Юлия Горская - Дети Арахна

Хромая и стуча витым посохом, похожим на змею, старуха прошла дальше, и остановилась между столами напротив молодоженов. Обветшалый подол короткого, бесформенного платья открывал голые и босые ноги. На худой морщинистой шеи болтались амулеты и обереги. А на свитом из волос поясе - ужасные предметы: голова черного кота, труп летучей мыши, бычий рог, зубы волка, пучки сушеной травы и даже маленькая кадильница. Запрокинув голову, повязанную грязным платком, из-под которого торчали нечесаные лохмы рыжих волос, Локта вперила мутные, зеленоватого цвета глаза в покрывшееся румянцем личико новобрачной.

- Успей насладиться своей мечтой, - произнесла ведьма хрипло, - ибо недолог будет твой час.

Из-за стола тяжело поднялся Торув.

- Что нужно тебе в этом доме, подруга нечисти?

Та рассмеялась, обнажив удивительно белые, молодые зубы.

- Хочу погадать новоявленной женушке.

- Убирайся! – не сдержался герцог. – Пошла прочь, старая кликуша!

- Дядюшка, - взмолилась вдруг Октэма, - дядюшка, позволь ей сказать…

По зале пронесся злой хохот брогомской старухи.

- Пусть красавица узнает свою судьбу. В день свадьбы, как и в день рождения, бывают самые верные предсказания, – Локта ловко очертила посохом круг, оказавшись в его центре. Потом, закатив глаза и бормоча какие-то странные звуки, закружила по границе круга, притопывая босыми, грязными пятками. Гости, как зачарованные смотрели на этот танец, видя встающую волнами пыль, и мрак, что все сгущался вокруг. Скоро страшная ведьма стала уже совсем не видна. Только зеленые искры вились по кругу, из которого все громче и резче звучал голос Локты, читавшей заклинания. Содрогнулась земля, когда колдунья выкрикнула последние слова. Разом погасли все свечи и факелы в зале. Только два зеркала, подаренные наррморийцами, излучали бледно-голубое сияние. По зале разлился изумрудный свет. Став снова видимой, Локта стояла в центре магического круга, края которого лизали языки белого яркого пламени.

- Явись, Великий Князь двенадцатого круга! Повинуйся мне, господин сорока демонов земли! - выкрикнула она, закатив глаза.

Чудовищные лики вдруг проглянули в карутских зеркалах. Со звоном вылетели окна. И над застывшей фигурой горбатой ведьмы восстала колышущаяся тень.

- Слушайте же, вы, собравшиеся на этот горький для жениха пир! - голос, что произнес эти слова, был поистине ужасен. – Горе, горе тебе, Антавия! Скоро владыка твой отречется от тебя. И кровь сынов твоих прольется на землю. Горе тебе, Арбош! Дремучие леса твои запылают прожорливым огнем. Горе тебе, земля трех царей, ибо ждет тебя плачевная судьба Маакора. И дети твои преклонятся перед дочерьми Арахна. Души их пленятся их красотою и силой. Сердце проклятой улхурской жрицы уже исторгнуто из каменной груди. А первая часть сигиллы маакорской попала в руки потомка мхаров. Час твой пришел. Плачь, земля непокорных…

Голос стих. В зале, где сидели потрясенные гости, вновь стало светло. Запылали факелы. Тихо поднялись огоньки свечей в высоких канделябрах. А Локта, что стояла перед королевской четой, вместо посоха держала в руке алебастровую голову.

- Антавия, подобно прекрасной статуе Сатаис, уже лишилась своей головы! – крикнула она и, швырнув на стол перед королем голову статуи, покинула пир.

- О чем она говорила? – спросила испуганная королева.

- О войне, – ответил Торув.

Луверик стиснул кулаки.

- Мы никогда не признавали власти сына демона Улхура, - проговорил он, бросив гордый взор в сторону арахнидов. - И не желаем больше платить ему дани. Пусть сам придет в Арбош и заставит меня преклониться ему!

- Придет и заставит! – выкрикнул один из сынов Арахна, вскакивая с места. – Слишком свободным стал лесной народ! На наших алтарях все чаще появляются знаки беды, идущей с севера. В старом замке на берегу Лакриса царственный старик готовит измену. От города болот слышится ропот из уст мертвеца! – и, размахнувшись, он бросил на противоположный стол что-то темное, упавшее с глухим, мертвым звуком.

- Верная рука корнуотов, что держит руку предателей в Дэнгоре, будет отрублена!

Великий князь поднял человеческую кисть с запекшейся кровью. Корнуоты встали. Лязгнули тяжелые мечи.

- Дети Арахна желают войны? Они ее получат!

Слуги Кхорха вскочили из-за стола, хватаясь за ножи. Но дорогу им преградил Гродвиг, угрожающе подняв меч:

- Закон Дэнгора требует уважения к его гостям! А гости короля Овэлла находятся под его личным покровительством. Вы не посмеете пролить кровь на священной земле Бэгов!

Рядом с ним уже стояли молодые воины из братства Антигов. Но растолкав их, выступил вперед принц Ормонд.

- Антигусы всегда были мятежниками! – бросил ему в лицо новое обвинение арахнид. - Они всегда оказывают честь тем, кто гнушается властью Арахна.

- На троне Дэнгора новый король, - со спокойным достоинством проговорил принц, понимая, что положение стало слишком серьезным и трудно будет избежать кровопролития, которое повлечет за собой неминуемые беды, накликанные ведьмой. Он поклонился оклусам, усмиряя их ярость и немало удивляя своих собратьев, знавших неуемную гордость младшего наследника Авинция.

- Король Дэнгора склоняется перед силою Кхорха, сына Арахна. А чтобы доказать вам искренность его намерений и преданность нашему властелину, я оглашу его волю: осененный благостью небесного божества, лучезарного Аспилуса, достойнейший из рода Бэгов, Овэлл, сын Авинция, повелевает мне, брату своему, сочетаться узами любви и брака с наследницей Улхура…

Удивленный ропот пронесся по зале. Овэлл, впервые слыша об этом браке, оторопело посмотрел на Торува. Но тот только пожал плечами.

Арахниды же почтительно поклонились соискателю руки божественной Немферис.

Впервые головы сынов Арахна склонились перед королевским отпрыском великих Бэгов.

Ход истории Сульфура отныне был изменен…

Близился рассвет. Серо-мглистое небо на востоке становилось прозрачным, наливаясь розовым, светло-бирюзовым и золотым. В этот ранний час настоятель Наррморийской обители ожидал визита важного гостя. Стоя возле стрельчатого окна замка Гонорис, он смотрел на тёмно-свинцовую гладь великого Лакриса. На западе воды его отражали вековые сосны Арбоша, на юго-западе омывали подступы к пустошам пустыни Хэм-Аиб, кутаясь в туманы топей Маакора, а на юге смотрелся в них красавец Дзнгор, славный город антигусов. Его легко окинуть взглядом с башен Гонориса, возведенных на мысе Крет скалистого острова Карут, который лежал в стороне от других островов, похожих на каменный цветок, брошенный на воду. Лепестки того цветка – девять островов города, где стеблем служил Большой канал с Белыми вратами, а к северу и югу расходились его листья – высокие зубчатые стены, что полукольцом окружали Дэнгор. Опасные рифы стерегли каменную розу на востоке.