Юлия Горская - Дети Арахна

С усилием оторвав взгляд от бурлящего сумрака, Овэлл поднялся из-за стола и заговорил:

- Я рад приветствовать пришедших разделить со мной час моего восшествия на престол и моего воссоединения с юной девой Октэмой, ставшей королевой антигусов.

Та не спеша поднялась, скромно опустив пушистые ресницы и заливаясь краской.

Все взгляды обратились теперь на новобрачную; женские – с завистью, мужские – с умилением и восторгом. Октэма, как все невесты, была мила. Ей шло длинное, с большим шлейфом белое бархатное платье. Благородную бледность подчеркивала тончайшая пурпурная фата. А лучезарность глаз соперничала с блеском королевских сапфиров.

Жених, взглянув на нее с грустью, взял в руки красную бархатную подушечку, на которой лежал широкий, усыпанный каменьями золотой пояс невесты. По обычаям их народа, новобрачная сама должна была застегнуть его на себе в знак верности и любви.

В зале восстановилась тишина. Гости, не дыша, ловили каждый жест Октэмы, когда та дрожавшими пальчиками защелкивала застежку, одновременно поднимая на короля черные глаза и едва улыбаясь ему полными губами.

- Да здравствует королева! – раздались радостные крики от правого стола, где собралась вся знать Антавии. Поднялись кубки за левым столом, занятым рогатыми корнуотами и тмехтами, потомками мхаров.

- Да здравствует королева! Да здравствует король!

Овэлл склонился к Октэме, легко касаясь губами ее губ. Казалось, дрогнули старые мощные стены замка – множество ног забили тяжелую дробь под столами.

Дэла до крови закусила губы, сдерживая кипучие слезы, когда большие руки господина Торува – посаженного отца на свадьбе, набросили на плечики счастливой невесты королевскую мантию.

Хитро улыбаясь, Ормонд преподнес невесте хвостик от телячьего жаркого.

- Антавии нужны воины, - добавил он. – Подари моему братцу побольше сыновей.

Затем молодым подали зажаренного голубя, чтобы они откушали вместе этот символ искренней любви.

Пления-Лиэлла, красоте которой здесь не было равной, с недоброй улыбкой обратилась к съедаемой черной завистью Свеллии:

- Как хорош наш король. Как мил в своем смущении и волнении. А она? Как прелестна!

- Ты мучаешь меня, - едва выдохнула Свеллия.

Пления-Лиэлла засмеялась:

- А ведь недавно каждая из нас была так близка к сапфировой короне!

- Молчи, … молчи, - простонала собеседница.

Их разговор прервали музыканты, запев балладу, милую сердцу каждого антигуса.

Юная королева вышла танцевать. Плавно поводя плечами и перебирая легкими сапожками, шитыми бисером, она пошла по кругу. Под ноги ей полетели монеты.

- Ты не будешь с ней счастлив, Овэлл, – грустно обронила Дэла. – И не станешь с благодарностью вспоминать мачеху.

Тонко и ядовито улыбаясь, Пления-Лиэлла снова зашептала на ушко соседке:

– Забудь свою кручину. Колдунья Локта обещала молодому королю скорое изгнание, а юной супруге – бесчестье.

- Так сказала Локта? – вздрогнула Свеллия. - Ты обращалась за предсказанием к этой страшной дэнгорской ведунье?

Пления-Лиэлла кивнула и добавила:

- Более того, я открою тебе тайну: она сама явится на свадебный пир, чтобы поздравить молодых. Но и без нее я скажу тебе, дорогая, что у этой пары нет будущего. Помнишь, когда все вышли из храма, так нежданно вдруг пролился дождь, и несколько его скудных капель упало на венок невесты? Это сулит несчастье браку. Но то, что произошло в самом храме – намного страшнее. Ведь Овэлл обронил кольцо! А это к смерти…

- Ты как та старуха-ведьма, что кликает всем беду.

- Тсс, – Пления-Лиэлла прижала палец к губам. - Теперь притихнем до поры. Настало время подношений.

Перед новобрачной, в серебряной чаше уже лежало яблоко на трех золотых монетах, подаренных отцом.

Герцог Торув Бэг с сыном Гродвигом, кроме монет, преподнесли супругам ткани с чудесной вышивкой, шкуры соболей и лис, золотые кубки, и украшения. Стали поочередно подниматься и другие знатные жители Дэнгора, даря шитые золотом полотна, посуду, меха – все, чем была богата Антавия. Магнус Наррморийский с сыном открыли роскошный ларец из слоновой кости и жемчуга, полный сверкающих камней, а монахи обители внесли два овальных зеркала в бронзовых рамах с письменами и магическими знаками.

Затем из-за стола поднялись корнуоты и достали из ларей отборный жемчуг, самоцветы, серебряные слитки, драгоценный серебристый лисий мех, высоко ценимое в Антавии оружие Арбоша: мечи из голубой стали и огромные щиты.

Наследники мхаров из Тмехта подарили молодым книги, статуэтки, вазы и благовония.

Кифрийцы развернули великолепные ковры, бархат, цветные коробочки с пряностями, что были в Сульфуре на вес золота…

Но вмиг все голоса смолкли, как будто разом опустела огромная зала.

Широко распахнулись двери. Один за другим вошли в них арахниды-оклусы, приближенные царя царей. И сам владыка Сульфура, в маске, закутанный в черный шелк, прошел к своему трону.

Все поднялись, приветствуя его.

Кхорх молча сел. Оклусы окружили господина. Когда служители внесли в залу тяжелые кованые сундуки, один из арахнидов приблизился к столу молодоженов и сказал:

- Великий Кхорх приветствует короля Овэлла и королеву Октэму. Прими дары его, прекраснейшая из невест! О таких подарках мечтает каждая женщина в Сульфуре, получая лишь лен да грубую шерсть. Вот золотое полотно, тонкое и легкое, совсем невесомое, как золотая паутина, – материя, что появилась из ларца, полетела прямо на пол. – Вот кисея, достойная жриц Улхура. А это золотые украшения, которых не постыдились бы и боги. Взгляните на каменья! – с хрустальным звоном, вспыхнув множеством магических огней, рассыпались по серому полу рубины.

- Кровь демона! – пронесся меж гостей возглас удивления и страха.

Камни Улхура считались вестниками большой беды.

Кхорх продолжал хранить молчание, наблюдая за сценой, что разворачивалась перед ним. Его красные губы, не прикрытые маской, кривились в злой улыбке.

Королева Октэма, взяв кубок, наполнила его вином и медленно ступая, подошла к трону владыки.

- Мы, короли Антавии, и мой народ, - сдержанно и учтиво произнесла она, - а также почтеннейшие гости Арбоша, Тмехема и Кифры, благодарим великого царя царей и повелителя Сульфура.

Царь принял кубок и сбросил маску с лица. Новобрачная быстро опустила глаза, сжав губы, чтобы не вскрикнуть: глаза смотревшего на нее Кхорха были ужасны! Полные страсти, сверкали они ярче улхурских рубинов.

- Ты хороша, дева, - проговорил он низким, хриплым голосом и протянул руку с жесткими невероятно длинными, как у хищного зверя, ногтями.

Замирая, Октэма дотронулась до протянутой руки похолодевшими губами.

А Кхорх вдруг стремительно поднялся и навис над маленькой королевой, жадно и бесстыдно глядя на нее.