он так увлечен, что вовсе забыл о еде.

Неведомо как, но кузнец услышал ее даже сквозь лязг металла.

Он прервал работу и взглянул на Машу, застывшую у входа.

Его голубые глаза казались еще ярче на перемазанном лице, а смущенная улыбка вызывала желание подойти поближе и ласково провести ладонью по щеке мужчины.

— Что стряслось, Машенька? — спросил он.

— Я тебе обед принесла, — превозмогая внезапное смущение, ответила Маша.

И еще больше смутилась, когда кузнец поклонился в ответ и сказал:

— Благодарствую, Машенька, за ласку и заботу.

Покрасневшая девушка подошла к нему и отдала корзинку со снедью. Дичко хихикнул в кулак, а Янык отер руки какой-то ветошью, еще раз улыбнулся девушке и принялся наворачивать приготовленные Машей вкусности, поделился, конечно, с подмастерьем.

Девушка стояла рядом, с нежностью наблюдая, как кузнец ест.

Наконец трапеза закончилась, и Янык с улыбкой поблагодарил Машу за угощение. Дичко тоже поклонился, пряча усмешку, а кузнец пошел провожать девушку.

Он немного поколебался, в явной неловкости сгибая и разгибая подкову (ах, как перекатывались при этом сильные мышцы!), но все же вымолвил:

— Уж прости, Машенька, работать надобно.

И правда, это было не лучшее место для нежностей — вокруг так грязно, что девушка ни за что не взялась бы здесь убираться (хватит, и так намучилась, пока избу в порядок приводила), да и сам кузнец был грязным и потным, что тоже не располагало к любви.

Янык, видимо, тоже не слишком стремился к этому, опять же и Дичко тут, а у него язык наверняка длинный-предлинный. А в доме Весь! И никуда от него не денешься…

Маша вышла из кузницы, раз и навсегда уяснив для себя, что работа для мужчины всегда важнее всяких глупостей вроде женщин.

Тем временем Весь сделался вовсе невыносим. По-видимому, его бесило собственное бессилие и невозможность даже выйти к столу — тут же начинала кружиться голова и накатывала позорная слабость. Тогда он картинно вис на Маше — помощь от кузнеца принципиально не принимал, фыркал и говорил, что от того разит потом, гарью и вообще невесть чем. Янык пока терпел, но Маша подозревала — это лишь до тех пор, пока Весь не поправится.

Но после ужина (Весь ел прямо в постели, как настоящий аристократ, а Янык с Машей — как положено, за столом) Весь решительно заявил:

— Хватит нам здесь прохлаждаться, и так сколько времени потеряли! Так что завтра уезжаем.

— Но ты еще не выздоровел! — попыталась возразить Маша, у которой от перспективы разлуки с кузнецом предательски заныло в груди.

— На телеге поеду, невелик труд, — отрезал Весь, явно настроенный укатить поскорее.

При этих словах Маша бросила беспомощный взгляд на Яныка, стоящего рядом с ней у постели Веся.

Кузнец сделался темнее тучи — видно, не по нутру ему было предстоящее расставание. Не сказав ни слова, он опустил голову и вышел из избы.

— Разве мы не можем еще на денек задержаться? — умоляюще спросила Маша. Она как-то позабыла, что они равноправные путешественники — в сложных ситуациях главенство на себя брал Весь, и это не раз их выручало.