Мирей Кальмель - Песнь колдуньи

— Значит, я могу на вас положиться, славная моя Жерсанда…

— Я не могу обещать, что все будет идеально.

— Никто от вас этого и не требует.

— Если так, то, с Божьей помощью, все получится; а уж я постараюсь изо всех сил.

На лице барона появилась улыбка удовлетворения.

— Теперь я могу рассказать вам о другом деле. Хотя у меня промелькнула мысль, что вы можете воспротивиться, зная нашу родовую легенду.

— Легенды существовали и будут существовать во все времена, мессир. Не думаю, что Мелюзине может не понравиться, что вы женитесь.

— А если мы откроем последний этаж донжона?

— Зачем бы это? — часто замигала от удивления управительница.

— Для Филиппины.

— Вы не считаете, что, если бы roспожа Сидония сочла это уместным, она бы сразу предложила мне это, когда мы говорили о комнате для вашей дочери?

— Это попросту не пришло ей в голову. Вот уже несколько столетий никто из Сассенажей не пытался отремонтировать или хотя бы обновить обстановку в этом замке.

Это была правда: Сассенаж остался единственным замком в округе, сохранившим свой облик неизменным со времен постройки. Возведенный Мелюзиной по образу и подобию замка Лузиньян в Пуату вскоре после их свадьбы с Раймонденом, графом дю Форе, замок Сассенаж стал колыбелью их счастливой жизни. Пятеро их детей родились в его стенах. Никто, даже сам Раймонден, не подозревал, что его супруга на самом деле фея, которая проклятием обречена каждую субботу прятать русалочий хвост, уединившись в своей комнате. В день, когда открылась правда, Мелюзина скрылась в водах Фюрона. Раймонден приказал запечатать двери ее комнаты и завещал потомкам не заходить туда под страхом встречи с дьяволом.

Жак де Сассенаж, скорее из уважения к семейной традиции, чем из страха, соблюдал завет предка. Этот маленький замок притягивал барона своим магическим очарованием, и именно здесь он временами скрывался от своих обязанностей перед вышестоящими и от собственных многочисленных вассалов, именно здесь имел возможность побыть наедине с близкими. И в ближайшее время, Жак это чувствовал, Филиппине тоже понадобится магия этого замка…

— У вас есть другие предложения? Неужели вы придумали, где нам поселить мою дочь?

— Уж лучше я отдам ей свою комнату, но не соглашусь с тем, что вы предлагаете.

Барон покачал головой.

— А если я скажу вам, что Сидония виделась с Мелюзиной и они прекрасно поняли друг друга, вы все равно будете возражать?

— Я скажу, что это предзнаменование, к которому не стоят относиться легкомысленно.

Их взгляды встретились.

— У кого хранятся ключи от комнат на последнем этаже? — спросил барон.

Жерсанда отлепила от связки ключей на цепочке, висящей на поясе, резной ключик и положила его на стол. Потом встала — отстраненная, но покорная.

— Я сделаю, как вы велите.

Барон со вздохом подтолкнул ключ к ней.

— Пусть будет у вас. Я поеду в Ля Рошетт повидаться с мэтром Дрё, мне нужен его совет. У Филиппины должно быть все, что необходимо для комфортной жизни. Если мы не найдем другого решения, печать будет сломана. Прошло столько времени, и уже никто не сможет сказать, что есть правда, а что — просто сказка.

— Вы не верите в существование Мелюзины, мессир? — удивилась Жерсанда.

— Я верю в существование Царства Божьего больше, чем в царство фей…

Управительница посмотрела на своего господина взглядом, полным искреннего сочувствия, причину которого барон Жак так и не смог понять.

— Моя дочь придет прислуживать вам, как только вернется. Я отправила ее с поручением. Я могу идти?

— Идите, Жерсанда.

Управительница сделала легкий реверанс и вышла, оставив барона наедине с его убеждениями, которых она совершенно не разделяла.

Когда она ушла, он увидел на столе забытый ею ключ. Барон Жак и сам не мог бы сказать, откуда у него взялась эта мысль — устроить Филиппину в комнате своей прапрабабки. Несколько дней назад, когда на обратном пути из Ля Рошетт Сидония показала ему камешек, он ничего не сказал, настолько ее рассказ его озадачил. Выразить свое сомнение или пошутить над ней означало бы нанести ей обиду. Поэтому он просто предпочел больше не касаться этой темы. Дело в том, что после смерти супруги он не раз вспоминал о старинном проклятии. Однако со временем ему удалось убедить себя в том, что это проклятие — всего лишь суеверие, отголосок языческих страхов, которые христианская вера почти полностью искоренила. Глупо было бы обвинять в насильственной, смерти жен нескольких Сассенажей Мелюзину под предлогом, что она позавидовала их счастью! Вероятнее всего, Мелюзина была простой смертной женщиной, которую его предок застал с любовником и в наказание утопил в речке, а потом придумал красивую сказку, чтобы обелить ее имя. На протяжении многих поколений потомкам графа дю Форе были присущи такие черты, как мелочность и мстительность.

Завтра же он отправится в Ля Рошетт к мэтру Дрё и заодно спустится в то самое подземелье. И тогда станет ясно, имеет ли Мелюзина что-либо против него.

Приняв решение, барон удалился в свою спальню и прилег отдохнуть. Он уже начал скучать по Сидонии, а тут еще эта головная боль…

Альгонда переплела косу, умылась мелиссовой водой, нанесла на лицо немного мази, снимающей покраснение, которую дала ее матери знахарка. Теперь никто не заметит, что она долго плакала. Мэтр Жанис, увидев ее, подумал только, что глаза у девушки блестят сильнее обычного, но сразу же отнес это на счет любовного томления. А когда она с аппетитом умяла две порции своего любимого десерта — гоголь-моголя, который в спешке оставили нетронутым госпожа Сидония и ее горничная, он и вовсе успокоился. Он относился к Альгонде, как к дочери, с тех пор, как отец девочки умер, и с радостью женился бы на ее матери, если бы Жерсанда неоднократно не отвергала бы его. Три года назад он овдовел, и добрые чувства, которые он с давних пор испытывал и к матери и к дочери, день ото дня набирали силу. Жерсанда и Альгонда, равно как и остальные обитатели замка, знали о чувствах мэтра Жаниса и отвечали на них как могли: одна — дружбой, другая — нежностью девочки, которой не хватает отца. К тому же Альгонда довольно часто делилась с ним своими маленькими девичьими секретами.

Однако на этот раз, как и после встречи с Мелюзиной, она предпочла не разубеждать славного повара, который вбил себе в голову, что они с Матье поссорились и девушке срочно понадобились материнские советы и утешение. Поэтому, когда Альгонда вышла из кухни и отправилась на поиски сына хлебодара, мэтр Жанис, с улыбкой глядя ей вслед, подумал, что рано или поздно эти двое все равно поженятся.

— Не слишком же ты торопилась! — резко окликнул Матье девушку, когда она показалась на пороге донжона.