Глеб Борисенков - Возвращение Урмана-1

Урман был слишком слаб и держался на одной гордости. Именно сейчас, во время длительных пеших переходов, только одна мысль давала силу.

– Я убью Железного короля! – шептал наемник. Война приобрела личный характер. И пусть с каждым шагом он всё дальше удалялся от заклятого врага, но на деле приближался к осуществлению цели.

Восток Поморья напомнил Рюген. Небо так низко нависло над серым плоскогорьем, что, казалось, конный легко мог коснуться свода рукой. Редкие, одинокие деревья растворялись в пыльной пелене. Кругом, куда не посмотри, были только одни камни.

Пшада – небольшой городок в долине – довлел над границей. Последний оплот цивилизации и порядка. Дальше начинались пустоши – бесплодная земля изгоев и призраков прошлого. Сам город приятно поразил рыцаря. Всё, что Урман видел до этого, казалось жалким, вырождающимся. Рюген погряз в провинциальности и обыденности. Перемога больше походила на поселение крестьян. Дубно спряталось за массивными стенами, отгородившись от пугающего мира. Там боялись – Севера, консулов, дворян, богатых, городскую бедноту. Пшада была совершенно иной. Урман ощущал мрачную уверенность горожан.

– Эта была земля Диких кланов! – объяснил воевода. – От них осталось два просверленных в скале колодца, яблочный сад и плиты могильного камня! Они бежали так быстро, что позабыли своих мертвецов! Мы всегда побеждали!

В город не пустили – наниматели хорошо запомнили уроки. Воеводы лично выбирали новобранцев. Наемники рассеялись в среде местных солдат. Урман с восхищением наблюдал за воинами: они применяли приёмы не знакомые рыцарю. Взаимодействие копейщиков и арбалетчиков, стена копий, система конной разведки – поражала воображение.

– Если бы нам таких молодцов под Дубно, – заметил Урман. – Мы бы уже гнали северян за реку.

Воевода Михей, краснолицый мужик с длинными, мускулистыми руками до колен, выбрал несколько десятков наемников для службы на границе. Так Урман попал в острог.

– Что такое Орда? – поучал Михей. – Забудьте всё, чему научились раньше. Это совершенно иной враг, наподобие Диких кланов. С ним нельзя договориться. Его нельзя подкупить или запугать. Они не вступают в честную схватку лицом к лицу. Лук и стрелы – основное оружие ордынцев. Если вы, как идиоты, выйдете за стены, то погибнете, так и не добежав до врага. Но здесь, в остроге, мы сдержим любое войско. Пшада спасает мир! Всё, что происходит на Западе, это глупости, детские игры. Только на границе делается история! И вы её часть!

Острог замыкал проходы к областной столице. Ни один захватчик, как бы ни велика была сила, не смог незаметно пробраться мимо. Пока защитники держали стены, весть о вторжение сразу бы полетела в Пшаду. Строители торопились: враг был рядом, и на возведение каменных бастионов не оставалось времени. Последние рощи, выстоявшие против засухи, пошли на частокол.

Раз в неделю из столицы приезжал гонец с посланием к воеводе. Пшада требовала усилить патрулирование. Ждали вторжений Орды. Один из дальних острогов пережил нападение номадов и потерял половину защитников.

Урман с опаской поглядывал на вороную лошадку гонца и боялся подойти ближе. Лошади пугали и манили одновременно: когда-то он едва не погиб под копытами. Эти животные не были похожи на королевских монстров – низкорослые, лохматые с широкими копытами. От лошадей странно пахло, причем рыцарь не мог понять нравится запах или нет. Кони ржали и так страшно, что первые дни службы в остроге Урман не мог заснуть. Ему опять снились кошмары, где всадники топтали друзей.

– Я смогу драться с королем, только если превозмогу страх! Я должен стать сильнее! – решил Урман. Он подумывал о переходе в отряд конных разведчиков.

Наемники охраняли стены и следили за сигналами. Зажженные огни означали вторжение орды. Основную работу делали местные. Крепость вообще первоначально строилась как тренировочный лагерь, где можно было бы незаметно вырастить небольшую армию. Местные ополченцы ходили строем, стреляли из луков, патрулировали пустошь на лошадках. Это были чудо – животные, невысокие, мохнатые и выносливые.

Урман заметно окреп за время странствий. Он стал плечистым мужчиной с обритой головой. Борода мешала надевать шлем, поэтому каждое утро приходилось скоблить щёки и подбородок заточенным лезвием. Михей считался легендой, солдаты подражали загребающей походке и обривали голову. Повторяя за начальником, Урман стал ощущать себя симпатичным, мужественным человеком. «Интересно, если бы Миа меня увидела, она бы вернулась? Нет, конечно»! – размышлял рыцарь, вспоминая, что ни приобрел особых богатств. Жалование платили небольшое, и почти всё уходило на кормежку.

В свободное от службы время рыцарь всходил на стену (на вышку не пускал часовой) и часами всматривался вдаль. За ночь ничего не изменилось: одни и те же серые камни, пологие холмы и пыль. Пустошь не любила людей. «Ты не важен! Никто не важен! Всё подвластно времени. Лишь я одна вечна»! – казалось, говорили камни пустыни. Но и за эти клочки сухой земли, за несколько колодцев и арыков шла беспрестанная борьба между племенами. Пока воины Пшады одерживали верх.

«Хоть бы поскорее прибыла Орда. Всё лучше, чем такая жизнь»! – подумал Урман. Наемник всё чаще вспоминал оставленный остров, маленькое селение и стареющего отца.

Восточный ветер приносил незнакомые запахи. Пахло такой чужбиной, что слезы наворачивались на глаза. За некой чертой начинались страшные Пустоши, обиталище Диких кланов и номадов. Орда – сборище низкорослых, под стать коням, воителей, – враждовала со всеми. Редкие пленные говорили о Боге, который вывел молодых из центра мира и привел править. Урман не знал, что это за центр мира. Вот Марий бы объяснил, но лучший друг остался на проклятом поле.

Мало кто знал, что находится дальше. Одни говорили, что за пустошью лежит конец света и колышется белая пелена тумана, другие – степи. Урман был уверен только в одном – добровольно он туда никогда не полезет.

Воевода редко передавал новости с Запада. Король воюет, Лига распадается, в общем, ничего полезного. В остроге сложился особенный мирок со своим родным и привычным злом. Если что и волновало местных, так дождь во вторник и подорожание ячменя. Всё было просто и понятно, в Пшаде – начальство и приказы, вон там – шатры пастухов и отары, здесь – дозор. Прочее стало глупым пустым знанием.

– Урман! – позвал кто-то. Голос был грубым, каркающим как у ворона. Наемник узнал Артёма, разведчика из числа местных. Воин часто ходил в рейды за холмы и возвращался с добычей. Обычно на луке седла болталась дичина.

– Скучаешь? Айда с нами!

Урман обнялся с товарищем. Они дружили, чуть ли не с начала знакомства. Других друзей у рыцаря не было, наемников, после неприятной истории на болотах, он ненавидел, а местные пренебрегали новичком. Артем был полукровкой, и по внешнему виду больше походил на худощавых кочевников, чем на коренастых осанистых аборигенов. Иногда Урман думал, что друг такая же белая ворона.